2/3 успеха - Хмелевская Иоанна - Страница 59

Мальчик получил передышку для приведения в порядок хаотично клубящихся мыслей. Страх среди них занимал последнее место, на первое выдвигалось величайшее открытие, которое ему удалось сделать.

Уши свидетельствовали, что в комнате никого нет, и мальчик решился наконец открыть глаза. Комната и в самом деле была пуста, а он валялся на диване под включённым торшером. Павлик попытался сесть и с ужасом обнаружил, что у него не действуют ни руки, ни ноги. Неужели удар по голове привёл к параличу? Он не сразу понял, что просто связан по рукам и ногам. Нет, не так. Связан целиком, руки привязаны к телу, обмотан верёвкой начиная от шеи и кончая пальцами ног. И той же верёвкой привязан к дивану, на котором лежит.

И тут мальчик снова услышал голоса. Они доносились до него откуда-то из-за головы. Неужели все-таки кто-то ещё находится в этой комнате? Хотя голова и жутко болела, Павлик заставил себя повернуть её и убедился, что в комнате он один, а голоса доносятся из соседнего помещения благодаря дыре над его головой, в которую уходила труба парового отопления. Видимо, трубы недавно меняли и дыру в стене не успели заделать.

Напрягая все силы, извиваясь всем телом, Павел попытался пододвинуться поближе к дыре, и это ему удалось. Мальчик затаил дыхание.

Голоса за стеной были ему знакомы. Когда эти люди разговаривают вот так, нормально, а не шепчутся, он их голоса без труда различает. Зютек, Файксат, Очкарик. А хрипяще-шипящий должен принадлежать Лягушу-Баранскому, значит, это он и Файксат переговаривались тут у него над головой. Впрочем, не один он хрипел и нервничал, остальные тоже, все, кроме Файксата. Лишь он оставался холодно-спокойным.

— Да не оглушал я его! — оправдывался Зютек. — Он сам ударился своей башкой о косяк двери, нёс я его вниз головой.

— Надо решать поскорее, пока не пришёл в себя, — послышался голос Очкарика. — Потом будет поздно.

— Заткнуть глотку, — прохрипел Баранский.

— Может, обойдёмся без крайних мер? — предложил Файксат.

— Без крайних, без крайних! — разозлился Баранский. — Мне подвернулся хороший покупатель, заплатит и уедет с товаром. Неужто из-за этого засранца терпеть такие убытки? Да с ним и делов-то — пристукнуть и закопать. И дело с концом.

— Грубые методы! — осудил Файксат. — Мы же вроде бы решили — потеря памяти. Наилучший выход. Инъекция инсулина… Инсулиновый удар…

— А у вас есть инсулин? — спросил Очкарик.

— Есть, — ответил Баранский. — Удар так удар. Подохнет от него!

Файксат опять воспротивился:

— Нет, устойчивый, стабильный дебилизм намного лучше. Мальчишку кто-нибудь подберёт на этих участках, доставит в больницу…

— Правильно, — поддержал Файксата Очкарик. — Пусть думают, что сам кололся. Сейчас подростки сплошь сидят на игле.

Павлика постепенно стал охватывать страх. Нет, после того, как он раскрыл эту преступную шайку, знает их тайны, он просто не имеет права покорно дать им лишить себя памяти. Тогда он ничего не сможет никому рассказать. Надо что-то делать. Выбраться из комнаты — раз плюнуть, вот только бы эти верёвки развязать!

— Холера! — опять послышался из-за стены голос Баранского. — Шприца нет!

— Как это нет? — рассердился Очкарик. — Во всем доме не найдётся ни одного шприца?

— Да, собирался купить и забыл. Эй ты, недоумок! Вот деньги, мигом смотайся. Купи сразу десяток одноразовых.

Павлик понял, что Зютека посылают в аптеку, и немного взбодрился. Как-никак отсрочка. Луч надежды целительно сказался на способности соображать и на памяти, и мальчик вспомнил о перочинном ноже в кармане. Руками двигать он не может, а вот пальцами можно попытаться извлечь ножик. Маленький, но замечательный. Крохотное острие выскакивает от одного нажатия на кнопку.

Где-то в глубине дома хлопнула дверь. Наверное, Зютек помчался в аптеку…

Чрезвычайно довольная, испытывая какое-то мстительное чувство удовлетворения, вернулась Яночка после встречи с пани Пекарской.

Павлика ещё не было, а жаль, очень хотелось поделиться с ним потрясающими новостями. Ну и узнать, каковы его соображения относительно складирования во дворе Баранского воровского имущества. Наверное, брат вот-вот явится.

Девочка поднялась в квартиру дедушки и бабушки, но тех не оказалось дома. Спускаясь, она наткнулась на Рафала, который только что вернулся домой.

— Не знаешь, куда все подевались? — спросил он сестру. И, услышав её отрицательный ответ, жалобно поинтересовался:

— У вас не найдётся чего пожрать? У нас — шаром покати, холодильник тоже пуст, а у меня брюхо подвело. Может, у вас что осталось?

— Есть суп, клёцки и мясной соус, — ответила Яночка. — Все готовое, только разогреть. И шарлотка. Но мать ещё не ела, так что не сожри всего…

— Постараюсь воздержаться, — пообещал Рафал, зажигая газ под кастрюлей с супом. — Это надо мешать?

— Суп не надо. Мешать надо клёцки, разогрей их вместе с соусом. Ладно уж, сама помешаю, пока ты будешь есть суп. Подкрепившись, Рафал получил способность соображать и рассуждать. Он поинтересовался, как обстоит дело с подготовкой намечающейся операции. Яночка информировала, что в данный момент Павлик производит рекогносцировку на местности. Со своей стороны, Рафал доложил, что с корешем в принципе договорился. И Анджей согласен предоставить заговорщикам свою машину. Так что все о'кей. Можно хоть завтра ночью и провернуть намеченное.

И тут у входной двери послышался какой-то шум. Стукнула ручка двери, кто-то толкнулся в дверь. И раздался лай! Лай Хабра, явление чрезвычайно редкое.

Побледнев, Яночка вскочила с табуретки и кинулась к двери.

— Это Хабр! Что-то случилось!

Рафал, не доев шарлотку, бросился вслед за сестрой. Он знал, что Хабр никогда не лает. Значит, произошло что-то из ряда вон выходящее. Такого лая ему ещё не приходилось слышать!

Яночка распахнула дверь, и Хабр ворвался в прихожую, как буря, тяжело дыша, забрызганный грязью по уши. Сделав круг по прихожей, он, жалобно скуля, снова бросился к двери, оглядываясь на Яночку. Даже совершенно посторонний человек сразу бы понял — пёс чрезвычайно встревожен, предупреждает о какой-то опасности и даёт понять, что промедление смерти подобно. Так выразительно было поведение этой необыкновенной собаки. Хабр опять пролаял отрывисто и громко и выскочил во двор, оглядываясь и торопя Яночку. Не убегал, ждал, когда отправятся с ним, но весь извёлся от нетерпения: беспокойно крутился, на секунду садился и вскакивал и взлаивал коротко и тревожно.

Всегда хладнокровную Яночку охватила паника.

— Езус-Мария, что-то случилось с Павликом! Сейчас, пёсик, бежим! Только вот кеды… и куртку… Рафал!

Рафал мгновенно оценил ситуацию.

— Моя машина стоит на улице. Только за курткой сбегаю… Да скажи собаке, пускай перестанет, нет сил смотреть. Я мигом!

Через минуту оба мчались за псом к калитке. На бегу Яночка кричала:

— На Садыбу! Бонифация, сто тридцать! Павлик там! Хабр покажет!

Рафал приехал недавно, двигатель машины ещё не успел остыть. Включённый, он сразу заработал, и машина рванулась с места. Переднее сиденье рядом с водителем занял Хабр. Упёршись передними лапами в распределительный щит, он, поскуливая, торопил Рафала.

За их спинами, на заднем сиденье, Яночка, стиснув зубы и лихорадочно сжимая руки, пыталась догадаться, что же могло случиться там, на улице Бонифация. Случилось что-то плохое, в этом нет сомнений, Хабр сам не похож на себя, но надо надеяться, Павлик жив, иначе собака бы выла. Или Хабр не умеет выть? До сих пор они не оказывались в таком отчаянном положении, неизвестно, как ведёт себя пёс в экстремальных ситуациях.

До Бонифация домчались за рекордно короткое время. На улице Рафал немного сбросил скорость, всматриваясь в номера домов.

— Дальше! — крикнула Яночка. — Я знаю дом! Дальше!

— А ты уверена, что он там?

— Не видишь, что ли, Хабр говорит — там! Если бы ты не туда поехал, он бы давно тебе сказал. Вот этот дом! Не останавливайся, сверни за угол, чтобы не видели нас.