На всякий случай - Каплан Виталий Маркович - Страница 6

Что-то было сейчас в его голосе такое, что у Яське мороз пошел по коже. Никогда он раньше так не говорил, даже если намеревался задать серьезную трепку. Больше всего Яське хотелось тут же, не дожидаясь «если все же», броситься к шаланде, но он преодолел себя. С тобой как со взрослым, а ты норовишь чуть что — лужицу?

С трудом переставляя деревенеющие ноги, Яська приблизился к Леону.

— Вот что, братишка, — мрачно произнес тот, — сейчас будет немножко больно. Ну да ладно, ты же крови у нас вроде как не боишься. Я бы и сам, — виновато добавил он, — но ведь это твой день… и твой зуб… То есть не твой, а… Ну, в общем, ты понял, да?

Яська ошарашенно закивал, мало чего понимая.

— Значит, так, чтобы зуб взошел, его нужно напоить. Не водичкой, разумеется. — Он вынул из-за пояса узкий нож. — Сейчас, подожди. И смотри внимательно, самому, может, придется когда делать…

Опустившись на корточки, Леон принялся разгребать ладонями камни. Сделав небольшую ямку, он бережно вынул из сумки драконий зуб и опустил его туда, а потом быстро-быстро стал насыпать поверх него горку из мелкой каменной крошки.

— Все, посадили. Теперь смотри, делаем круг.

Брезентовая сумка, оказывается, скрывала массу самых неожиданных предметов. Сейчас Леон вытащил оттуда трехгранный медный колышек. Яська успел заметить, что тот был покрыт тусклым зеленоватым налетом. Наверное, от древности.

— Вот так, смотри, радиус должен быть не меньше человеческого роста, — пробурчал Леон, с силой вгоняя колышек в землю и обводя поверхность глубокой чертой. — Пока не замкнешь, даже и не думай начинать. Ну все. А теперь давай руку.

— Леон, ты с ума сошел? — взволнованно вскрикнула Лара. — Ты что задумал?

— Спокойствие, только спокойствие, — с жиденькой улыбочкой откликнулся Леон. — Все как положено. Крови-то всего чуток надо…

С этими словами он, резко выбросив вперед левую руку, ухватил Яськино запястье. Точно стальными клещами.

— Не дергайся, братишка, сейчас, сейчас все кончится, — приторно-ласковым голосом забормотал он и, занеся Яськин локоть прямо над каменной горкой, сделал быстрый надрез тонким клинком.

Это действительно оказалось не больно. Ну, почти не больно. И не сравнить с занозой, которую, бывает, с маху всадишь под кожу. Но Яська почему-то дернулся и разом обмяк, безучастно глядя, как тоненькой, распадающейся на отдельные капли струйкой сочится на камни темная в сумерках кровь, расплывается и вроде бы слегка дымится. Остро запахло прокушенной губой и ржавчиной.

— А теперь, — деловито бросил Леон, — за круг. Живо!

Оттащив Яську на несколько шагов за черту, он аккуратно взял его за локоть и нагнулся над ранкой. Внимательно осмотрел, потом вдруг резко, с каким-то змеиным свистом дунул прямо на выкатывающуюся из разреза кровь.

— Ну все, сейчас остановится. Не боись, у тебя и вытекло-то кубиков десять от силы…

— А заражения не будет? — встрепенулась Лара. — Ему ж, наверное, перевязать надо…

— Не суетись, женщина, — хмыкнул Леон. — Яська у нас молодец, ничего с ним не случится. Особенно когда тонкой силой заживляют… Вот что, скоро уже начнется. Отойдите подальше, во-о-н до той канавки, — указал он на неглубокий, извилистый овраг. — И смотрите внимательно.

Сам он, вынув из сумки небольшую черную коробочку, принялся нажимать крошечные кнопки. Вскоре на коробочке зажглись два зеленых огонька.

С минуту ничего не происходило, и Яська уже было решил, что все, непонятное дело сделано и пора уходить к «Голконде», когда тишину прорезал звук.

Странный был это звук, тонкий и пронзительный — не то комариный звон над самым ухом, не то плач младенца где-то там, вдали.

— Смотрите! — сдавленно вскрикнул Леон. От его спокойствия не осталось и следа, и Яська вдруг неожиданно трезво подумал, что не столь уж часто его братец такие вещи проделывал. Может быть, вообще впервые, а раньше только видел, как у старших получается.

Каменная горка меж тем зашевелилась, беззвучно расползлась — и на ее месте появилось нечто. Мелкое, не больше кошки, судорожно извивающееся. Пару секунд Яська остолбенело глядел и силился понять, что же это такое, а потом его точно прошибло, и он все понял. И похолодел.

На камнях валялся младенец. Самый настоящий, человеческий. Пухлые ручки, ножки, лысая головка и плач, надсадный, жалобный, голодный…

— Это… Это кто? — со страхом выдавил он, обернувшись к Леону.

— Воин, — отрывисто бросил тот. — Ты дальше смотри.

А младенец меж тем с каждым мгновением менялся. Вот уже головка его покрылась жесткими, черными волосами, вытянулось тело, взгляд сделался осмысленным. Он все еще продолжал кричать, но и крик стал другим — яростным, возмущенным. Потом — Яська даже не понял, когда это случилось — на земле барахтался, бил по камням кулаками уже не младенец. Нет, пацаненок лет пяти, жилистый, быстрый… Да и не валялся он больше — стоял у самой черты, раздвинув ноги и держа кулаки у бедер. Что всего более поразило Яську, малыш теперь был одет. Зеленые трусики, маечка с изображением какой-то птицы… хотя птица казалась довольно странной. Широкие кожистые крылья, извивающийся, точно у ящерицы хвост, маленькая зубастая головка на длинной шее…

— Хорош, а? — кивнул на ребенка Леон. — Видишь, сколько злости?

Взгляд малыша и впрямь пугал. Люди так не смотрят. Он глядел так, словно вгрызался в печень каждого, кто стоял рядом. Всеми своими мелкими зубками, которых явно было больше, чем тридцать два.

— А почему он одет? — сдавленно шепнул Яська. — Он же только что голышом…

— А я знаю? — тоже шепотом огрызнулся Леон. — Это еще ладно, смотри, что дальше пойдет…

Пока они переговаривались, пацан заметно подрос. Теперь ему на вид можно было бы дать лет восемь-девять. Одежда его тоже изменилась. Трусики с маечкой превратились в странного вида комбинезон, на светло-зеленом фоне расплывались неправильной формы бурые и желтые пятна, на ногах теперь красовались черные, шнурованные до голеней ботинки.

Яська оглянулся на брата. Тот стоял бледный, закусив губу, и не отрываясь глядел на пацана. А пальцы его суетливо тискали черную коробочку.

И тут Яська понял, что пацан все продолжает кричать. Собственно, тот и не стихал ни на минуту, но лишь сейчас крик превратился в слова. Только слова были какие-то непонятные. Потом, резко нагнувшись, он схватил здоровенный камень и молниеносным движением запустил его в Яську. Сам Яська вряд ли бы и поднял такую глыбу одной рукой, не то чтобы кидать.

Из броска, однако, ничего не вышло. Камень тут же замедлил свой полет и, словно наткнувшись на невидимую стену, шлепнулся к ногам мальчишки. Тот нимало не смутясь схватил другой и швырнул вновь. И еще, и еще… Камни летели, точно пущенные неутомимой машиной…

— Блин… — тяжело выдохнул Леон. — Я его долго держать не смогу, он же прет как я не знаю кто… Никакой тонкой силы не хватит…

Спустя минуту пацан уже гляделся ровесником Яськи. Правда, таких мальчишек ему еще не доводилось встречать. Ни в одной драке не изливалось столько ярости, сколько ее было сейчас. Яська всей своей похолодевшей кожей ощущал слепое, темное давление, звериную жажду рвать на куски, вонзать клыки в теплую, дрожащую плоть, наслаждаясь ужасом жертвы…

— Гляди, Яська, гляди, — Леон нервно затряс головой, точно отбрасывая какие-то липкие нити. — Теперь понимаешь, что такое воин?

А у стоящего на границе круга мальчишки теперь в руках было… Нет, Яська даже не знал, как это назвать. Что-то темное, длинное, металлическое, отдаленно напоминающее острогу. Толстая труба с двумя отходящими пластинами, одна из которых упиралась воину в плечо, а другую он сжимал левой рукой. Вот он прищурился, пронзительно выкрикнул что-то на своем непонятном языке — и трубка ходуном заходила у него в руках, из нее вылетело розовое быстрое пламя — и свистящий рой мелких точно маслины шариков. Большая часть отразилась на границе круга и осыпалась к ногам мальчишки, но некоторые все же пронзили невидимую стену и умчались в темнеющее небо.