Скандальная мумия - Хиршфельд Корсон - Страница 71

– Верните Князя. Только тогда может Вознесение совершиться. Это воля Бога.

– Вернем Князя, – повторил кто-то из «светляков».

– Воля Бога, – дуэтом произнесли две Джонсихи.

– Вернем Князя! – присоединился еще один «светляк», потом еще один.

– Воля Бога! – контрапунктом отзывались Джонсы, отбивая ритм ногой.

Темп и громкость нарастали, пока не зарезонировали половицы арсенала. Пэтч на своем троне потерял равновесие и позорно рухнул бы на задницу, если бы не успел ухватиться за позолоченное крыло ангела на спинке.

– Ступайте! – проорал он с пошатнувшегося трона. – Ступайте!

Отрядом численностью в восемьдесят три человека Дети Света устремились в ночь. Несколько Джонсов размахивали бейсбольными битами. Включились фонари. Высоко над головой подмигивал на привязи ангел-дирижабль, исчезая на миг, когда выходил из луча прожектора, и снова сияя.

А внизу маленький Билли Майк протрубил на пробу в свой рожок, и распев «Вернем Князя – воля Бога» зазвучал ровным ритмом здорового сердца.

По дороге толпа прошла мимо ресторанчика Мак-Муллина «Таитянская луау». Посетители подались назад, когда Джонсы – «Воля Бога… воля Бога… воля Бога» вырвали из стоек вдоль улицы дюжину пламенеющих факелов-тики. Предводитель отряда Голиаф выхватил восьмифутовое копье из руки фибергласового таитянского воина вдвое больше натуральной величины и обрушил героическую статую ударом тяжелого сапога. На пол ресторана посыпались каскадом горячие крылышки, салаты, жареные цыплята, картофельные чипсы и прочие полинезийские деликатесы.

Толпа двинулась дальше.

Двое парней – водителей гонок с выбиванием из Валдосты, штат Джорджия, братья Калвины, Бей и Жги, запланировали выступление в смертельном матче на ноксвильской арене на следующий вечер, а сейчас пили пиво в соседнем баре.

– Посмотри на эти белые простыни, – сказал Бей. – И факелы, блин…

– Твою мать, – ответил Жги, – это же Клан марширует! Пошли посмотрим, чего они затеяли.

Спортсмены Университета Теннеси – те же ребята, что уже малость поучаствовали в фиаско на стоянке возле музея капитана Крюка – поставили бутылки, завидев на улице процессию.

– Пахнет дракой, – сказал один.

– Пошли за ними, – сказал другой.

– Йо-хо-хо! – сказал третий.

Рита Рей и Орландо сидели в «кадиллаке» Орландо, припаркованном возле музея. Орландо разложил на приборной доске набор инструментов, чтобы вскрыть заднюю дверь музея и вытащить мумию для получения страховки.

– Это они, – сказала Рита Рей. – Эти Шикины «светляки». Парад какой-то у них.

Процессия двигалась вперед, стала приближаться к музею, и Рита Рей поняла:

– Слушай, они же тоже за ним идут!

– Mui bueno, – ответил он. – Отвлекающий момент. Perfecto. – Он отложил мелкие отмычки и ухватил монтировку. – Тогда ведь нам не нужны тонкости?

Мори смотрел в бинокль на марширующих «светляков» с обзорной площадки «Небесной иглы», высматривая среди освещенных факелами лиц физиономию Шикльтона Дуна.

– Если ты там, друг мой, – сказал он, – я тебя найду. Найду, не сомневайся.

Вскоре после ухода Детей Света из арсенала Крили Пэтч постучал в дверь Джинджер.

– Это я, – сказал он. – Посланец.

– Выпустите меня.

– Ты могла бы вести паству в поход за бренными останками преподобного Дуна, но нет – ты не такая. Ты бы дотащилась только до ближайшего бара.

– Я не такая, – донеслось изнутри. – Я буду хорошая. Выпустите меня.

Музей Библии Живой возвышался гигантским угловатым свадебным тортом. Каждый из пяти этажей был шестиугольным, подобным лежащему ниже, только поменьше, с двумя короткими стенами, образующими острия на каждом конце, и с двумя стенами подлиннее, идущими параллельно улице. Стены также наклонялись внутрь от основания кверху, и все здание казалось многогранной пирамидой. На каждом этаже цвели пластиковые растения, напоминая голливудскую имитацию висячих садов Вавилона. На вершине полыхал пропановый факел – в пару к подсвеченному прожектором ангелу-дирижаблю, парящему рядом над арсеналом.

Голиаф Джонс, патер фамилиас клана Джонсов, остановился у основания двойного пандуса, зигзагом идущего вдоль фальшивого глиняного фасада пирамиды, и поднял руку. Скандирование затихло. Джонс жестом вызвал из толпы маленького Билли Майка с его рожком.

Билли Майк застенчиво грыз ноготь, оказавшись среди взрослых, уставился на кроссовки и цеплялся за мамину юбку.

– Я боюсь, – сказал он и шмыгнул носом.

– Сын! – сказала мать и встала рядом с ним на колени. – Ты избран для священной задачи. Пути Господни неисповедимы. Когда Грэмпс подарил тебе на Рождество эту штуку, я готова была поклясться, что это Сатана меня карает. Теперь я вижу, что и этот рог, и ты – орудия Божьи. – Она взъерошила ему волосы и дала неслабый подзатыльник. – А теперь дуй в свою трубу что есть силы, а то я тебе задницу надеру так, как тебе ее еще в жизни не драли.

Билли Майк почесал затылок и поднял глаза горе. В темном хэлоуииском небе ангел-дирижабль играл в прятки со скользящими в лунном свете тучами и иссиня-белым лучом прожектора. Мальчик тревожно оглянулся по сторонам. Озаренные факелами взрослые кивали ему ободрительно и подталкивали вперед.

Билли Майк продвинулся к Голиафу Джонсу, поднял рожок к губам – и зазвучали первые незабываемые ноты «Когда святые маршируют». Слегка жестяной был звук, и несколько нот провалились, но узнать мотив можно было вполне.

Лица повернулись к фасаду музея, ожидая хруста кирпича и цемента – обещанного библейского обрушения стен.

Стены стояли неподвижно. Билли Майк снова сыграл припев из «Святых».

– Попробуй что-нибудь еще, – сказал Голиаф Джонс. Билли Майк сыграл сигнал побудки. Не помогло. «Медведь

спустился с гор». Безрезультатно. «Три слепых мышонка». Ни трещинки.

Он выдул три первых ноты «Джингл беллз», уронил трубу, повисшую на веревке, и захныкал:

– Я больше ничего не знаю…

– Что теперь делать? – сказал Голиаф Джонс. – Видение, понимаешь, у преподобного Пэтча.

– А у меня бейсбольная бита есть, – сказал один из его двоюродных братьев.

– И у меня, – сказал его дядя.

– Господь помогает тому, кто сам себе помогает. Идите и высадите двери.

Первый размахнулся на двойные металлические двери, на которых была начертана таинственная помесь барельефа, санскритской надписи и клинописи. Прозвучал глухой удар. Подскочил второй, и удар повторился.

Но на металле едва ли осталась хоть царапина, и потому Джонсы стали разбивать стеклянные панели – по одной в каждой двери. В эти окна было не пролезть, но стекло оказалось куда более податливо под ударами. Одно покрылось паутиной трещин, и толпа радостно завопила. Вторая панель вывалилась внутрь. Ободренный Джонс заорал:

– Плечами на дверь!

Его спутники навалились, уперлись.

– Раз, два, три – пошел!

Двери дрогнули, поддаваясь. На пятом толчке они прогнулись внутрь.

55

Преподобный Крили Пэтч, прижимая локтем к груди поднос, вставил ключ в замочную скважину. Поворачивая ключ, он через плечо сказал:

– Да, Отче. Исполнена будет воля Твоя.

– Бетси? – спросили изнутри.

– Нет, это Посланец.

– Я не хочу больше быть Свидетельницей. Выпустите меня. Пэтч открыл дверь ногой и вошел.

– Я думал, может, ты проголодалась. Смотри – вот чашка горячего шоколада и овсяное печенье.

Тонкая цепочка, приковывающая наручник на правом запястье Джинджер к водопроводной трубе, заскользила по кровати, когда девушка прижалась спиной к стене.

– Иди ты к хренам со своим шоколадом!

Пэтч поставил поднос на столик и сел на край кровати:

– Грубость не подобает христианке. – Он жестом показал ей, чтобы села. – Если ты успокоишься, я буду согласен поговорить о твоем будущем.