Квинканкс. Том 2 - Паллисер Чарльз - Страница 28

— Ты спал?

Я кивнул.

— Теперь тебе нужно поесть, — сказала она, протягивая мне тарелку.

Я машинально мотнул головой: в этом доме я твердо решил ничего не брать в рот. То, что за этим могло последовать, обдумывать было некогда, но пока из дальнейшего мне было ясно только это одно.

Эмма, бросив на меня колючий взгляд, со словами: «Хорошо, я оставлю это для тебя здесь», поставила тарелку на столик возле кровати.

— Бедняжка Джонни, — обронила она. — Какой ужас оказаться вдруг в таком злобном семействе!

Ее насмешливая реплика прозвучала так естественно, что я невольно улыбнулся. Как бы мне хотелось верить, что я могу положиться на Эмму и что все мои фантазии — следствия неизжитой болезни!

— Поспи еще, а когда проснешься, постарайся это съесть, — заботливо проговорила Эмма. — Я ухожу.

Снова оставшись один, я постарался сосредоточиться на другой загадке: каким образом я сюда попал? Предложенное объяснение меня не устраивало: перебирая мысленно запутанный клубок событий, в которые был вовлечен, я вспомнил, что сюда меня привел мальчишка, встретившийся мне возле старого дома на Чаринг-Кросс. На меня нахлынул целый поток недавних переживаний: вот я устало бреду по заснеженным улицам. Откуда я это знаю? Мне представилась другая картина: в теплой кухне сидит тучная веселая женщина. Да это же кухня дома в Мелторпе! А эта женщина — миссис Дигвид! Мальчишка, который меня сюда привел, — это ее сын Джоуи!

Пытаясь разгадать одно необычайное совпадение, я тут же наталкивался на новое. И дальше окончательно попадал в тупик, не в состоянии уяснить, как и почему Джоуи Дигвид связан с моим дядюшкой. Точно таким же необъяснимым выглядело и другое совпадение: Барни и есть тот самый взломщик. Но — задался я вопросом — нет ли связи и между этими двумя совпадениями: мне вспомнилось, как я заключил, что визит миссис Дигвид в дом матушки не случайно состоялся после кражи со взломом. Распутать все нити мне было не под силу, однако события, несомненно, выстраивались в определенный ряд: это указывало на то, что против меня действовал некий тайный заговор. То, что со мной происходит, — не следствие слепого случая, а продуманного плана. Теперь я знал, что в этот дом меня привело не простое стечение обстоятельств, и Эмма с ее отцом лгали мне именно по этой причине.

Ход логического рассуждения, позволившего мне сделать этот вывод, меня взбодрил. Я не помешан: мне и в самом деле расставлена хитроумнейшая ловушка. В чем бы ни заключалась подлинная суть дела, я понимал одно: от этих людей нужно спасаться бегством — и как можно быстрее.

Я выбрался из постели и подбежал к окну: оно было заграждено засовом, который я не мог снять. К тому же комната моя находилась на втором этаже, и спуститься на землю было никак нельзя: даже если бы мне это удалось, я оказался бы во дворике, напоминавшем колодец, и выбираться оттуда пришлось бы только через дом.

Бежать нужно было не откладывая: я порешил не брать в рот ни крошки. Нельзя было и допустить, чтобы родичи заподозрили мою боязнь быть отравленным; поэтому я приподнял край ковра у кровати и спрятал там большую часть овсянки, притоптав ковер для сокрытия неровностей. Потом снова залез в постель — и хотя в продолжение вечера дверь не один раз отворялась и кто-то ко мне входил, я притворялся спящим, не смея даже чуть-чуть разомкнуть веки.

Прислушиваясь к затихавшим в доме шагам и голосам, я перебирал в уме свои возможности. Одежду у меня забрали вчера по возвращении из суда, после болезни я все еще чувствовал слабость; других денег, кроме соверена, у меня не было. Мог ли я холодной январской ночью надеяться убежать далеко босиком, в ночной сорочке? Да и куда мне было бежать: ведь я не знал никого, к кому можно было бы обратиться за помощью? Однако выбора у меня не оставалось: здесь меня ждала неминуемая смерть.

Я решил не шевелиться часов до четырех утра, когда все в доме погрузится в глубокий сон, а рассвет будет близок: уличный холод грозил мне гибелью. Борясь с дремотой, я прислушивался к бою часов на лестничной площадке: полночь, час ночи, два часа.

Глава 74

Наконец часы пробили четыре. Я свернул одеяла с тем, чтобы в них закутаться: стать вором я не боялся. К моему удивлению, дверь на этот раз не заперли, и я облегченно перевел дыхание. Я осторожно прокрался на лестничную площадку, погруженную в полную темноту, и очень медленно, со всеми предосторожностями, стал спускаться вниз по ступеням. Здесь темноту немного рассеивал только свет газовой горелки за калильной сеткой; зная, что слуги спят на верхнем этаже дома, а семейство — на втором и третьем, я чувствовал себя в относительной безопасности. Черный ход вел прямо на задний двор, и мне ничего не оставалось, как только бежать через парадную дверь. Я потихоньку снял один засов, потом другой: еще немного — и я, казалось мне, буду на свободе.

Но тут внезапно краем глаза я увидел, как сбоку, совсем близко от меня, отворилась другая дверь, и в проеме показалась чья-то фигура.

— Так вот твоя благодарность? — проговорил дядюшка. — Тебя настроили против нас? — Он протянул руку и прибавил газ в горелке у нас над головами. От вспыхнувшего огня по лицу его заплясали тени. — Какая удача, что я заработался допоздна и услышал шорох.

— Неправда! — вскричал я, мгновенно осознав всю свою наивность. — Вы меня подстерегали. У вас в комнате было темно — иначе я бы заметил отсвет в щели под дверью. И вот почему вы не заперли меня на ключ!

Понимая, что усилия мои напрасны, я все же потянул парадную дверь на себя, однако она не подалась.

— Ключ у меня в кармане, — коротко бросил дядюшка.

В отчаянии я забарабанил по двери кулаками, крича:

— На помощь! Выпустите меня! Караул!

Дядюшка с бранью схватил меня. Поднятый мною шум перебудил весь дом. На лестнице послышались голоса, внесли свет, и я, лягая дядюшку по ногам, пронзительно завопил. Единственное, на что я надеялся, это вызвать сочувствие у кого-нибудь из слуг. Глянув вверх, я увидел на лестнице Эмму и тетушку, стоявших там в ночных одеяниях. За ними показалась Эллен — подумать только, когда-то в ее лице мне чудилась доброжелательность! — и молодая служанка, которую раньше я видел лишь мельком. Слуга Фрэнк явился с нижнего этажа полностью одетым и, с первого взгляда оценив ситуацию, бросился дядюшке на помощь.

— В чулан его! — скомандовал дядюшка Фрэнку, и оба они поволокли меня в глубь дома.

— Мерзкий негодник! — воскликнула Эмма. — После всего, что мы для тебя сделали!

— Не вини его, дорогая, — проговорил дядюшка. — Разве ты не видишь, что он за свои поступки не отвечает?

— Нет, это неправда. Я не сумасшедший, — кричал я, обращаясь к служанке, взиравшей на меня в ужасе. — Они хотят меня убить! Они подсыпают мне отраву! Умоляю вас — обратитесь к правосудию, расскажите там обо всем.

Меня без промедления впихнули в каморку возле дальнего коридора. При свете свечи, с которой кто-то стоял у двери, я успел только разглядеть, что внутри нет ни мебели, ни ковра, ни камина, зато железная решетка загораживает единственное окошко, смотревшее, очевидно, на задний двор. Дверь тут же захлопнулась, и я остался один, в холоде и мраке.

Итак, пытаясь бежать, я угодил в ловушку. Холод пронизывал меня до костей: сопротивляясь, я растерял одеяла, а постельные принадлежности отсутствовали, и мне предстояло провести всю ночь в одной рубашке с возможной опасностью для жизни. Я улегся на голые доски, стараясь сжаться в комочек и даже не помышляя о сне. Они стремятся меня убить. Но я не поддамся.

Когда едва-едва забрезжил рассвет, дверь отворилась и вошла Эмма в сопровождении Фрэнка, с едой и питьем. Не сводя с меня взгляда, в котором страх и отвращение странным образом мешались с жалостью, она поставила тарелки на пол.

— Я ничего не возьму в рот, пока вы сами не попробуете, — заявил я. — И пить буду только воду.

— Я надеюсь, что тебе станет лучше, — сказала Эмма, — и ты поймешь, насколько нелепы и несправедливы твои подозрения.