Заезд на выживание - Фрэнсис Феликс - Страница 28

Нет необходимости упоминать о том, что я ничего не сказал ему о встрече с жертвой убийцы в душе в Сэндоуне, хоть и испытывал сильнейшее искушение сделать это и тем самым исключить себя из помощников сэра Джеймса. Теперь же время было упущено, и, сделав это, я бы сильно скомпрометировал себя. А уж это последнее, чего бы мне хотелось. С другой стороны, скомпрометировать меня вполне мог и кто-то другой, узнавший о встрече от Барлоу. Готов ли я пойти на такой риск? Возможно, мне просто следует объявить о своей невменяемости, полностью отказаться от дела, отсидеться где-нибудь в психушке, пока все это не кончится. К этому времени Стива Митчелла признают виновным и приговорят к пожизненному заключению — за преступление, которого, как я считал, он не совершал. И тогда я буду в безопасности, и никакой Джулиан Трент мне ничего не сделает, и жизнь снова наладится. Впрочем, только до того момента, когда кому-то еще придет в голову манипулировать исходом очередного процесса и юный мистер Трент с бейсбольной битой не возникнет вновь.

Известие о том, что я уже не являюсь единственным барристером на процессе, распространилось и достигло ушей тех, кого я не знал. Обладатели этих ушей были определенно заинтересованы в исходе процесса.

Через несколько часов сообщение о том, что сэр Джеймс, королевский адвокат, назначен вести защиту, было опубликовано в Интернете на судебном сайте. И у меня зазвонил мобильник.

—Я ведь велел тебе взять дело Митчелла, — раздался знакомый зловещий шепоток. — Почему тебя нет в списке барристеров от защиты?

Я пытался объяснить, что в таких серьезных делах роль эта отводится королевскому адвокату, а я таковым не являюсь. И еще сказал, что назначен помощником сэра Джеймса.

—Ты должен обеспечить проигрыш защиты, — прошептал он.

—Но почему? — спросил я его.

—Делай, что говорят, — ответил он и отключился.

И, как и прежде, номер определить не удалось.

Почему они, кем бы эти «они» там ни были, так хотят упечь Митчелла за решетку? Чтоб выгородить истинного убийцу или по какой-то другой причине? Имеет ли к этому отношение сам Митчелл? Может, он все-таки совершил преступление и они хотят, чтоб он получил по заслугам? Но откуда они могут знать, что убийца он? Разве только если в тот момент находились с ним рядом.

И все же я до сих пор был уверен, что Стива подставили. Все улики, собранные и представленные стороной обвинения, говорят против него и смогут убедить жюри присяжных. Хотя если брать каждую в отдельности, ее можно отнести к разряду косвенных. Не было никаких сомнений в том, что вилы, орудие убийства, принадлежат Стиву Митчеллу. Но ведь я собственными глазами видел, что вилы находятся у него в незапертом сарае, а стало быть, любой мог войти, взять вилы и вонзить их затем в грудь Барлоу. Кровь и волосы жертвы были найдены на резиновых сапогах Митчелла, а также в его машине, но сапоги хранились в том же сарае, что и вилы, и Митчелл клялся и божился, что всегда оставлял свою машину открытой на площадке перед домом и в точности так же поступил в день убийства. Словом, главная линия защиты строилась на том, что Митчелла подставили, обвинили в преступлении, которое совершил кто-то другой, пока неизвестный. И что преступление это было умышленным и подготовлено очень тщательно, чтобы все подумали на нашего клиента.

Обвинению не удалось доподлинно установить, что текстовое сообщение с угрозой «прийти и разобраться с тобой как следует, подлый ублюдок» было действительно отправлено Митчеллом Барлоу. И это несмотря на то, что оно было подписано Митчеллом. Полиция установила лишь, что подобный текст мог быть отправлен с любого компьютера, кем угодно и откуда угодно.

Корешки от чеков по ставкам действительно принадлежали Митчеллу, этот дурак даже умудрился поставить на них свою подпись. Стив отрицал, что они принадлежат ему, но я прекрасно понимал: он лжет. И как-то раз даже объяснил ему, что луч– 153 ше на эту тему не врать, поскольку ему придется иметь дело с куда более серьезными обвинениями и уликами. Но он настолько привык отрицать факт незаконных ставок, что продолжал гнуть свое.

И если добавить к этому целое море физических улик, а также четко задокументированный конфликт между жертвой и ответчиком, отсутствие даже намека на алиби, полную неспособность стороны защиты показать, кому и почему понадобилось подставлять Митчелла, то лично у меня никаких сомнений не возникало: едва войдя в совещательную комнату, жюри единогласно вынесет обвинительный вердикт.

Во время очередного свидания в тюрьме я пытался объяснить Стиву, что, если у него имеется алиби, лучше заявить о нем до начала процесса. Потому как, если он вдруг сделает это в суде, мало чем себе поможет. Сторона обвинения не преминет указать присяжным на то, что, раз прежде об алиби не упоминалось, здесь явно что-то нечисто. Но и тут Стив проявил редкостное упорство, продолжая твердить, что в тот несчастный понедельник весь день просидел дома один и читал книжку.

— А знаешь, Стив, — заметил ему я, — не верю я тебе, и все тут. И если в тот день ты был с кем-то… возможно, с тем, с кем не должен был быть, то лучше скажи мне об этом прямо сейчас. Потому как на суде или после него будет поздно.

— Я же говорю, был один, — ответил он. — И это правда. Что ты хочешь? Чтоб я лгал?

Я еще подумал тогда: вряд ли стоит говорить ему, что он лгал мне и прежде. Ну, к примеру, о том, что порвал отношения с Милли Барлоу.

—Неужели не понимаешь, в какое вляпался дерьмо? — крикнул я и даже грохнул кулаком по серому металлическому столику. — Тебе светит большой срок. А тюрьма — это тебе не игрушки.

— Не могу, — после долгой паузы пробормотал он.

— Можешь! — гаркнул я в ответ. — И никто бы на твоем месте не стал молчать, зная, что его могут обвинить в убийстве, которого он не совершал!

— Все не так просто, — тихо сказал он, по-прежнему не поднимая на меня глаз.

— Она замужем? — спросил я, догадываясь о причине такого упрямства.

— Да, — с вызовом ответил он. — И когда я был с ней, кто мог знать, что в это самое время убивают этого урода Барлоу? И заскочила она ко мне буквально на минутку, просто перепихнуться по-быстрому, и было это во время обеденного перерыва, когда отменили скачки в Ладлоу. К чему мне втягивать ее во все это, раз по времени нормального алиби все равно не получится?

Согласно отчету о вскрытии, Барлоу умер где-то между двумя и четырьмя часами дня. Тело его было обнаружено в шесть вечера полицейским из участка в Ньюбери, в дежурную часть поступил анонимный звонок о нападении на коттедж «Жимолость». Звонивший использовал местную телефонную линию, не стал обращаться в Службу спасения по 999, а потому запись разговора не велась и исходящий номер зарегистрирован не был.

Этот факт был, что называется, в нашу пользу, и, как я особо отметил в запросе со стороны защиты, Митчелл вряд ли стал бы звонить в полицию, если б убил Барлоу. К тому же линия обвинения строилась на том, что убийца действовал в одиночку. Конечно, на фоне целой горы улик, которыми располагало обвинение, факт этот выглядел незначительным, но я планировал использовать его на 155 полную катушку во время процесса.

— Тот факт, что ты не был один все это время, от часу до шести, нам на пользу. Он посеет сомнение в умах присяжных, — сказал ему я. — А мы в таком положении, что даже мелочами пренебрегать не можем.

— Она ушла где-то в два тридцать — это самое позднее, — сказал он. — Так что толку? Этот чертов дом Барлоу всего в десяти минутах езды от меня. И я вполне мог добраться до него до трех, вот вам и алиби, мать его за ногу! — Он на секунду умолк. — Нет, не хочу вмешивать ее во все это дерьмо.

— Просто скажи мне, кто она, — продолжал настаивать я. — А уж потом я сам спрошу ее, согласна ли она сделать заявление в полицию.

— Нет, — ответил он. И после этого не произнес ни слова на эту тему.

Я также спросил его о Милли Барлоу и о том, почему во время первой нашей встречи он умолчал о ее смерти.