Крокодил из страны Шарлотты - Хмелевская Иоанна - Страница 37

Возможно, я бы и рискнула пойти за ним, к собственным глупостям мне не привыкать, но спасло то обстоятельство, что в последнем забеге участвовала Флоренс. Ну не могла же я не посмотреть на нее!

Норвежец сиял, как начищенный ботинок, да что там, вполне мог бы затмить собой солнце. На всех, какие только знал, языках он выражал мне пламенную благодарность за Кивитока. Приглашал на виски, на ужин и еще бог весть на что – я не очень хорошо его понимала, особенно когда он переходил на свой родной норвежский. Еще немного – и пал бы предо мною ниц.

– Чего вы хотите?! – вопил он с темпераментом отнюдь не скандинавским. – Все для вас сделаю! Все!

Из этого всего я бы с превеликим удовольствием предпочла двойное виски, если б не проклятый кофр. Увы, не для меня теперь самые невинные забавы!

По динамику объявили, что из всех вифайфовых жетонов с пятью попаданиями остался лишь один, и предложили его обладателю получить свои 70 тысяч выигрыша. Норвежец вернулся с кока-колой для меня и с кучей выигранных денег, к коей я отнеслась с живейшим интересом – никогда в жизни не доводилось видеть подобной суммы. В пересчете на злотые это же целых 700 тысяч, а самая большая сумма, которую мне посчастливилось держать в руках, составляла 210 тысяч – дело было на стройке в день выплаты рабочему классу получки. Норвежцу я даже не завидовала, считала, что он заслужил. Хороший парень, да и порядком продулся в этом сезоне…

В последнем забеге я сделала двойную ставку на Флоренс – исключительно из любви, никаких шансов у нее не было. Не годилась она для спринта в 1600 метров, ее коньком были длинные дистанции. Вдобавок участвовали рысаки с результатами и 18 с чем-то, и 19, a y Флоренс 20,4 секунды – наибольшее достижение.

Но не сыграть я не могла. Норвежец тоже считал, что Флоренс не справится, и, хоть отчасти разделял мою к ней слабость, все-таки поставил на что-то другое.

Лошади, взяв старт, пролетели мимо нас, сделали круг, потом на прямой вырвался вперед Флюкс Гарбо, но тут его обошла Флоренс, да еще как обошла! Играючи, без малейшего усилия, тенью скользнула мимо соперника и вылетела на финиш, обогнав его на полтора, нет, на два корпуса! Граф Петерсен победоносно вскинул руки и потряс поводьями…

Я безумствовала от восторга – пожалуй, даже больше, чем Норвежец после вифайфа. Флоренс побила свой рекорд, показала 18,8 секунды! Солнышко мое ясное, отрада моего сердца, победила в спринте!!!

Слегка придя в себя, я сообразила, что теперь придется стоять в очереди за положенными мне 38 кронами. Ну что ж, ради Флоренс можно и постоять!

Норвежец пошел ловить такси, а я, пристроившись в хвосте, успев остыть от бескорыстного своего восторга, грустно сравнивала наши выигрыши. Мне бы тоже не помешала такая сумма: семьдесят кусков в валюте, чем плохо? Купила бы себе другую машину и на обратном пути прокатилась по всей Европе. Красота!

Погруженная в сладкие грезы, я непроизвольно глядела в сторону кассы, выдающей только по вифайфам, которой сейчас, после выплаты единственного выигрыша, полагалось быть закрытой. А между тем она была открыта. Меня это никак не насторожило, я стояла, смотрела и разнеженно вспоминала триумф несравненной Флоренс, как вдруг к этой самой кассе подошел какой-то человек.

Сначала я рассеянно подумала, что где-то его уже видела, потом припомнила где, и сердце у меня дрогнуло. Ведь это он прощался с Петером Ольсеном! Худосочный блондин в очках подал что-то кассиру и сразу же получил деньги. Внешне все выглядело очень даже натурально, и, если бы я собственными глазами не убедилась, что единственный выигравший жетон принадлежал Норвежцу, а сам выигрыш уже спокойненько почивает у него в кармане, меня бы эта картина абсолютно не смутила. Но тут разнеженность мою как рукой сняло, от удивления даже дух перехватило.

Такого подарка судьба мне еще не подкидывала! Сама собой разрешилась мучившая меня проблема! И благодаря чему – благодаря успеху незадачливого Кивитока! Если бы Норвежцу не повезло аж пять попаданий, тогда платили бы за четыре, и к этой кассе ломилась бы толпа. Воистину Провидение ко мне милосердно!

Когда я получила наконец свои 38 крон, в голове у меня уже сочинилась чудненькая история. Петера Ольсена с его выдающимся носом я приметила еще в Варшаве, когда он гонялся за нами на синем «опеле». Потом заметила его на бегах, он разговаривал с худосочным блондином. На зрительную память я не жалуюсь и потому обращала на них внимание всякий раз, как они попадались мне на глаза. Худосочный блондин пошел получать деньги в кассу, которая выдает только за вифайфы, а поскольку я знала, что вифайф выиграл лишь Норвежец… ну и так далее. О Петере Ольсене с его выдающимся носом я разговаривала с одним своим знакомым, который утверждал, что видел его за доверительной беседой с неким лысым недомерком в шляпе. Лысого недомерка я знаю, его сына тоже, у него, кстати, есть магазин, так что можно предположить… Все остальное уже дело милиции, пусть себе проверяют мои предположения. Единственно, чем я рискую, так это показаться чересчур уж смекалистой.

Но прежде чем обращаться к ним, надо наконец добить этого доисторического монстра! Немедленно в прачечную!!!

Свежий порыв энтузиазма очень кстати проветрил мою голову, и в ней появилась благословенная, спасительная мысль, которой следовало бы появиться еще час назад, а именно: призвать на помощь Норвежца. Так и быть, приму его приглашение на виски, соглашусь разделить с ним ужин, даже приправленный мышьяком, но сначала пусть мне поможет открыть этот треклятый рундук!

Норвежец, которого в данный момент восхитило бы даже предложение почистить авгиевы конюшни, исходи оно от меня, внял моей просьбе с восторгом. Я почти не вдавалась в объяснения, почему это мне понадобилось взламывать кофр на чужом чердаке, – все равно парню сейчас море по колено.

– Последний день! – ликовал он. – Последняя возможность! На этой неделе приезжает моя невеста, а она меня на бега не пускает! Последний день – и такое везение!

Хорошо бы такое везение сопутствовало ему и дальше, мы бы тогда справились с кофром прежде, чем нас застукают конкуренты…

В прачечную мы проникли никем не замеченные, если не считать кудлатого и прыщавого юноши, который торчал у калитки и – господь свидетель! – ковырял в носу. Он скользнул по нам бессмысленным взглядом, и на какую-то секунду мне показалось, что где-то я его уже видела, впрочем, таких юнцов я перевидала здесь десятками, все они у меня стали на одно лицо.

Первым делом я велела Норвежцу объясняться на территории прачечной только шепотом и передвигаться только на цыпочках, что при его состоянии духа далось ему нелегко. Охотней всего он бы сейчас пустился в пляс, распевая во все горло, и меня не покидала тревога, что в любую минуту так оно и случится. Избранный мною способ вскрытия слегка его озадачил, он робко посоветовал подобрать ключ, но на своем предложении не настаивал. Мы незамедлительно приступили к откручиванию оставшейся тысячи болтов.

Большинство из них заржавело и накрепко срослось с железной обивкой. Мужская рука оказалась очень даже кстати, особенно если учесть, что из боязни шума я категорически отвергла всякие радикальные способы вроде обстукивания и прочего. Норвежец подчинился моим требованиям безропотно, хотя и не без внутренней борьбы.

Так трудились мы в поте лица часа полтора, уже начинало смеркаться, когда пришла пора отодвинуть махину от стены и заняться корпусом с тыльной стороны. С максимальными предосторожностями стали мы передвигать всю рухлядь, которой не видно было конца, как вдруг Норвежцу пришлось замереть в такой неудобной позе, что он потом без моей помощи не мог разогнуться. Я как раз стояла навьюченная кипой упаковочной бумаги, сохранившейся еще со времени Алиции, и только собиралась освободиться от нее, чтобы поддержать охапку досок, норовивших грохнуться у него из рук, как вдруг за дверью раздались шаги. Я замерла, и Норвежец, следуя моему примеру, тоже. Он застыл в дурацкой позе прямо напротив замочной скважины величиной с пушечное жерло. Дыра зияла гораздо выше скобы и, судя по имеющемуся засову, по назначению не использовалась. Если бы кто-то заглянул в нее, то перед ним сразу предстала бы физиономия Норвежца, разве что слегка нечеткая в вечернем сумраке. Четкая или нечеткая, но лучше бы вовсе не представала.