Квинканкс. Том 2 - Паллисер Чарльз - Страница 48

Мистер Дигвид показал, в чем состоят мои обязанности: нужно было держать фонарь, пока он разгребал ровно отглаженные наслоения вязких отбросов, похожие на песчаную отмель в час отлива. Теперь он орудовал граблями, процеживая грязь через сито и временами выуживая из нее монету. Иногда он принимался тыкать в тот или другой холмик, а я должен был направлять фонарь согласно его указаниям. Подцепив какой-нибудь предмет — обломок ржавого металла, жестяную табакерку, ложку, — он отбрасывал его в сторону. Меня поразила зоркость, с какой мистер Дигвид замечал монеты и прочие штуки, моему зрению недоступные; со стороны это казалось делом простым, но он, надо полагать, обладал особой сноровкой, которой я был лишен начисто, хотя у меня было два глаза, а не один.

Работа была тяжкой и малоприятной. Вода вилась водоворотами вокруг наших ног, а когда мы переходили через русло на другую сторону, достигала колен; часто мимо нас проплывали дохлые кошки, собаки, крысы и всякая прочая гадость. Было очень сыро и зябко, скрюченная поза доставляла большие неудобства и даже боль. А помимо всего этого, невероятно досаждала жуткая вонь.

Отдавая мистеру Дигвиду безусловное первенство в отыскании монет и других находок, похороненных в тине, я был очень доволен собой, когда заметил торчавший немного поодаль металлический предмет, который явно ускользнул от его внимания. Я указал на него, мистер Дигвид кивнул и улыбнулся, как бы давая понять, что видел его и сам, однако на мое предложение его подобрать отрицательно мотнул головой со словами:

— Ил слишком глубокий.

Я выразил недоумение, поскольку это место по виду ничем не отличалось от других, и сделал шаг вперед, но мистер Дигвид удержал меня своим крючком.

— Тут совсем не то, что раньше, — сказал он и, наклонившись, ткнул в тину граблями, которые, к моему удивлению, погрузились на несколько футов. Мистер Дигвид улыбнулся: — Кирпичная кладка тут осела. Гляньте, непрочная, как имбирный пряник. А еще под ней пустоты. Туда просачивается ил, и потому кажется, будто она крепкая.

Я со страхом подумал, с какой легкостью мог угодить в ловушку.

— М-да, — веско заключил мистер Дигвид. — Тут всякий раз приходится в оба глядеть.

Далее он пояснил, что даже в наиболее глубоких проходах земля трескается и оседает, и потому вся сеть канализационных стоков медленно всасывается топкой глинистой почвой Лондона. И даже здесь, где, по моим представлениям, опускаться было ниже некуда, земля уходила у нас из-под ног.

Скоро, помимо холода и крайней усталости, меня начал мучить голод. Я понятия не имел, как долго мы тут пробыли — несколько часов или целую ночь, но припасов мы с собой не взяли, и я догадывался почему: от одной мысли о еде к горлу подступала тошнота.

Мистер Дигвид, очевидно, догадался о том, что у меня на уме, и сказал:

— До прилива еще далеко, но я вижу, вы притомились, и потому сейчас пойдем наружу.

Я был рад это услышать, и мы повернули обратно, пробираясь к туннелям, расположенным выше. Но внезапно, не успели мы вступить в какой-то новый проход, пламя в наших фонарях сникло и задрожало, словно от нехватки воздуха.

Мистер Дигвид, шедший впереди, оборотился и спокойно заметил:

— Газ. Придется возвращаться.

Я глядел на него в отчаянии: мне тотчас же вспомнилось все, что я слышал и читал об угольных шахтах.

— Взорвемся?

— Нет, это просто удушливый газ. Но если кто его не почует — может задохнуться.

Меня охватила слепая паника. Погибнуть в этой тьме! Умереть от удушья! И тело твое захлестнут эти гнусные воды!

— Газ иногда настигает врасплох. Вдохнешь его — и тебе конец.

— А как этого избежать?

— Быть начеку, и все тут.

Мы продолжали свой путь по главному туннелю, где уже были раньше, но вскоре пламя в наших фонарях вновь стало опадать и сникло почти совсем.

Мистер Дигвид остановился:

— Придется вернуться. Следите, чтобы фонарь не погас, а то зажечь его будет непросто.

На обратном пути мне живо представилось, насколько ужасно было бы оказаться здесь без света. Я бы ни за что не смог выбраться отсюда на свет божий, а сумел бы найти выход из этого лабиринта человек опытный, вроде моего спутника? По спине у меня пробежала дрожь, когда я представил себе, как на ощупь пробираюсь по скользкому краю канавы, наполненной водой.

Пламя в наших фонарях не однажды готово было вот-вот угаснуть, когда мы, к немалому моему удивлению, вновь направились на самый нижний уровень, но попали туда, избежав дальнейшей опасности. Теперь мы двигались вдоль широкого рва, понемногу уводившего вниз, и я начал тревожиться, не углубляемся ли мы все дальше в систему стоков. Однако по мере увеличения числа прилегавших туннелей скважина нашего делалась все обширнее, пока не достигла высоты двойного человеческого роста. Еще немного — и непроницаемая тьма впереди едва заметно посветлела, а потом превратилась наконец в круг слабого света.

Мы оказались возле устья одного из главных стоков, где канализационные воды вливались в реку. В те времена многие решетки, поставленные с целью оградить туннели от посторонних, настолько проржавели, что ни малейшего препятствия собой не представляли. Из-за отсутствия существующих ныне затворов мы без труда спустились по кирпичной кладке на илистую береговую полосу, к которой подступал прилив, а потом выбрались наружу в конце Нортумберленд-стрит — в близком, что не могло не показаться мне странным, соседстве от дома моего дедушки.

Странно было очутиться на поверхности земли — в совершенно другой части столицы — и увидеть залитый бледным светом край неба. Когда мы дошагали до дома и совершили положенный ритуал — избавились от своего облачения и отмылись под насосом во дворе, — я едва мог пошевелить языком от усталости и потому не задал ни одного из множества вопросов, вертевшихся у меня в голове.

Миссис Дигвид встретила меня с тревожной улыбкой:

— Ну и как?

Вместо ответа я сумел только кивнуть и выдавить на губах некое подобие улыбки.

— Молодцом, — отметил мистер Дигвид.

Гордый этим посвящением в профессионалы, я поднялся наверх и улегся рядом со спящим Джоуи. Через мгновение меня сморил глубокий сон.

Наутро, за поздним завтраком, мне удалось разговорить мистера Дигвида, и он, с небывалой для него словоохотливостью, поведал мне о своем занятии.

— Многим невдомек, — с подъемом рассуждал он, — что основные стоки тянутся на добрые две сотни миль и выпусков в реку тоже почти две сотни. И есть еще пятнадцать сотен миль туннелей окружных и частных, куда можно забраться. Хотя в иных — два фута высотой — и повернуться негде.

— А как быть с запахом? — спросил я.

— Его почти и не чуешь. Кое-кто даже считает его полезным; говорят, будто тошеры по сто лет живут. Есть, конечно, и малоприятное, вроде кровяных стоков под Ньюмаркетом или Смитфилдом. Это, правда, получше, чем сахарные заводы — сахар спускают туда паром. — Он поморщился. — И еще надо остерегаться мыльных фабрик. И всяко подальше держаться от свинцовых заводов.

Узнал я и о других опасностях: могло обрушиться перекрытие (именно от этого и пострадал Джоуи); бывало, что проваливался пол (если один туннель сооружался под другим); из-за сильного ливня неожиданно поднимался уровень воды.

— А тут еще и прилив, — добавил мистер Дигвид. — Всегда может застать врасплох. В двадцати футах от берега все заливает.

Я твердо решил не отступать. И на следующий день — вернее, на следующую ночь — мы с мистером Дигвидом отправились в поход снова. Так продолжалось все три недели, пока Джоуи выздоравливал, а я неизменно сопровождал его отца в подземных экспедициях.

С приобретением опыта я все больше начинал удивляться тому, что мог считать это занятие легким способом заработка. И на второй неделе впервые получил прямые доказательства риска, с ним связанного. В одном из боковых наклонных туннелей где-то под Блэкфрайерз под большим наносом ила угадывалась какая-то масса.