Во цвете самых пылких лет - Соколовский Владимир Григорьевич - Страница 33

— Почему я его не видела?

— А это вам что — не детский? — Славка потряс перед ней билетом. Проводница поглядела на него очумело:

— Ладно, иди давай… боговый!

По говору Славка догадался, что проводница землячка (поезд был на этот раз прямой), и обрадовался про себя: все-таки больше шансов, что не выгонит, может быть, и удастся доехать обоим…

А Васька независимо, ничуть не стесняясь своего вида, уже сидел в купе и ел пирожки. Не заметил, как умял пять штук, и после этого пригорюнился: вот, снова обидел, обделил своего друга…

Но другу было не до обиды: он ждал Мариамку. Вот подали сигнал к отправлению, проводница окликнула его, а он все стоял на перроне и глядел по сторонам. Сердце готово было разорваться от горя. «Она меня нисколько не любит! Зачем тогда она со мной целовалась? Коварная!» В последний момент из вагона выскочил Тарабукин и стал запихивать Славку в тамбур, приговаривая:

— Хватит горевать-то, вот проблема, подумаешь! Мариамка какая-то. Не горюй, Славка, залезай лучше в вагон, а то останешься, черт…

Славка прошел в другой конец вагона, прижался носом к дверному стеклу и мутным взглядом окинул в последний раз отплывающий перрон.

И тут из вокзальных дверей выбежала Мариамка! Увидав отходящий, набирающий скорость поезд, она бросилась следом за ним, что-то крича и размахивая руками. Но вдруг остановилась, заплакала горько и безнадежно. Проходящие мимо пассажиры и железнодорожники оглядывались, удивлялись: о чем ей плакать, такой молодой и симпатичной? Ничего-то они не понимали…

Разве она виновата, что завсекцией после обеда ушла в торг, старший продавец на больничном, а когда она обратилась к директрисе, чтобы позволила ненадолго закрыть секцию, та категорически и даже издевательски отказала?! Как будто они никогда не были молодыми, эти старые бабы! Двадцать минут оставалось до отхода Славкиного поезда, когда Мариамка решилась на преступление, на листочке бумаги прыгающими буквами написала: «Секция закрыта!!!» — и, положив это на прилавок, выбежала из магазина…

И вот он уехал! Не оставил даже адреса! И своего адреса она не успела ему дать. И сама в этом виновата — опоздала. Горе, горе бедной девчонке!..

А в поезде бесновался увидавший ее в последний миг Славка — стукался лбом в толстое стекло и рвал ручку, забыв, что дверь заперта проводником. Васька оттаскивал и уговаривал его. Внезапно Славка успокоился и совершенно трезво спросил:

— Где проводница?

— Зачем она тебе? — забеспокоился друг.

— Я должен сообщить ей, что еду по незаконному билету. Пусть немедленно меня высаживает. Немедленно. Мне надо к Мариамке. Поеду к ней. Я на ней женюсь. Я уже совершеннолетний. Мне не имеют права отказать, — бессвязно бормотал Славка, порываясь войти в вагон.

— Кто же тебя женит без паспорта? — урезонивал его Васька.

— Что? Паспорт? Какой еще паспорт? Иди прочь! Я могу и без паспорта!

— Без паспорта — это уже будет неправильно.

Славка вдруг опомнился, оловянно посмотрел на друга и спросил:

— Ты-то чего тут под ногами крутишься? Тебе-то чего надо, ну? Может, тебе по морде дать?..

— Выслушай сначала меня, — не обиделся Васька. — Зачем тебе сейчас ехать к ней? Хочешь снова по-старому, да? К Стасику с его друзьями в лапы? Лучше сделай так. Приедем домой, устроимся работать. И всю свою первую получку я отдаю тебе. Помнишь, что говорил дядя Шалико? Надо только так! И вот, вместе с твоей получкой этих денег хватит, чтобы слетать на выходной сюда и обратно. И паспорт ты к этому времени получишь, хотя бы временный. Вот увидишь, так будет лучше.

— Возможно, возможно… — сипло сказал Славка. И, вдруг присмирев, добавил: — Ладно, идем в купе…

В купе он долго сидел молча. Наконец произнес:

— Все-таки ты хороший, Васька, товарищ…

Тот скромно отмолчался, косясь на кулек с пирожками.

Остановилась в проходе тетка-проводница:

— Ну, так кто же тут ребенок?

Васька приоткрыл ей свое лицо, и тетка отшатнулась:

— Уй, батюшки-светы! Ну уж, наверно, не ты ребенок-то, асмодей!

— Совершенно верно, — подтвердил Славка. — Ребенок — это, знаете ли, я.

— Ну-ко выметывайся отсюдова, шпаненок!

— Вот видите — «шпаненок», а не «шпана», — ввернул Васька. — Значит, все-таки дитя.

Она снова хотела взвиться, но тут встал Славка, взял ее легонько за локоть и тихо, грустно сказал:

— Вы извините нас, пожалуйста. У нас просто не было денег на два взрослых билета. Нас обворовали. А его, вот видите, даже избили. Довезите, а то куда же нам деваться, ну посудите! Ведь пропадем.

Тетка обмякла и сказала растерянно и жалостливо:

— Как я вас повезу, сердешные? А ну как контроль?

— Так у вас же есть билет на это место. А мы на проверке куда-нибудь скроемся, чтобы не видели.

Проводница хотела еще что-то возразить, но Васька снова приоткрыл свое страшное лицо, и она воскликнула, держась за грудь:

— Ой, да езжайте вы, боговые!

…Идет поезд по белу свету.

Стучат колеса.

Славка сидит я читает книжку с пробитой обложкой. Читает ее совсем не так, как читал тогда, когда ехал на юг. Теперь каждое стихотворение для него — песня, радость, боль, колокольчик, звук чьей-то души.

И еще у Славки есть мечта: он знает, что дома обязательно найдет, достанет и прочитает книжку — ту, где волшебные строчки о часах с башенным боем, об очаге покоя, о плещущем гавоте… И, приехав к Мариамке, обязательно разыщет дядечку, которому они продали такую книгу, и между ними будет долгий и хороший разговор о вещах важных и интересных…

Васька думает: вот, съездили они со Славкой на юг. Прошло какое-то время в их жизни. Может быть, они потом и не часто будут о нем вспоминать, но все равно же что-то останется… Потом думает о временах, когда они с матерью будут вместе жить в большой и красивой Васькиной квартире, и квартира эта представляется ему примерно такой же, какая была у Стасика…

Идет поезд.

Плачет Мариамка — сбудется ли ее любовь? Сидит за сараем кот Джанмурчи, поджидая очередного похитителя. Плывет по далеким морям рыжий веселый моряк. Журавли но шагает где-то по земле гордый человек — Шалва Кикнадзе…

Идет поезд.

Домой!