2/3 успеха - Хмелевская Иоанна - Страница 32

Пан Файксат сегодня, словно злой дух, преследовал девочку. Надо же было ему появиться на лестнице как раз в тот момент, когда к ней приближались Павлик с Хабром! И как назло, место открытое, все трое как на ладони. Пришлось девочке, не дожидаясь брата, поспешно скрываться в большом зале. Павлик, к счастью, сообразил, что тут что-то не так, и не кинулся вслед за сестрой с криком «подожди!». Они встретились в безопасном месте, на площадке второй лестницы, за большой колонной в глубине холла. И даже здесь девочка не рискнула задерживаться, на ходу прошептав брату:

— Мы не знакомы! Домой! Есть новости!

— У меня тоже! — таким же конспиративным шёпотом ответил Павлик.

— Раз уж ты засветился, пусть я останусь для них неизвестной. Выходим по отдельности.

— Порядок, смываемся! По дороге загляни вон в ту маленькую комнату, потом скажешь, что тебе показалось там необычным…

— Единственное, что мне показалось там необычным, так это какой-то жуткий толстяк, настоящее чудовище. Громадный, толстый и весь покрыт бородавками, ну чистая жаба! Лягуш!

— Точно, жаба. Именно его я и имел в виду. Положил на него глаз, когда Зютека искал. Это бандит! А может, и пират!

— С чего ты взял?

— А вот слушай! Сам видел и слышал. Вот, буду тебе сейчас рассказывать, и это займёт раз в десять больше времени, чем тогда все продолжалось. Заглянул я, значит, в ту комнату, Зютека там не было, я, значит, хотел развернуться и ходу, а этот Лягуш стоял с другим филателистом, тот держал раскрытый кляссер, показывал Лягушу. Нормальный человек. Так он кляссер в сердцах захлопнул и крикнул ему: «Это форменный бандитизм!» И прочь пошёл. А Лягуш мерзко захохотал и руки потирал вот так… А третий человек стоял рядом и только головой покачал. Вроде бы ничего особенного, но сама понимаешь…

— Понимаю, — ответила Яночка. — Наверное, у этого порядочного филателиста были редкие марки и он собирался их продать, а Лягуш предложил несусветно маленькую цену.

— Или наоборот, у Лягуша были марки и он заломил за них несусветно большую цену, — предположил Павлик. — И знаешь, этот Лягуш так мерзко хихикал и руки потирал, будто тот человек уже у него в руках. Подозрительно это! Надо бы выяснить. Вот я и попросил тебя тоже на него посмотреть.

— Посмотрела, и что из того? Некогда нам отвлекаться на дополнительные выяснения. Сейчас у нас на очереди Баранские. Есть один, и боюсь, этим дело и ограничится.

— Я тоже боюсь, — проворчал Павлик, отодвигая в сторону толстенную телефонную книгу. — Пол книги одних Баранских! Ну, может, не пол, а одна страница, но тоже много. А представляешь, сколько их по другим городам? А сколько ещё тех, у кого нет телефонов?

— Поэтому я и говорю, нельзя нам распыляться, сосредоточимся на чем-то одном, — сказала Яночка.

— А Лягуша оставим в покое?

— Нет, давай тоже запишем в нашу тетрадь.

На всякий случай…

Вписав в свою тетрадь ещё один подозрительный объект, девочка перелистала страницы и сказала:

— Вот тут у нас записаны контакты между подозрительными. И сегодня мы убедились — есть контакт между Очкариком и Зютеком. Значит, тогда, на Саской Кемпе, он ждал именно Зютека. Вот бы ещё узнать — зачем? А больше ты ничего не подслушал?

— Больше ничего. Сначала оправдывался:

«Говорю вам, заболел я!» То есть, может, сначала говорил что другое, эти слова я услышал первыми, как подобрался к ним под столами. И ещё добавил: «Всего-то один раз я не пришёл, ведь всегда вовремя прихожу, ну, заболел, так сразу…» И канючил, и скулил, как побитая собака, и оправдывался. Врал как сивый мерин.

— Ясно, врал, — подтвердила Яночка. — Это Стефек притворился больным и вообще задержал его дома. Вот и пришлось ему изворачиваться.

Павлик продолжал рассказывать:

— А тот в ответ: «Нашёл когда болеть! Самый подходящий момент выбрал!». И провалиться мне на этом месте, даже зубами заскрежетал! Зютек, похоже, в штаны наложил, очень уж лебезил перед этим адвокатом. «Больше это не повторится», — канючил. «Помирать буду, но приползу». «В следующий раз…» — Погоди, — перебила брата Яночка. — Вот у меня записан весь их разговор, как ты мне первый раз рассказал. Я зачитаю, а ты следи, правильно я записала или нет. Очкарик: «Толку с тебя мёртвого». И дальше: «Следующего такого раза не будет». Зютек: «Все сделаю, как вы велели». Очкарик: «Адрес помнишь?» Зютек: «А как же! Пекарская, Замойское…» Очкарик: «Заткнись, болван! Адрес мне известен».

— Вот именно! — с горечью подтвердил Павлик. — И не назвал, подлец, адреса!

— Значит, не дурак, — заметила сестра. — Слушай дальше. Очкарик: «Сделаешь так, как я сказал. А теперь сматывайся. Нас не должны видеть вместе». И что, Зютек и в самом деле больше ни слова не сказал?

— Опять что-то заскулил и тихонько что-то клянчил, но я не расслышал. Спаковал свои манатки и отчалил. И все.

Закрыв тетрадь, Яночка задумчиво произнесла:

— Я бы подумала, что речь идёт об улице Пекарской, если бы не «Замойское». И что, больше ни звука?

— Я же тебе говорил! — подтвердил Павлик. — Как ножом отрезал!

— В таком случае речь могла идти о какой-то пани Пекарской на Замойском. Или предместье, или посёлок какой? А может, он сказал «Замойская»? Улица?

— Нет, если уж хочешь совсем точно, то он до конца не договорил, оборвал, вот так «Замойс…» и все!

— Так что же ты мне голову морочишь? — рассердилась девочка. — Это в корне меняет дело. Может быть и улица Замойского. Вот интересно, много ли там проживает Пекарских? Не мешало бы проверить, на всякий случай.

— На всякий случай не мешало бы проверить, жива ли вообще эта Пекарская, — внёс своё предложение брат. — Раз уж Зютек специализируется по покойникам…

— По покойникам он работает для Файксата.

— Может, ты и права. Дай-ка погляжу в телефонной книге. Пекарская, Пекарская… Надо же. Пекарских ещё больше, чем Баранских.

— Да не смотри ты на фамилии, по адресу ищи! Нам нужна только та Пекарская, что живёт на улице Замойского.

— Во, гляди! — удивился Павлик. — На Замойского всего одна Пекарская! Пекарская Ядвига, ул. Замойского, 27. Квартиры нет, но это пустяки.

Яночка аккуратно занесла в тетрадь фамилию и адрес.

— Хорошо бы узнать, связана ли она как-то с теми самыми наследниками, или это особая статья, и нам неинтересно. Я потом подумаю над этим. В пятницу мы пойдём к Збине…

Павлик открыл было рот, чтобы поинтересоваться, почему именно в пятницу и зачем им Збиня вообще, но сам сообразил. В четверг должны прибыть из Алжира от отца брелочки, а Збиня обещал поспрошать своего одноклассника Зютека кое о чем, представляющем для них интерес.

— И Стефек, может, что-то узнает, — предположил он.

Я ночка была другого мнения:

— Стефек занимается диверсиями, от него нам польза в другом отношении, разузнавать же может только Збиня. Возможно, и узнает. Надеюсь, алжирские брелочки ему понравятся.

— Ой! — вспомнил вдруг Павлик. — Я тут недавно нашёл на чердаке такую штуку…

Покопавшись в своих железках, мальчик извлёк довольно массивный металлический кружок, цветом напоминавший немного потемневшее золото. На одной стороне кружка была чеканка — голова лошади и надпись на немецком языке. Из надписи дети поняли лишь слово «премия» и дату — 1938.

— Памятная медаль или какая-то награда, — сказала девочка. — Наверное, лошадиная. И страшно старая. Ты думаешь, она золотая? Тяжёлая!

— Нет, думаю, это латунь. А правда, клёвый получится брелочек? Вот здесь провертеть дырку и повесить на… На что повесить? Нужна красивая цепочка, или кольцо, или хотя бы медная проволока.

Яночка сорвалась с места.

— У меня есть подходящее кольцо!

В отличие от Павлика, Яночка свои вещи держала в порядке, они не были разбросаны по всей комнате. И девочка знала, где что искать. Вот и сейчас она полезла в шкаф и извлекла из его дальнего угла большую коробку. Поставив её посреди комнаты, Яночка принялась в ней копаться. Павлик с интересом наблюдал за сестрой.