Конец сказки - Зуев Ярослав - Страница 8

Чиркнула спичка, из пещеры пахнуло табаком. Видимо, Беля снова закурил, и это было неудивительно, – советовать кому-то завязать с той или иной вредной привычкой и отказаться от нее самому – совсем не одно и то же. Планшетов втянул дым ноздрями трепеща, словно ездовая собака, учуявшая запах кочевья, означающий привал, кормежку и отдых. Он бы дорого дал за пару затяжек, но, мало ли кому из нас чего хочется? Конечно, можно было заглянуть в пещеру со словами «чуваки, курево есть?», Юрик даже представил себе вытянувшиеся, как в комнате смеха физиономии Бели и Мотыля, хоть никогда не видел их в лицо, и криво улыбнулся этой воображаемой картине.

«Прикалывайся, но знай меру».

Беля швырнул окурок в проем, Юрик не стал провожать его взглядом из опасения, что снова закружится голова.

– Пойду, звякну Леониду Львовичу, – сообщил Беля Мотылю, который не прекращал кашлять. – А ты тут присматривай.

– Иди на буй, командир сраный! – огрызнулся Мотыль через кашель. Планшетов решил, что час пробил, пора переходить в наступление, в то время как, торча на продуваемом всеми ветрами балконе, недолго заработать простатит. Или нефрит. Или еще дрянь какую-нибудь. Надвигающийся с севера грозовой фронт уже накрыл степь, обстреливая ее потоками воды, которые хорошо различимы издали.

Убедившись, что в пещере всего двое бандитов, Планшетов решил, что имеет неплохие шансы, принимая во внимание фактор внезапности. Сделав глубокий вздох, Юрик ввалился в пещеру.

Первым ему бросился в глаза Мотыль, который продолжал кашлять, раскачиваясь, как магометанин в мечети, на самом краю пропасти, в полуметре от Планшетова. Лица Мотыля Юрик не разглядел, бандит смотрел в пол, прижимая руки ко рту. На темени Мотыля красовалась проплешина в окружении жидких темно-русых волос, в них была перхоть. Беля стоял в пол-оборота к свету, лицом к угольно-черному коридору. Очевидно, тому самому, который, если верить его болтовне, вел на противоположную сторону скалистого кряжа. За Белей сконцентрировалась такая тьма, словно изображение бандита приклеили к нарисованному тушью квадрату, будто аппликацию. Это было все, что успел заметить Планшетов перед тем, как началось.

В то время как правая рука Юрика цеплялась за выступ скалы до белизны пальцев, левая сама прыгнула вперед, будто жила какой-то своей, отдельной от остального организма жизнью. Схватила Мотыля за куцую жидкую шевелюру и что есть силы рванула к обрыву. Не переставая кашлять, Мотыль сделал два шага и сорвался с карниза. Их тела разминулись в широком проеме, увенчанном почти идеальной аркой, на радость любому новому русскому, который, только вчера попрощавшись с родной выгребной ямой, сегодня не представляет жизнь без евроремонта. Планшетов очутился внутри пещеры, Мотыль ее покинул и, нелепо болтая руками, скрылся из виду. Планшетову почудилось слово «зараза», брошенное Мотылем уже в воздухе, и еще что-то, про профессионалов, но на Библии он бы присягать не стал.

Ободренный столь блестящим началом блицкрига, Юрик одним прыжком настиг Белю и поразил коленом в бедро. Беля упал, как срубленный баобаб, выронив на пол рацию. Она ударилась о каменный пол, подпрыгнула мячиком, и распалась, рассыпав пластмассовые китайские внутренности.

Гребаные панасоники, все на соплях делают! – с ненавистью выкрикнул Юрик, шагнул к Беле, который катался по полу, корчась и завывая, как ревун речной колоши, до сих пор плавающей через Долбичку,[26] и, не долго думая, вырубил его ударом в висок. Беля немедленно затих. Юрик склонился над ним, подозревая, что сам себя лишил «языка». Из пещеры расходилось целых три коридора, а спросить, какой из них ведет на противоположную сторону кряжа, стало не у кого.

– Черт, – пробормотал Юрик. – Повесили бы, что ли, знак…

В следующую секунду он уже летел по воздуху, выкатив от боли глаза. Что-то ударило в спину, тяжелое, как противотанковая болванка. Набив шишку при приземлении, Планшетов еще и покатился кубарем, пока не замер, остановленный пыльным валуном величиной с телевизор. Валун был застелен газетой, на газете лежала какая-то еда, Юрику показалось – приготовленная в гриле курица в окружении пластиковых стаканов, от которых тянуло спиртом. Очевидно, бандиты готовились перехватить по-походному. Это была последняя внятная мысль, пришедшая в голову Планшетову. Его снова кто-то ударил, на этот раз – аккурат между лопаток. Во рту появился привкус крови, это был фиговый признак. Собрав последние силы, Юрик кувыркнулся головой вперед, совершенно не понимая, кто на него напал. Ведь в пещере находилось только двое бандитов, в этом у него не было сомнений, и обоих он прикончил буквально только что.

Чудом очутившись на ногах после кувырка, Юрик успел оглянуться и засечь тень, метнувшуюся к нему из мрака. Она казалась порождением темноты, в голове мелькнула мысль о каком-то сверхъестественном, потустороннем создании, явившемся, чтобы воздать ему по заслугам, хоть, как правило, люди убеждены в том, что никакой такой расплаты в природе не существует. Еще бы, ведь ее придумали те, у кого нет денег, чтобы оплатить услуги киллеров или лоеров, невелика, в сущности, разница. В общем, Юрик подумал о Боге и Сатане, и мужество едва не покинуло его.

– Что за х-ня?! – закричал Планшетов так слабо, что не расслышал собственного голоса.

– Кия! – завопила тень, выстрелив чем-то, на поверку оказавшимся ступней, развернутой внешней кромкой. Удар пришелся в солнечное сплетение, Планшетов снова повалился на пол, при этом, как ни странно, его ощутимо отпустило, перед ним был не дух, а человек, шестьдесят – семьдесят килограммов костей, мяса, крови и еще каких-то биологических жидкостей. Ободренный этим открытием, Юрик на время даже перестал чувствовать боль, свирепствовавшую в верхнем отделе позвоночника и солнечном сплетении. Он покатился по полу, теперь кувыркнувшись через плечо, и этим избежал следующего удара, который наверняка стал бы фатальным, четвертого не потребовалось бы.

– Кия! – прогремело под сводами пещеры, и чугунная пятка пошла вниз, словно наконечник отбойного молотка, поразила пол в том месте, где только что лежал Планшетов с такой силой, что выбила облачко каменной пыли. Превозмогая пламя, бушующее в верхней части живота, Юрик рывком оторвал ноги и поясницу пола, переместив вес на лопатки, словно делая упражнение «березка». А затем выбросил обе стопы вперед, метя любителю восточных единоборств в пах. Он не надеялся на филигранную точность, так и вышло, Юрик промахнулся, подошвы кроссовок угодили немногословному противнику в голень, а это очень болезненное место, если хорошенько по нему попасть.

«Падай, сука!» – возопил в душе Планшетов, но, ничего подобного не случилось. Не издав ни звука, безымянный каратист пошел в наступление, намереваясь прикончить Юрика, пока тот лежит на полу.

«Натуральный, блядь, самурай!» — с оттенком уважения констатировал Юрик, встретив эту очередную, яростную атаку на обеих лопатках и отчаянно лягаясь. Как заяц, на которого напал филин, или чемпион мира по карате, именно таким образом победивший самого Кассиуса Клея в бою, который не показывало советское телевидение. Но, о котором много судачили в околобоксерских кругах.[27] Напоровшись на ожесточенный отпор, причем, Юрику как минимум несколько раз посчастливилось достать вражескую мошонку пяткой, каратист, тяжело отдуваясь, будто пловец, только что вынырнувший с большой глубины, закружил вокруг Планшетова, как акула, подбирающаяся к раненному кашалоту. Юрик с удовлетворением отметил, что враг потерял прыть. И ошибся. В третий раз огласив своды пещеры воинственным воплем островитян с Окинавы,[28] каратист прыгнул на Юрика, работая ногами с такой частотой, словно был великолепно отлаженным механизмом. В момент оборонительные позиции Юрика были смяты, он пропустил пять или шесть ударов, один сокрушительней другого, в затуманенном мозгу мелькнуло: вот он, конец.