Квинканкс. Том 2 - Паллисер Чарльз - Страница 89

— Подождите. — Старая леди на мгновение опустила глаза. — Сейчас я все расскажу вам. Все началось много, много лет назад, когда мне было примерно столько же лет, сколько вам сейчас, дети. То есть почти семьдесят лет назад. — Увидев мое удивление, она сказала: — Да, я такая старая. Собственно, я такая же старая, как этот дом, построенный моим отцом. Я никогда не рассказывала тебе эту историю, Генриетта, ибо она слишком неприятная. Но тебе следует знать. Ты уже достаточно взрослая. — Она ненадолго умолкла, поникнув головой, но потом вскинула ее и продолжала: — Когда мой дед, Джеффри Хаффам, в тысяча семьсот шестьдесят восьмом году добавил кодицилл к своему раннему завещанию, он находился в плохих отношениях почти со всеми своими родственниками. Тогда он не поддерживал никаких отношений ни с моими родителями, ни со своей племянницей Амелией, моей тетей. Джордж Малифант оставался единственным членом семьи, с которым он еще разговаривал. Но потом он поссорился и с ним из-за этой истории, о которой мне никогда не хватало духа рассказать тебе, Генриетта. — Она на мгновение замялась. — Боюсь, я невольно стала причиной ссоры между моим дедом и моими родителями, ибо ранее он согласился назвать их наследника своим собственным, поскольку у него тогда еще не было сына. Но поскольку я, будучи девочкой, не могла унаследовать отцовский титул, впоследствии он отказался от своего обещания.

На память мне пришел рассказ мистера Эскрита о тех же событиях.

— В скором времени у него самого родился сын, Джеймс, — продолжала мисс Лидия. — Примирение так и не состоялось, и он так и не полюбил меня, когда я выросла. Меня считали «странной». И это напоминало моему деду о… Видите ли, в нашей семье были случаи душевного расстройства. Его сердила моя дружба с моей тетей.

— Ты имеешь в виду свою двоюродную бабушку Луизу? — спросила Генриетта.

— Нет, — с отвращением сказала старая леди. — Ее я никогда не любила. Но в возрасте лет пятнадцати я нежно привязалась к моей тете Анне, младшей сестре отца. Она слыла чудаковатой. Она прожила очень несчастливую жизнь и в то время обреталась в Хафеме, где я обычно проводила лето. Фортисквинсы жили в другой части Старого Холла.

— Я помню, — сказал я. — Мартин Фортисквинс и мой дед выросли там.

— Милое мое дитя, это было задолго до их рождения. Я говорю о родителях Мартина, о его безнравственной матери и бедном отце.

Казалось, она смотрит вдаль и видит там нечто, чего мы с Генриеттой не могли видеть. Потом она быстро заговорила приглушенным голосом.

— Я хотела выйти замуж за одного человека по имени Джон Амфревилл. Он имел духовный сан. Его сестра, Элайза, была твоей прабабкой, Джон, а твоего деда назвали в честь дяди. Вот почему я питала особое расположение к бедному мальчику. Так что ты тоже на самом деле наречен в честь Джона Амфревилла. Амфревиллы принадлежали к древнему роду земельных собственников и владели землями в Йоркшире почти так же долго, как Хаффамы, и, конечно же, гораздо дольше, чем Момпессоны, ибо мы просто выскочки по сравнению с тобой, Джон. Но они потеряли большую часть своих земель и все деньги, поскольку отец Джона и Элайзы был пьяницей и мотом, который, прежде срока сведя в могилу их мать, сам умер, когда они еще были детьми. Я познакомилась с Джоном в городе — собственно говоря, в этом самом доме. Но мой дед, Джеффри Хаффам, а следовательно, и мои родители решительно воспротивились нашему браку. Они подняли страшный шум, и сюда же еще примешалась история с бракосочетанием твоих прадеда и прабабки, Джон. Короче говоря, мои родители и дед не одобрили ни Джона, ни Элайзу. Но Джон настойчиво выступал за брак своей сестры с Джеймсом, а поскольку Джеффри был против, он еще сильнее обозлился на Джона.

— Об этом мне известно, — сказал я. — Мистер Эскрит объяснил мне, что Джеффри Хаффам считал Элайзу недостаточно богатой и недостаточно родовитой для того, чтобы принять ее в свою семью.

Слегка поколебавшись, мисс Лидия сказала:

— Да, это часть правды. Но имелись и другие препятствия. — Ее руки, лежащие на коленях, беспокойно двигались. — Хотя Джон был единственным сыном и происходил из старинного и уважаемого семейства, он почти ничего не имел за душой. И были еще… другие трудности.

Тут она бросила на меня неуверенный взгляд.

— Его сестра… то есть мой отец… Одним словом…

Она осеклась, а потом несколько раз пыталась заговорить, но безуспешно.

— Одним словом, мои родители не допустили нашего брака.

Мисс Лидия умолкла, а я — помня, что ранее она упоминала о смерти человека, за которого хотела выйти замуж, — не решился задать никаких вопросов.

— С другой стороны, — наконец продолжила она, — бракосочетание Джеймса и Элайзы состоялось.

— Вы уверены? — спросил я. — Ибо Клоудиры оспаривают факт бракосочетания.

— Я совершенно уверена. Однажды ты узнаешь всю историю целиком, но, коротко говоря, моя двоюродная бабка Луиза ополчилась против меня, чтобы расположить Джеффри в пользу своей дочери, Амелии. Единственным человеком, поддерживавшим нас с Джоном, был мой дядя Джордж, который относился с особой теплотой ко мне, а равно к Джону, своему протеже. Это стоило ему места в последнем завещании Джеффри, ибо если по кодициллу заповедное имущество переходило к нему и его наследникам, то по новому завещанию оно переходило к Амелии и ее потомкам.

Она умолкла, словно считая свои объяснения исчерпывающими, но мы с Генриеттой недоуменно переглянулись.

Старая леди вновь заговорила:

— Я вижу, ты не знаешь собственной родословной, Генриетта. Разве тебе неизвестно, что твою прабабку звали Амелией? Она приходилась Джеффри племянницей и вышла замуж за некоего джентльмена по имени мистер Роджер Палфрамонд.

Генриетта побледнела.

— Да, — сказала мисс Лидия. — Ты, дорогая моя, наследница Палфрамонд и вступишь во владение хафемским поместьем, когда род Хаффамов пресечется. — Она мягко продолжала: — Боюсь, именно по этой и ни по какой другой причине мой племянник с женой удочерили тебя и стали твоими законными опекунами.

— Я не понимаю, — пролепетала Генриетта.

— А я понимаю! — вскричал я. — Они хотели иметь возможность представить похищенное завещание, а также наследника, в нем названного!

— Совершенно верно, — подтвердила старая леди, а потом продолжала, обращаясь к Генриетте: — Разве ты никогда не задумывалась о том, почему они оставили тебя в бедности, без должного присмотра и ухода, с вдовой твоего дяди на первые несколько лет после смерти твоих родителей?

— Задумывалась, и очень часто.

— Видишь ли, они разыскали тебя и взяли в свою семью только после того, как мать Джона подтвердила факт существования кодицилла, прислав копию оного.

Как странно, что поступок моей матери имел такие серьезные последствия для ребенка, о существовании которого она даже не догадывалась!

— Но почему? — спросила Генриетта. — Какая им выгода в этом?

Старая леди серьезно покачала головой.

— В случае необходимости они выдадут тебя замуж за одного из своих сыновей.

— За моего кузена! — вскричала Генриетта.

Я впился глазами в лицо девушки. Она покраснела. Испугала ли ее такая перспектива?

Старая леди подалась вперед и ласково взяла Генриетту за руку.

— Но он хочет жениться на той уродливой богачке! — выдохнула Генриетта. — Ему нет дела до меня.

— Но дорогая моя, — сказала мисс Лидия, по-прежнему держа ее руку, — ты пришла к ошибочному заключению. В женихи тебе предназначили вовсе не Дейвида, но его брата.

Генриетта отшатнулась, вскрикнув от ужаса, и закрыла лицо ладонями.

Вот теперь она пребывала в неподдельном ужасе!

— Именно поэтому, полагаю, — продолжала мисс Лидия, — несколько дней назад Тома срочно вызвали домой. Поэтому — ив связи с недавним ударом, приключившимся с его отцом.

— Но, конечно же, — сказал я, переводя взгляд с одной на другую, — если Генриетта унаследует поместье, будучи незамужем, она станет богатой и независимой. Как же они смогут принудить ее к браку?