Особые заслуги - Хмелевская Иоанна - Страница 43

— А мы не знаем. Мы не дожидались, пока он выйдет, у нас другие были заботы. Надо было за вторым проследить.

— За каким вторым?

Поскольку дети опять замолчали, пришлось снова задавать наводящий вопрос:

— Художник до этого с кем-то встретился?

— А вот об этом вы и сами наверняка знаете, иначе не стали бы так интересоваться художником, — хитро заметила Яночка. — Ведь им же милиция интересуется, разве не так? А почему?

— Потому что он занимается нехорошими делами! — выдал служебную тайну поручик. — Может, вы видели, кому он это продаёт?

— Видели, — признался Павлик, — только видела как брал деньги, а не продавал. Деньги за работу…

— А он всё время только и делает, как деньги за работу получает! — гневно сказал поручик. — и я должен знать — от кого получает! Ведь не могу же я…

Спохватившись, поручик замолчал. Молчали и дети. Как-то сразу все вдруг поняли, что выболтали больше, чем следовало бы. Поручика даже в жар бросило, надо же, о служебных делах разболтался! И в то же время у него создалось такое ощущение, что говорят они о разных вещах, а эти пронырливые дети знают намного больше его.

— Что ж, — дипломатично заметил поручик, додумав до этого места. — Полагаю, мы достаточно много рассказали друг другу, теперь можем ехать дальше. А что касается заслуги, считайте, она у вас в кармане. Так что выкладывайте!

— Ваш художник в одной шайке с таким… рыжим, — не очень охотно признался Павлик.

— И с одним Лысым, — добавила Яночка, считая, что справедливо будет назвать всех злоумышленников, — А пан Джонатан уже не состоит в их шайке, они его исключили. Потому… потому что он не хотел… не хотел делать то, чего они требовали.

— А что они требовали? — гнул своё поручик.

— Ну надо же, все ему хочется знать! — не выдержал Павлик. И поймав грозный взгляд милиции, смирился: — Ну ладно, ладно. Он не пожелал им показать…

Поручик чрезвычайно изумился.

— Даже не пожелал показать?!

Дети как-то упустили словечко «даже», обрадованные тем, что дотошный поручик не принялся выяснять, чего же не пожелал показать пан Джонатан. Павлику же очень хотелось как можно дальше уйти от опасной темы, и он поспешил переключить внимание милиции на другие обстоятельства дела. И он посоветовал:

— Вы бы лучше машиной занялись.

— Так я же занимаюсь, — с ходу возразил поручик, не отдавая себе отчёта в том, что как бы оправдывается перед этими молокососами. — Давно занимаюсь. Прекрасно знаю, что она стоит у кемпинга.

— Фиии! — пренебрежительно присвистнул Павлик.

И в ответ на удивлённый взгляд поручика изволил пояснить:

— Стоять-то она, может, и стоит, да только не в одном месте. Коегде не мешало бы ещё поглядеть…

— А ну выкладывайте, что вам известно по данному вопросу! — резко потребовал поручик. — И по возможности яснее!

— Да нам и самим пока не всё понятно, — признался Павлик. — Но что бы вы сказали, если бы сегодня, скажем, счётчик показывал двадцать четыре тысячи, а завтра на счётчике той же машины было двадцать две тысячи километров?

Поручик привык на вопросы давать чёткие и ясные ответы. И на этот раз ответил так же:

— Я бы подумал, что хозяин машины собирается её продавать и подкручивает счётчик. Или это делает кто-то другой, но так я мог подумать лишь в том случае, если бы видел собственными глазами, как из машины выходит другой человек, не хозяин.

— Нет, другого человека мы собственными глазами тоже не видели, — честно призналась Яночка. Павлик осуждающе молчал. На его взгляд, поручик соображал неважно и выводы делал не только медленно… но, ck»bmne, неправильно. А в голове бедного поручика бушевала целая оргия всевозможных предположений от услышанного, и он всеми силами пытался свои предположения скрыть от дотошных следопытов. Впрочем, по опыту зная, что в таких случаях лучше всего наступать, он вежливо попросил:

— Я буду вам чрезвычайно признателен за все известные сведения о данной шайке. Итак, один рыжий и один лысый…

— Он не совсем лысый, — поправила Яночка, — волосы у него всё же есть, лысый он на самой макушке. Так вот, этот лысый и этот рыжий делают вид, что совсем незнакомы, и встречаются так, чтобы их никто не видел…

— Ха, ха! — вставил Павлик. — Уж мы-то увидели!

Яночка продолжала:

— А ваш ушастый художник встречается только с Рыжим и тоже старается делать это так, чтобы никто не видел.

— А вы откуда это знаете?

— От нашей собаки. Наш Хабр прекрасно их различает и унюхает при любых обстоятельствах.

— А от которого из этих злоумышленников художник брал деньги?

— От Рыжего. И это были иностранные деньги.

— И это тоже вам сказал ваш Хабр? — поразился поручик.

— Да нет, — снисходительно усмехнулся Павлик. — Это мы видели собственными глазами.

— Где?!

Сделав знак брату не выскакивать, Яночка сказала:

— Мы вам скажем, но при условии, что вы сразу же не отправитесь их арестовывать. Если пообещаете не делать этого — тогда скажем.

— А почему мне не стоит их сразу арестовывать?

— Потому что они должны… они наверняка ещё кое-что сделают.

Поручик с уважением взглянул на детей.

— Что ж, весьма умное замечание. Я тоже считаю — если должны, пусть ещё кое-что сделают, но при условии, что я буду об этом знать. Не беспокойтесь, не кинусь я их сразу арестовывать.

Дети в свою очередь с уважением взглянули на поручика.

— Понятно, — сказал Павлик. — Вам тоже нужны твёрдые доказательства, милиция вообще любит неопровержимые доказательства. Вот и я говорю — будь у нас фотоаппарат, уж мы бы вас завалили неопровержимыми доказательствами! Те иностранные деньги очень хорошо бы получились на снимке.

— Так где вы их видели?

— Да у него в домике. Он тут, на базе отдыха живёт, в домике. Да Рыжий же! А Лысый тоже где-то живёт, только мы не знаем где.

— А фамилии их знаете?

— Зачем вам их фамилии? Если вам всё будет известно, вы и так их переловите.

— Так пока мне ещё не всё известно?

— Ясное дело, не все.

— И больше мы пока вам не расскажем, — решительно заявила Яночка. — Потому что не вы должны захватить их на месте преступления, а мы, иначе, выходит, напрасно старались. Потерпите, может, уже недолго ждать. Ничего, придётся потерпеть.

Тем временем поручик немного упорядочил хаос в голове и пришёл к кое-каким выводам. Главное, понял, что ему не мешает срочно кое-что предпринять. Вслух он произнёс:

— Что ж, не очень нравится мне ваше упрямство, ну да я уже понимаю — ничего с вами не сделаешь, придётся действительно потерпеть. Я обещаю потерпеть, но и вы обещайте мне одну вещь. Ни при каких обстоятельствах ничего не предпринимать! Ни в коем случае ни во что не вмешиваться! Не мешайте им, наблюдайте, но из безопасного места. Главное — не показываться им на глаза, чтобы они и не подозревали о вашем присутствии! Поняли — не вмешиваться ни при каких обстоятельствах, даже если они примутся убивать друг дружку! Сидеть тихо и только смотреть! Обещаете?

— Относительно того, чтобы им на глаза не показываться — хоть поклясться готовы, мы и сами так считаем, — заверила поручика Яночка. — Bopnwel, согласны и на всё остальное. Торжественно обещаем!

Павлик молчал, глядя на поручика милиции большими невинными глазами. И поручик отказался от первоначального намерения немедленно отправиться к родителям и всё им рассказать. Впрочем, у него уже не оставалось на это времени, а он очень хорошо помнил о том, как его силой удерживала в том доме настырная Мизина мама. От такой скоро не вырвешься. И ещё поручику смутно помнился какой-то крем от загара, который там пропал, так что снова у обитателей того дома есть основание вцепиться в милицию. Нет, сейчас решительно не до этого. Надо немедленно действовать! И, наскоро простившись с детьми, он умчался на мотоцикле.

Дети тоже поспешили домой. Наверняка их уже ждут к ужину.

— Теперь найти только что-нибудь острое для протыкания покрышек, — говорил по дороге Павлик. — Учти, это ты торжественно обещала ничего не предпринимать, я молчал, ты заметила?