Невиновный - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 23

Их тон становился резким и обвиняющим. Смит и Баскин солгали, сообщив ему, что имеют свидетелей, готовых подтвердить, что Томми был на берегу Голубой реки в ту субботу, что он одолжил пикап и надолго уезжал куда-то.

«Вы путаете дни», – настаивал на своей версии Томми. Он ездил на рыбалку в пятницу, был на вечеринке у Робертсов в субботу, а на пикнике у реки – в воскресенье.

«Почему полицейские лгут?» – спрашивал он себя. Ответ был известен.

Ложь продолжалась.

«Правда ли, что вы собирались ограбить магазин „Макэналли“? У нас есть люди, которые могут это подтвердить».

Томми тряс головой и оставался тверд, но глубоко встревожен. Если полицейские способны так легко врать, то чего еще можно от них ожидать?

Потом Деннис Смит достал большую фотографию Дениз Харауэй и поднес ее к глазам Томми.

– Вы знаете эту девушку?

– Я ее не знаю. Я ее видел.

– Вы убили эту девушку?

– Нет, я ее не убивал. Я вообще никого никогда не убивал.

– Кто ее убил?

– Я не знаю.

Спрашивая, красивой ли кажется ему девушка, Смит продолжал держать фотографию перед глазами Томми.

– Родные хотели бы похоронить ее по-человечески. Им нужно знать, где тело, чтобы захоронить его.

– Я не знаю, где она, – твердил Томми, глядя на фотографию и удивляясь, почему обвиняют именно его.

– Пожалуйста, скажите, где она, чтобы семья могла ее похоронить, – бесконечно повторял Смит.

– Я не знаю.

– Включите воображение, – советовал Смит. – Двое парней схватили ее, затолкали в пикап и увезли. Как вы думаете, что они сделали с телом?

– Кто знает…

– Постарайтесь догадаться. Что вы думаете?

– Насколько известно мне и вам тоже, да и всем, она вообще может быть жива.

Смит ни на секунду не убирал снимок от лица Томми. Все ответы Томми игнорировались, словно они были априори ложными или детективы их не слышали. Они все время спрашивали, красива ли девушка, по его мнению, как он думает, кричала ли она, когда на нее напали, верит ли он, что родные получат возможность ее похоронить.

– Томми, вы молитесь об этом? – даже спросил Смит.

Наконец он отложил фотографию и стал задавать Томми вопросы о его душевном здоровье, о составленных портретах подозреваемых, о его образовании. Потом снова взял фотографию, поднес ее к лицу Томми и опять начал мучить его вопросами об убийстве девушки, ее похоронах и о том, была ли она хороша собой.

Майк Баскин попытался бить на жалость, рассказывая о горе родных Дениз.

– И единственное, что нужно, чтобы положить конец страданиям этих людей, – это сказать, где искать ее тело, – взывал он.

Томми согласился с этим, но повторил, что понятия не имеет, где девушка.

Камеру в конце концов выключили. Беседа продолжалась час сорок пять минут, но Томми Уорд ни разу не отступил от своего первоначального заявления: он ничего не знает об исчезновении Дениз Харауэй. Допрос его совершенно вымотал и выбил из колеи, но он согласился через несколько дней пройти проверку на детекторе лжи.

Робертсы жили всего в нескольких кварталах от полицейского участка, и Томми решил идти домой пешком. Дуновение свежего ветра было приятным, но он страшно сердился на копов за то, как они с ним обращались. Обвиняли его в убийстве девушки и постоянно лгали, чтобы обманом выудить у него признание.

Смит и Баскин же, возвращаясь в Аду, были уверены, что преступник у них в руках. Томми Уорд был похож на одного из странных парней, которые заезжали в «Джи-пи» тем субботним вечером. Он путался в показаниях о том, где был в ночь исчезновения Дениз, и нервничал во время беседы, которую они только что закончили.

Поначалу Томми почувствовал облегчение: его проверят на полиграфе, он скажет правду, тесты это подтвердят, и копы наконец перестанут его изводить. Потом он начал видеть кошмарные сны об убийстве, об обвинениях, предъявляемых ему полицией, о собственной схожести с одним из мужчин на портрете, ему снились милое лицо Дениз Харауэй и ее убитая горем семья. Почему обвиняют именно его?

Полицейские верили, что он виновен? Нет, они хотели, чтобы он оказался виновным! Так почему он должен верить, что они не сфальсифицируют результаты испытания на детекторе лжи? Может, поговорить с адвокатом?

Он позвонил матери и сказал, что страшится полиции и полиграфа.

– Я боюсь, что они заставят меня сказать что-нибудь, чего мне говорить не следует, – признался он ей.

– Говори правду, – посоветовала мать, – и все будет хорошо.

Утром в четверг, 18 октября, Майк Робертс привез Томми в Оклахома-Сити, в здание местного отделения ФБР, дорога заняла всего двадцать минут. Испытание должно было продолжаться около часа. Майк собирался подождать в машине на стоянке, после чего они вдвоем намеревались отправиться на работу. Начальник отпустил их на два часа.

Наблюдая, как Томми входит в здание, Майк Робертс и представить себе не мог, что тот делает свои последние шаги на воле и остаток жизни проведет за решеткой.

Деннис Смит встретил Томми с широкой улыбкой и крепко пожал ему руку, потом отвел в кабинет и оставил одного. Ожидание длилось полчаса – любимый полицейский трюк, чтобы заставить подозреваемого нервничать еще больше. В 10.30 Томми проводили в другую комнату, где его поджидал агент Расти Физерстоун со своим надежным полиграфом.

Смит исчез. Физерстоун, оплетая Томми электродами, объяснял, как действует аппарат, вернее, как он должен действовать. К тому времени, когда ему начали задавать вопросы, Томми весь покрылся испариной. Первые вопросы были легкими: о семье, образовании, работе; ответы на них были известны, и машина подтвердила их правдивость. Томми даже начал думать, что это испытание – пара пустяков.

В 11.05 Физерстоун зачитал Томми его права и начал внедряться в дело Харауэй. После двух с половиной часов мучительного допроса Томми храбро держался правды: ему ничего не известно о деле Дениз Харауэй.

Без единого перерыва экзамен длился до 13.30, когда Физерстоун, отключив все электроды, вышел из кабинета. Томми испытал облегчение и даже гордость: его мучения наконец закончились, и он выдержал испытание! Наконец-то копы оставят его в покое.

Физерстоун вернулся через пять минут, развернул диаграммы и начал их изучать. Он спросил Томми, что тот сам думает. Томми сказал, что, безусловно, выдержал экзамен, все кончено и ему давно пора на работу.

– Не спешите, – возразил Физерстоун. – Вы провалили экзамен.

Томми не поверил своим ушам, но Физерстоун сказал:

– Совершенно очевидно, что вы лгали, и, следовательно, ясно, что вы замешаны в похищении Харауэй. Желаете ли что-нибудь сказать по этому поводу?

– Сказать? Что?!

Полиграф не лжет, заявил Физерстоун, тыча пальцем в какие-то ломаные линии на бумаге. «Вам что-то известно об убийстве», – бесконечно повторял он. Будет гораздо лучше для самого Томми, если он начистоту расскажет, что случилось, – только правду. Физерстоун – «добрый полицейский» – желал помочь Томми, но если Томми не убедит его доброта, то придется передать его в руки Смита и Роджерса, «злых полицейских», которые только и ждут, чтобы наброситься на него.

– Давайте лучше мы с вами сами все обсудим, – убеждал его Физерстоун.

– Но мне нечего обсуждать, – не сдавался Томми, он снова и снова говорил, что полиграф, должно быть, ошибся или произошло что-то еще, потому что он, Томми, говорил правду, но Физерстоун ему не верил.

Томми признал, что волновался перед испытанием и нервничал во время процедуры, потому что опаздывал на работу. Он признал также, что состоявшаяся за шесть дней до того беседа со Смитом и Роджерсом сильно расстроила его – ему даже начали сниться кошмары.

– Какого рода кошмары? – пожелал узнать Физерстоун.

Томми описал свои сны: он на каком-то пикнике, потом он же сидит в пикапе с двумя другими мужчинами и девушкой где-то возле старой трансформаторной станции в пригороде Ады, где он вырос. Один из мужчин пытается поцеловать девушку, та отказывается, и Томми говорит мужчине, чтобы он оставил ее в покое. Потом говорит, что хочет домой. «Ты уже дома», – отвечает один из мужчин. Томми смотрит в окно – и вдруг действительно оказывается дома. А перед тем как проснуться, он видит себя склонившимся над умывальником и тщетно пытающимся смыть с рук какую-то черную жидкость. Ни девушка, ни мужчины ему не знакомы.