Дом с привидением - Хмелевская Иоанна - Страница 35

— А почему это я оказалась у калитки? — ехидно поинтересовалась бабушка.

— Ты что, не имеешь права стоять у калитки собственного дома? — подключился к агитации старушки внук. — Стояла себе, а тут идёт почтальон. Ты удивилась — ведь знаешь вот этого, а тут другой какой-то, подозрительный.

Бабушка уже обрела присущую ей твёрдость.

— Кажется, мои внуки учат меня, старуху, говорить не правду? — веско произнесла она.

— В твоём возрасте могла бы уж и без нас научиться! — бестактно брякнул прямолинейный внук, а умненькая внучка поспешила разрядить обстановку:

— Какая же тут ложь? Чистая правда. А если о чем и умолчишь, то это тоже не ложь. Бабушка собралась было сурово отчитать внуков и преподать им основы морали, но тут ей вдруг пришло в голову — очень несвоевременно — весьма обескураживающее соображение: а ведь то, о чем ей сейчас толкуют дети, в мире взрослых называется дипломатией. Да, так оно и есть, не надо лгать, следует говорить правду, только не всю. О чем-то надо умолчать, что-то дипломатично обойти…

— А врать нехорошо! — не удержалась бабушка от поучения и добавила:

— Ложь — это не просто нечестность. Ложь ещё и отвратительная трусость…

Встретив полные упрёка взгляды внуков, она вздохнула:

— Ну ладно, скажу ему правду. Скажу, что тот почтальон показался мне подозрительным и я специально поджидала его. И пусть думает, что хочет!

— Правильно, бабуля! — похвалила Яночка. — Пусть настоящий почтальон скажет тебе, кто этот подозрительный — тоже почтальон или самозванец какой, и почему себя так странно ведёт.

— А ты сможешь описать внешность подозрительного самозванца? — спросил Павлик. — Чтобы настоящий почтальон мог его узнать.

— Постараюсь, — ответила бабушка, чувствуя, как у неё с сердца спадает тяжёлый камень. — Может, и в самом деле поможет нам разгадать загадку. А вы почему ничего не едите? Пока вот перекусите немного, сегодня пришлось мне с обедом задержаться. Ничего страшного, ваши родители поехали за какими-то трубами и вернутся поздно, а дедушка совсем замотался со своими фальшиво… марочниками, предупредил, что вернётся поздно.

14

— Вот и получается, что грымза всех нас оставила в дураках, — с горечью констатировал Павлик, вытаскивая из-под подушки свою пижаму. — Сделала своё дело — и большой привет! С тяжёлым вздохом мальчик присел на кровать. За день он страшно вымотался, так как пришлось помогать родителям. В доме наконец начали ремонт, и Павлик один, по его словам, перетаскал на помойку столько строительного мусора, что им можно было наполнить два самосвала. Теперь все эти доски, битый кирпич, железки он ощущал в костях и во всем теле. Болели руки и ноги, ныла поясница. Физическая усталость явно сказывалась на настроении.

Возможно, потому, что устала меньше, Яночка была настроена более оптимистично. Она поспешила вселить в брата бодрость:

— Не так уж все плохо. Бабуля поговорила с нашим почтальоном. И он ей сказал — никакой посылки по нашему адресу не приходило. Если бы пришла, доставить её должен был он, это входит в его обязанности. Разве что заграничная, тогда, случается, доставка поручается внештатным почтальонам.

Павлик немного оживился.

— Когда она тебе это сказала? Почему я не знаю?

— Ты ещё из школы не вернулся. А я не успела сказать, тебя сразу запрягли в работу. Сам знаешь, потом разговаривать не было никакой возможности. Какая все-таки страшная вещь ремонт!

— А что она ещё говорила?

Кончив стелить свою постель, Яночка тоже при села на её край.

— Сказал — раз о посылке ничего не знает, значит, она заграничная. Сказал — того подозрительного почтальон не знает и не представляет кто это, хотя бабуля его красочно описала. А бабуле все это показалось ещё более подозрительным, она знает, как должны выглядеть заграничные посылки, а та совсем на них не похожа.

— А если и заграничная, то ещё больше подозрительная, — убеждённо заметил мальчик, но Яночка перешла уже к следующему подозрительному моменту:

— Как ты думаешь, зачем она там, на чердаке, двигала корзину? Прятала туда посылку? Тайны всегда действовали на Павлика вдохновляюще. Вот и теперь он забыл об усталости и целиком переключился на непонятную историю посылкой.

— Зачем ей лезть в корзину? Ведь она битком набита пустыми банками-склянками. А в посылке судя по словам бабули, никак не могла быть банка. Да мы и сами видели, вспомни.

— Конечно, зачем бы ей прятать так старательно какую-то банку? — согласилась Яночка, задумчиво глядя в темноту за окном.

Павлик тоже уставился туда, и, возможно, имён но темнота вдохновила его, ибо он высказал дельное соображение:

— Если это была банка с вишнёвым вареньем… ещё можно понять. А вдруг она прятала её от сыночка, чтобы не сожрал?

— Ты не о варенье думай, а о том, как ей жизнь отравить, — одёрнула сладкоежку-брата строгая сестра. — Я ничего путного придумать не могу.

— Я тоже, — вздохнул Павлик. — Дом рушится… рушится дом, ничего нового в голову не приходит, — безнадёжно махнул рукой мальчик, сознавая всю слабость этой устаревшей концепции.

— Надоело! — фыркнула Яночка. — И грымза привыкла, и даже бабушка.

— Бабушка не привыкла, просто мы переключили её на почтальона, а сама идея что надо! — воодушевился вдруг Павлик. — Только завыть надо теперь посильнее, как-то убедительнее… А грымза не привыкла, а тоже была занята охотой на почтальона.

Подумав, Яночка согласилась:

— Почему бы и не повыть немного? Сколько мы с тобой не выли? Кажется, целых четыре дня? Самое время. А она там ещё чем-то трещала, помнишь?

— Да, надо посмотреть, чем там можно трещать. Решено, лезем на чердак!

Перспектива ночной вылазки так вдохновила Павлика, что он совсем забыл об усталости, будто и не таскал весь день тяжести. Чердак притягивал мальчика с таинственной силой, столько там было ещё неисследованного! Как он не подумал об этом раньше? Может, именно там хранится ключ к разгадке непонятных событий.

— Ну так что? Лезем? — вскочил он с постели — Мне совсем не хочется спать.

— Мне тоже! — Яночка уже была на ногах. — Только смени батарейки в фонарике, он у тебя слишком слабо светит.

Дети давно освоили технику ночных вылазок на чердак с собакой, и все трое очень полюбили их. Из окна Хабр спрыгивал сам, а обратно забирался в два приёма. Сначала прыгал на спину на клонившегося Павлика, с неё на подоконник. По росшую мхом наклонную крышу над террасой преодолевали с помощью давно вбитых в неё крючьев. Научились дети и более рационально использовать короткое время, отпущенное на изучение чердака. Они не стали отвлекаться на осмотр уже исследованной части чердака, а, чихая от пыли и светя фонариком, сразу направились на менее изученную. Действовать тут приходилось осторожно, малейшее резкое движение поднимало тучи пыли, толстым слоем покрывавшей все вокруг. Каждый заинтересовавший их предмет приходилось или брать в руки, чтобы осмотреть, или хоть немного стряхнуть с него пыль: по внешнему же виду трудно было определить, что это такое. Яночка нащупала какой-то круглый предмет и не могла понять, что он собой представляет. Пришлось призвать на помощь брата. Оставив в покое деревянное колесо, похожее на штурвал с торчащими в стороны деревянными спицами, Павлик осторожно, стараясь не поднимать пыли, извлёк не понятный круглый предмет из кучи позвякивающего мусора. Стерев рукавом пыль, он осветил предмет фонариком и неуверенно произнёс:

— Похоже на тыкву.

Взяв в руки непонятную находку, сестра оглядела её.

— Лёгкая. И какие-то дырки, вот здесь, видишь?

Дети с интересом принялись рассматривать старую высохшую тыкву, в которой и в самом деле виднелось несколько дырочек разного размера. Но вот Павлик повернул тыкву под каким-то новым углом и воскликнул:

— Гляди! Ну прямо морда!

— Точно! — подхватила Яночка. — Вот глаза вот нос… и зубы торчат! Что бы это могло быть?

Заглянув через самое большое отверстие внутрь тыквы, Павлик сделал открытие: