Бабский мотив [Киллер в сиреневой юбке] - Хмелевская Иоанна - Страница 3

Приду, говорит, с фотокорреспондентом. Седьмой час уже, а её до сих пор нет. На кой черт я тут выпендриваюсь, в парике мучаюсь, с темы сбилась… А сама даже понятия не имею, что ей надо.

— Из какого журнала? — поинтересовалась Мартуся.

— А я знаю? Я даже спросить её забыла от злости. Она вроде как что-то там себе нафантазировала и хочет пообщаться со мной на эту тему, а я такого на дух не переношу. Наверное, уже не придёт, а придёт — я с ней разговаривать не собираюсь.

Ни на какие разговоры шансов и не было, поскольку комиссар своё обещание сдержал и вернулся составлять протокол. Я усадила его все там же, в гостиной.

— Надо бы в кабинете поговорить, но там у меня сушится гербарий, — объяснила я. — В кабинет мы выгоним тех личностей, которые могут вот-вот заявиться и помешать нам. А тут — пожалуйста, стол свободный, можете хоть романы писать.

— А кто собирается заявиться? — подозрительно спросил комиссар.

— Мой агент и племянник. Нам нужно решить всякие рабочие вопросы.

— Их можно вытурить не в кабинет, а в столовую, — предложила Мартуся. — Они, конечно, станут подслушивать, но у нас, по-моему, никаких тайн нет?

— Если и есть, то не в этом вопросе…

— Позвольте ваши паспорта, — вежливо попросил комиссар и посмотрел на Мартусю. — Вы здесь проживаете?

— К сожалению, нет. Я живу в Кракове.

Приехала вчера, на два дня, потому что должна кое с кем встретиться на киностудии и на телевидении. Послезавтра утром я уеду.

Пока комиссар переписывал наши паспортные данные, мы таращились на него как баран на новые ворота, вернее, два барана. Покончив с этим, полицейский приступил к допросу.

— Вы знаете Барбару Борковскую? — обратился он ко мне.

— Нет, — ответила я, не задумываясь. — Даже вспоминать не надо. Борковских в семье у меня было две, точнее, в двух семьях, это были их девичьи фамилии, между ними ничего общего нет, и вообще они давно умерли. Живой Борковской я не знаю. Это что, та покойница под ивой?

— Откуда вы… — начал комиссар и осёкся. — Ну хорошо, не стану скрывать, вы все равно догадаетесь. Именно покойница под ивой.

— А я одну Борковскую знаю, — радостно встряла Мартуся. — но не Барбару, а Люцину, и не здесь, и даже не в Кракове, а в Замостье.

Она держит овощную лавку. Но это не она там лежала, я бы её узнала, потому что она жутко толстая. И не рыжая.

— Очень хорошо! — неизвестно почему похвалил её комиссар. — А огнестрельное оружие у вас есть?

Мартуся поперхнулась пивом.

— Пожалуйста, не пугайте меня так, — прохрипела она. — Нет у меня никакого огнестрельного оружия и не будет, я его боюсь!

— И у меня нет, хотя с удовольствием обзавелась бы, — ответила я и с надеждой спросила:

— Может, вы мне не поверите, а? И произведёте обыск? Такой солидный, тщательный обыск!

— Ты с ума сошла, на кой тебе обыск? — поразилась Мартуся.

— Как это на кой? Может, найдут красный гребень-заколку.

— А, гребень… Понятно. Ты его с прошлого года так и не нашла?

— Нет. Некогда было искать.

Комиссар смотрел на нас с явным интересом.

— Вы целый день находились дома? — спросил он.

— Если не считать кратких вылазок в сад, то да.

— И вы ничего не слышали?

Это окончательно сбило меня с толку.

— Ну как так — ничего? Я же не глухая.

Радио играло, я отлично слышала, как кошки мяукали, когда я вышла с банкой консервов, звонок от калитки слышала… Что мне ещё слышать? !

— Например, грохот. Или рёв машин.

— В кабинете машины не слышны, разве что грузовики, когда на стройку едут. Но последние несколько дней стройка напротив простаивает, никто туда не ездит. Никто ничем не грохотал… А, поняла! Эту бабу застрелили?

Мартуся скептически фыркнула:

— Ну с чего ты это решила? Может, она сама застрелилась? Самоубийца?

— У моей помойки?!

— Под плакучей ивой…

— Да какая разница. Если бы она покончила с собой, нашёлся бы пистолет и пан комиссар не расспрашивал нас про огнестрельное оружие. Трудно предположить, что она вошла сюда, попросила одолжить ей пистолетик, бабахнула в себя, а потом перекинула мне его через ограду.

Собака чётко указала, что нас там не было!

Комиссар стоически молчал, лишь вздыхал время от времени.

Я решила взять себя в руки. Случившееся меня интересовало все больше и больше, так что ни к чему восстанавливать против себя следственные органы, а то ничего не узнаю.

— Минутку, сейчас соображу… Кто тут был последним? Витек?

— Витек только ещё должен приехать, — укоризненно напомнила Мартуся.

— Но один раз он уже сегодня приезжал.

Примчался в половине третьего и тут же умчался обратно. Я помню, что это было в половине третьего, потому что я как раз подумала, что это нахалка с интервью пришла, и посмотрела на часы.

— И Тадеуш приезжал.

— Тадеуш приезжал раньше, сразу после твоего отъезда. Витек заехал в половине третьего и не сказал, что на помойке кто-то валяется. То есть что некую Барбару Борковскую кто-то замочил из огнестрельного оружия между четырнадцатью сорока пятью и семнадцатью тридцатью, привезя её сюда на машине. Не делай такое дурацкое лицо — мол, откуда я это знаю. Собака все вынюхивала на крохотном пятачке, значит, тётка из чего-то появилась, а потом это «чего-то» исчезло. И привёз её именно убийца, потому что, если бы её привёз невинный человек, он бы сразу поднял шум, как только она померла. Или пытался бы её спасти'. И пистолет у него был с глушителем, выстрел я услышала бы, хотя могла и ни обратить внимания. Больше я ничего не знаю и не выдумаю.

— И этого более чем достаточно, — осуждающе заметил комиссар. — Я сюда не затем пришёл, чтобы вы вели следствие, мне нужны ответы на вопросы. Этот ваш мусорный сарай был заперт?

Тут прозвенел звонок от калитки и сразу же хлопнули двери.

— А вот и пан Тадеуш, — сказала я. — Все нараспашку, но он человек воспитанный и поэтому звонит. Мартуся, займи его пока чем-нибудь.

— Нет проблем! — Мартуся сорвалась с места. — Пойду расскажу ему о своём договоре с телевидением.

— Кто этот пан Тадеуш?

— Мой поверенный в делах, агент и жертва.

Я над ним издеваюсь как хочу и использую в хвост и в гриву, почти без угрызений совести.

Тут в комнату вошёл пан Тадеуш с явным намерением сказать какую-нибудь любезность, но ему и рта не дали раскрыть. Все заговорили разом, но Мартуся оказалась голосистее всех.

— Тадеуш, ты знаешь какую-нибудь Барбару Борковскую? — крикнула она.

— Барбару Борковскую? — переспросил пан Тадеуш. — Кажется, есть такая журналистка… Вроде бы занимается всякими криминальными историями. Лично я с ней не сталкивался, но кто-то мне говорил, что это совершенно неинтересная личность… Она просила у вас интервью?

— Не знаю, но вроде как нет… — неуверенно ответила я. — Правда, какая-то наглая и бесцеремонная фря грозилась ко мне приехать и выложить мне какую-то историю, невзирая на мои протесты. А что, эта Борковская слывёт нахалкой?

— Говорят, что да, вплоть до форменного хамства.

— Тогда это могла быть и она… Вы же знаете, я ничего не записываю.

— Ага, и ты её замочила, чтобы не хамила тебе, — обрадовалась Мартуся.

— Мартуся, тут ведь полиция!

— А что случилось? — встревожился пан Тадеуш. — К вам снова вломились?

— Да нет, обычный труп.

— В вашем доме?!

— Почему обязательно в доме? За оградой, под ивой. Вот черт! — Я повернулась к комиссару:

— Вы правы, я ведь могла её застрелить из сада. Ну нет, теперь уж вы точно должны поискать у меня огнестрельное оружие! Разве что вам удастся научно установить направление и место выстрела по отношению к моей помойке. Я охотно приму в этом участие, если понадобится.

Пан Тадеуш, понятия не имея, что, собственно говоря, произошло, тоже преисполнился желания поучаствовать в следственном эксперименте.

Он мой поверенный в делах и не позволит мне —.совершать всякие глупости, не допустит никаких издевательств, он обязан охранять мои интересы!