Бабский мотив [Киллер в сиреневой юбке] - Хмелевская Иоанна - Страница 8

— Не исключено. Но возникает вопрос, зачем её убили. Чего преступник ждал от своей очернительской кампании и что у него не получилось?

— Погоди" а брат? Насчёт того, что это не она?

— Скорее всего, он сильнее любил сестру, чем кажется, и теперь не хочет верить очевидному.

Он врач, хирург, мне уже звонили — правда, не он сам, а медсестра из клиники, — чтобы перенести опознание па завтра, потому что у пана доктора четыре экстренные операции подряд из-за автокатастрофы, а ещё две плановые. Он умоляет, чтобы на опознание пришёл он, а не родители, очень за мать боится.

— Хорошо, пусть завтра приходит. Труп ведь не убежит?

— Завтра даже лучше. Успеют навести ей косметику. За кого бы нам сейчас взяться? А, за подругу!

Подругу застали на работе, она как раз показывала Старо Место иностранцам — окончив факультет истории искусств, трудилась гидом.

Заменить её было некому, и, страшно взволнованная, женщина пообещала, что по возможности сократит поход пилигримов по историческим местам. Избавившись от группы примерно через час, она села в машину Бежана, который вместе с Гурским ждал её у вала Старого города.

— Баська?.. — в ужасе вскрикнула она. — Но ведь это невозможно! Я не хочу!! Я не согласна!!!

Сообразив, что подруга покойной с места в карьер впала в шоковое состояние, следователи доставили её в дежурную клинику, где с ней запретили разговаривать по меньшей мере ближайшие четыре часа. Следствие хромало и ковыляло.

Бежан придумал отправиться в очередное издательство, «Юрисконсульт», рассчитывая, что коллеги Борковской вряд ли попадают в обморок, разве что опечалятся, но это поддаётся контролю.

Коллеги покойной сообщили Бежану то же самое, что и Анна Парлицкая, а именно, что Барбара Борковская — прекрасный специалист в области права, очень ответственный человек, пунктуальный и солидный, ни разу не задерживала материал, никогда не подводила журнал. Ну да, какие-то там сплетни на тему её алкоголизма ходили, но работать ей это не мешало, поэтому кому какое дело, напивается она или нет. В пьяном виде она статей не писала, а если и писала, то смыслу и стилю это не мешало. Если бы все алкоголики так писали, проше пане, то мы бы с наслаждением брали на работу одних только алкоголиков. Она никого не соблазняла, не спала с коллегами, никого нецензурной бранью не поливала, хотя, вообще-то, словарный запас по этой части у неё был неплох. Всякому журналисту знание родного языка весьма полезно.

— Я, должно быть, недоразвитый, но по-прежнему не вижу ничего, кроме дикого хаоса! — в отчаянии воскликнул Роберт Гурский. — Может, я ещё глупее, чем кажусь, но, по-моему, шансов найти убийцу, не разобравшись сначала во всей этой каше, никаких.

— Ты совсем не такой дурак, как кажешься, — рассеянно утешил его Бежан. — У меня весьма похожее представление об этом деле. Человек живёт в доме. Покажи мне твою квартиру, и я скажу тебе, кто ты. Давай-ка начнём с истоков. Эта подружка покойной, как её… Агата Млыняк, может и подождать. Пусть сначала придёт в себя. Возьмём бригаду, и айда на квартиру.

Сказано — сделано.

Я вернулась домой после недельного отсутствия. Мне надо было отдохнуть, заново зарядиться энергией и приспособиться к жизни. Уже на третий день отпуска силы ко мне вернулись, и остальные четыре дня я посвятила отдыху про запас. После чего покатила домой. Приехала я уже на закате, когда только-только начало смеркаться.

Я выволокла сумку из машины, въехала на лифте на четвёртый этаж и сунула ключ в замок.

В нижний, под ручкой, потому что всегда привыкла открывать квартиру именно так после долгого отсутствия.

Ключ не поворачивался.

Я удивилась, но как-то вяло, потому что уезжала в спешке и могла что-нибудь проглядеть.

Сунув ключ в верхний замок, я убедилась, что он тоже не открывается. Ничего не понимая и не думая ни о чем плохом, я повернула ручку. Дверь оказалась открыта, а за ней я увидела чужих мужиков.

Минимум трое или четверо грабили мою квартиру. В прихожей валялась вся моя обувь, выпотрошенная из шкафчика, из кухни выглядывало чужое рыло, а сбоку от двери маячил откляченный зад копающегося в комоде домушника.

Досматривать я не стала, мигом припомнив все, что когда-либо слышала о бандитах. Жестокими они бывают без меры. Застигнутые врасплох на месте преступления, они имеют обыкновение душить, связывать и пытать всеми способами, чтобы вызнать, где жертва прячет драгоценности или деньги. Никакого желания обзаводиться этим пакетом добрых услуг я не испытала, тем более что сейфа с сокровищами у меня нет, а бандюги вряд ли мне поверят. Значит, ноги в руки и звонить в ближайшую ментовку!

Я попятилась от порога, захлопнула дверь и тигриным прыжком метнулась к лифту. Лифт, к счастью, никуда не уехал, и двери успели закрыться, прежде чем бандиты меня догнали. Двое выскочили за мной и кинулись вниз по лестнице.

В драматических обстоятельствах мозг работает с удвоенной скоростью или, напротив, каменеет. У меня всегда мысли бегут с ускорением, и я безошибочно нажала кнопку третьего этажа.

Когда на третьем этаже я нажимала кнопку седьмого, они уже вылетели на первый этаж, затормозили и поскакали обратно. Однако вниз бежать быстрее, чем наоборот, и, вылетая из лифта на седьмом этаже, я слышала топот ниже четвёртого.

Как сумасшедшая я заколотила в дверь к Мариоле. Она должна быть дома, я же звонила ей с дороги, и она пригласила меня на обед! Звоня и колотя в дверь, я вопила что есть мочи:

— Открывай! Это я!!! Скорее!!!

Дверь распахнулась.

— Так ведь открыто! Я тебя ждала! Господи Иисусе, что случилось?!

Я рухнула в квартиру, только теперь сообразив, что свои спринтерские подвиги совершала с тяжеленной сумкой в руках. Бросив сумку, я захлопнула дверь.

— Запирай на все замки! За мной гонятся!

Мариоля ещё щёлкала замками, а я уже схватила телефонную трубку.

Ясное дело, что по мобильному можно было бы позвонить хоть из лифта, если там не пропадает сигнал, но по мобильному дозвониться до экстренной помощи.., лучше уж брести пехом до отделения полиции. А у Мариоли имелся самый обычный человеческий телефон.

Офицеру, снявшему трубку на удивление быстро, я сказала спокойным и ровным голосом:

— Добрый день. Несколько минут назад я вернулась из поездки и обнаружила, что какие-то бандиты грабят мою квартиру. Я убежала и звоню от соседей тремя этажами выше. Бандиты до такой степени наглые, что гнались за мной по лестнице и теперь галдят за дверью. Сделайте что-нибудь как можно быстрее, иначе они разнесут весь дом.

— Назовите свою фамилию и адрес. И номер телефона, с которого вы звоните.

Я подчинилась и положила трубку. Мариоле не понадобилось задавать вопросы, она стояла рядом и все слышала. Типы на лестничной площадке, должно быть, смирились и ушли, потому что воцарилась тишина.

— Ни за какие помидоры я никому не открою дверь и выглядывать тоже не стану, — поклялась Мариоля. — Только Муню предупрежу, а то он вот-вот вернётся и, не дай бог, наткнётся на них…

— Предупреди, — согласилась я. — Пусть он поднимется на восьмой этаж и сверху посмотрит, что тут творится. У него мобильник с собой?

— С собой.

— Тогда позвони с моего, потому что полиция может звонить сюда, проверять, не розыгрыш ли это.

Я выкопала мобильник со дна сумки. Ясное дело, как бы я им воспользовалась, если он Похоронен на самом дне под обычным сумочным хламом. Меня бы, пока шарила, пять раз прирезали и десять раз задушили.

Пока Мариоля звонила мужу, мне в голову приходили самые разные несуразные мысли.

Смешно: с Мариолей я давно на ты, а к её мужу обращаюсь «пан Раймунд». Все как-то само получалось, было в нем нечто этакое, отчего я предпочитала держать дистанцию. Мы все, в том числе и мой муж, были знакомы почти десять лет. По случайности мы вместе въезжали в этот дом, две семьи вместе толкались на лестнице и в лифте со всем домашним скарбом. На лестнице мы, наверное, и подружились, когда мне в какой-то момент пришлось перелезать через их буфет, который нигде не хотел помещаться, а лифт был забит нашими матрасами. Потом, несколько трудных дней, мы по очереди столовались друг у друга, чтобы упростить проблему питания. Готовили то я, то Мариоля, чтобы не тратить времени попусту. Одну ночь из-за лака, которым покрыли полы, они провели у нас, потом — мы у них.