Прекрасные и проклятые - Фицджеральд Фрэнсис Скотт - Страница 59

М ю р и э л (с легкомысленной любезностью) . Привет, Фред!

М о р и (вполголосаДику) . Не видел Мюриэл со свадьбы Энтони.

Д и к. Да, она прямо расцвела. Ее последняя фразочка: «Ну, я вам доложу!»

М о р и. Я уже изрядно потрудился над этой бутылкой. Спустился от слова «хранить» до «изготовлено». (Показывает на этикетке.)

Э н т о н и (обращаясь к Пэрэмору) . Невозможно угадать, когда эти двое заявятся. Однажды попрощался с ними под вечер, часов в пять, и, черт меня побери, в два часа ночи они уже снова приперлись. Подъезжает к самому крыльцу наемный лимузин из самого Нью-Йорка, и из него, естественно, выходят эти двое и, естественно, пьяные в лоск.

Д и к (с невинным видомПэрэмору) . Вы работаете здесь в городе?

П э р э м о р. Нет, в поселке Лэйрд-стрит в Стэмфорде. (Поворачиваясь к Энтони.) Вы и представить себе не можете, насколько бедны эти небольшие коннектикутские городки. Итальянцы и другие эмигранты. В основном католики, вы знаете, поэтому очень сложно достучаться до них.

Э н т о н и (вежливо) . Ну, и преступность, конечно?

П э р э м о р. Не столько преступность, сколько невежество и грязь.

М о р и. Я считаю, что всех невежественных и немытых людей надо немедленно казнить на электрическом стуле. Но я обеими руками за преступников — придают жизни яркость. Беда в том, что если вы решите наказывать невежд, вам придется начать с первых семейств государства, потом придется переключиться на киношников и наконец заняться Конгрессом и духовенством.

П э р э м о р (заставляя себя улыбнуться) . Я имел в виду более фундаментальное невежество… даже в смысле языка.

М о р и (задумчиво) . Да, тяжеловато им приходится. Нельзя даже за новинками поэзии следить.

П э р э м о р. Только проработав месяцы в таком поселении, начинаешь понимать, насколько тяжела ситуация. Как сказал мне наш секретарь, грязи под ногтями незаметно, пока не вымоешь руки. Конечно, мы уже привлекаем большое внимание.

М о р и (грубо) . Ваш секретарь с таким же успехом мог сказать, что если засунуть бумагу в печь, то она немедленно загорится ярким пламенем.

Г л о р и я. Пожалуйста, Энтони, не пей много.

Э н т о н и. Почему?

Г л о р и я. Потому что, когда напиваешься, ты делаешься такой простоватый.

Э н т о н и. Господи Боже мой! Теперь еще что такое?

Г л о р и я (помолчав и холодно глядя ему прямо в глаза) . Сразу несколько пунктов. Во-первых, почему ты рвешься за все платить сам? У обоих этих господ денег гораздо больше, чем у тебя.

Э н т о н и. Ну, и что такого, Глория! Они же мои гости!

Г л о р и я. Это не повод для того, чтобы платить за бутылку шампанского, которую разбила Рэйчел Барнс. Потом Дик пытался оплатить этот второй счет за такси, но ты не дал ему.

Э н т о н и. Но, Глория…

Г л о р и я. Когда нам приходится продавать облигации, чтоб оплачивать счета, по-моему, самое время отказаться от чрезмерной щедрости. Более того, на твоем месте я не обращала бы столь пристального внимания на Рэйчел Барнс. Ее мужу это нравится не больше, чем мне.

Э н т о н и. Что ты, Глория…

Г л о р и я (зло передразнивая его) . «Что ты, Глория!» Но почему-то этим летом такое случается слишком часто — с каждой хорошенькой женщиной, которая попадается тебе на глаза. Это становится чем-то вроде дурной привычки, и я не намерена этого терпеть! Если ты можешь резвиться с кем попало, то у меня тоже получится. (Потом, как бы вспомнив.) Между прочим, вот этот Фред, он не окажется вторым Джо Халлом?

Э н т о н и. Ну уж нет. Он, скорее всего, явился подвигнуть меня выдоить из деда немного денег для своего стада.

М ю р и э л. Хотела бы я тоже уметь писать. У меня возникает множество идей, но, похоже, я никогда не смогу превратить их в слова.

Д и к. Как выразился Голиаф: я понимаю, что чувствует Давид, только сказать не могу . Это замечание было немедленно взято филистимлянами в качестве лозунга.

М ю р и э л. Что-то не улавливаю. Должно быть, глупею к старости.

Г л о р и я (двигаясь нетвердой походкой среди публики, словно подвыпивший ангел) . Если кто-нибудь хочет есть, на столе в столовой осталось немного французских пирожных.

М о р и. Просто невыносимо, даже на пирожных эти викторианские вензеля.

М ю р и э л (с явным удовольствием) . Ну, я вам доложу, вы и нагрузились, Мори.

М о р и. Фред, мне представлялось, что вы человек широких взглядов.

П э р э м о р. Так оно и есть.

М ю р и э л. Я тоже. И мне кажется, что одна религия ничем не лучше другой, точно так же, как и все остальное.

П э р э м о р. В любой религии есть что-то хорошее.

М ю р и э л. Я — католичка, но — как я всегда говорю — не прикладываю к этому особых усилий.

П э р э м о р (с незыблемым смирением) . Католическая религия, это очень… очень могучая религия.

М о р и. Я считаю, что человек, способный к таким обобщениям, просто должен оценить тот вздымающийся вал ощущений и раскрепощенного оптимизма, который содержится в этом коктейле.

П э р э м о р (с видом решившегося на все человека берет выпивку) . Спасибо, я попробую… один.

М о р и. Один? Это оскорбление! Здесь, можно сказать, собрался весь курс 1910 года выпуска, а вы отказываетесь даже слегка поддать. Ну, давайте же!

М о р и. Наполни кубок, Фредерик. Ты ведь понимаешь, что все подчинено велениям природы, а из тебя она намерена сделать отъявленного пьяницу.

П э р э м о р. Если человек умеет пить как джентльмен…

М о р и. А что такое, кстати, джентльмен?