Алмазная история [Великий алмаз, Большой алмаз] - Хмелевская Иоанна - Страница 44

Может, он, алмаз, и в самом деле в море потонул, но что стоит проверить? Ведь драгоценность уникальная, на такую не жаль и времени потратить. Самый большой алмаз в мире.

— А чей он? — допытывалась Каролина. — Кому принадлежал? То есть какому именно семейству? Какой его части? Той, что из Польши, или той, что из Франции?

— Речь была о том, что он вообще английский, но я-то знаю — французский. Ведь не глухой же я, не слепой и, возможно, не совсем уж дурак. А слышал я, что он с давних пор принадлежит графьям Нуармонам, что ясновельможная пани Клементина получила его от мужа в подарок. Перед самой смертью подарил. Она и то сомневалась, не чужое ли имущество, но выяснили из старых писем — нет, не чужое, её законное.

— А сейчас его свободно какая-нибудь рыба могла заглотать, — меланхолически заметила молодая графиня. — Но вы правы, и пожалуй, по возвращении в замок я его поищу. Давно облазила все помещения, все закоулки и даже догадываюсь, где именно стоит поискать. А кроме того, боюсь, мама заставит меня приводить в порядок библиотеку, хотя бабушка обязала её этим заняться. Да уж ладно, займусь, я люблю старые книги.

На этом и порешили, и тут как раз появился господин граф, чрезвычайно гордый тем, что подстрелил-таки кабана, которого, уложенного на ветках, тащил конь егеря. Следовало немедленно заняться копчением кабаньего окорока, и алмаз моментально был забыт и Флореком, и Каролиной. Флорек лишь успел порадоваться тому, что сообщил паненке важную семейную тайну, пусть теперь она ею занимается.

Вторую тайну Флорек предусмотрительно оставил при себе. О лакее, сорвавшемся с полуразрушенной стены нуармонского замка, Флорек решил рассказать лишь ксёндзу, исповедуясь перед смертью.

Помощник ювелира действительно добрался до Америки. И на работу устроился сразу же, правда, не по специальности, а грузчиком. Прошло немало времени, прежде чем он пристроился в ювелирную фирму. Работы хватало. Воры и грабители со всей Европы косяками бежали с награбленным в Америку, причём многим из них хотелось изменить внешний вид украденных драгоценностей. Новая огранка камней, новая оправа — и добычу можно было сбывать без опаски. Занявшись любимой работой, месье Трепон стал постепенно обретать душевное спокойствие. И даже память вернулась в нему. Он так усиленно старался восстановить в памяти последний визит к брошенной невесте, так мучительно вспоминал каждую деталь этого визита, что в его сумеречном сознании появились проблески и что-то замаячило.

Все-таки какая-то ноша у него в руках была.

Обычно он приходил к клиентам со своим небольшим саквояжем, в который клал ювелирные изделия, деньги и важные бумаги. И наверняка в тот роковой день он отправился к виконту тоже с саквояжем. Ну да, ведь помнит же, как вынул браслет, который должен был вручить несчастному виконту, а раз вынул, стало быть, было из чего вынимать, стало быть, был при нем саквояжик. Кроме обычной ручки у сумки-саквояжа был ещё длинный ремешок. Шарль обычно вешал сумку на плечо, достав нужное, чтобы освободить руки. Должно быть, и в этот раз так же поступил: достал браслет, а сумку повесил через плечо. В кабинете виконта наверняка сумки с плеча не снимал, а сама она соскочить не могла. Наверняка и в Кале с ней приехал, не снимал её с плеча, только потом… Алмаз же был в кармане, он хотел показать его Антуанетте, но не успел… А дальше что? Не спрятал ли его случайно в саквояж?

И что сталось с саквояжем?

Когда болтался в море с рыбаками, саквояжа при нем не было. Это Шарль отчётливо вспомнил. Не висел он на плече, потому что он, Шарль, свободно сбросил с себя куртку, когда пришлось помогать рыбакам тащить сеть. Потом куртку натянул, а потом волна сорвала её с него, он еле успел ухватить, иначе бы за борт смыло, гонялся за ней по палубе, неудивительно, что вода выпотрошила карманы. Осталась у парня лишь мелочь, что оказалась в кармашке жилетки. Жилетка была тесная, да к тому же на все пуговички застёгнута, её волной не сорвало.

А алмаз?

Неужели действительно и его смыло в море? Не оставил ли он его все-таки в саквояжике, который — о, вот теперь отчётливо вспомнил! Так и стоит перед глазами на столике в комнате Антуанетты. А тут вдруг дама лезет в окно и… и его, Шарля, как ветром выдуло в то же окно! Да, да, вспомнил, не схватил он, убегая, саквояж, даже не подумал о нем в ту минуту…

Чем сильнее напрягал Шарль свою хилую память, тем отчётливее воссоздавал события тех драматических дней, тем более приходил к убеждению, что обманул графиню де Нуармон. Нет, не сгинул проклятый алмаз в бурном море, остался он в Кале. Вместе с саквояжем.

Придя окончательно к такому выводу, Шарль в первый момент чуть было не принялся писать покаянное письмо графине, но спохватился. Совсем спятил, признаться в письменной форме в наличии алмаза! Да ведь это все равно что самому себе подписать смертный приговор. Ясное дело, сразу решат — убил виконта, чтобы овладеть драгоценностью. А теперь, когда по глупости данной драгоценности лишился, делает вид, что замучили угрызения совести, а так он честный человек, простите, дескать, бес попутал. Ещё напустят на него полицию или каких мстителей. Зачем ему это?

Или вот ещё вариант: после его бегства Антуанетта обнаружила алмаз. Выходит, полицию или опять же мстителей он напустит на бедную девушку. Мало того, что обманул невесту, обещал жениться, голову заморочил, а сам аж в Америку сбежал, так теперь ещё бедняжку за решётку посадят!… А если честная девушка, обнаружив алмаз, отдала его по принадлежности графине де Нуармон? Ну, тогда и вовсе незачем делать из себя дурака и писать письмо. Да, решено. Никаких писем!

Отказавшись от мысли написать письмо, от воспоминаний Шарль не мог отделаться. Нет, не о невесте он вспоминал. Перед глазами стояла сверкнувшая на миг ослепительная глыба, сверкнула и навеки исчезла. Несправедливо все-таки устроен этот мир. Раз уж ему, Шарлю, выпало на долю пережить столько мучений, пусть хоть бы в качестве компенсации достался этот чудесный камень. А он не достался. Жаль, очень жаль…

Чем дальше, тем больше думал парень о дивном сокровище. Уж он-то понимал, насколько уникален камень. Одного взгляда хватило. Сверкнул и погас для него навеки. И даже не с кем здесь, в треклятой Америке, поговорить по душам, не с кем поделиться своей бедой. Тут все чужие. Во Франции остался брат, с ним бы Шарль поговорил, но Франция далеко, а писать опасно, ещё перехватят письмо. Вот и пришлось держать при себе все свои горькие мысли.

Прошли годы. Шарль немного обжился в Нью-Йорке. Устроился, потом женился на дочери патрона. Жена родила ему дочь. Постепенно Шарль совсем привык к жизни на чужбине, стала она для него второй родиной. Разбогател даже, но по-прежнему не с кем было поделиться самыми сокровенными мыслями. Не с женщинами же…

А когда появился наконец близкий человек в лице внука, алмаз к этому времени как-то потускнел, превратился в миф, легенду из далёкого прошлого. Даже факт неумышленного, непреднамеренного убийства Шарлем виконта де Пусака выглядел совсем по-другому, утратил черты преступного деяния, вообще стал каким-то нереальным, едва просматривался сквозь туманную завесу времени. В конце концов, может, это и не он, Шарль, толкнул шаткий столик, не он задел хлипкую колонку с мраморной скульптурной группой, а сам покойный, ведь он первый бросился за алмазом…

Во всяком случае, внуку уже можно было кое-что порассказать о романтических происшествиях своей далёкой молодости…

Нуармонской библиотеке явно не везло.

Юстина поговорила с дочерью, объяснила, что именно следует искать среди этого множества книг.

Травы всегда интересовали Каролину. Она искренне желала выполнить волю прабабки и наконец-то просмотреть все книги в библиотеке, чего не удосужились сделать на протяжении веков, а также привести библиотеку в порядок, установив наличный книжный фонд в должной системе — тематической или хронологической, там видно будет.