Девочка в бурном море. Часть 1. Антошка - Воскресенская Зоя Ивановна - Страница 6

Антошка слушала, и шелловская раковина теперь вовсе не казалась ей уже такой нарядной и красивой, как сперва.

Анатолий Васильевич замолчал и, погруженный в свои думы, казалось, не замечал ни прекрасных пейзажей, ни того, как основательно пригревает июньское солнце. Из задумчивости его вывел жалобный голос Антошки:

— Ой, пап, жарко, мне хочется пить. Почему я не захватила с собой воды?

— Не беспокойся, у нас в багажнике несколько бутылок лимонада. Потерпи, скоро приедем, — сказала Елизавета Карповна.

— Давайте передохнем в лесу, на свежем воздухе, — сжалился над дочкой Анатолий Васильевич.

Он выбрал тенистое место вблизи от дороги, съехал на зеленую поляну, заглушил мотор. В наступившей тишине послышалось пение птиц. Анатолий Васильевич расправил затекшие ноги и с наслаждением растянулся на прохладной траве.

Елизавета Карповна откупорила лимонад, разлила в целлулоидовые стаканчики. Антошка выпила лимонад, осмотрелась кругом и ахнула: в густой траве под кустами, как белые звезды, сверкали ландыши. Она раздвинула ветви орешника. Вокруг небольшой рыжеватой кочки покачивались на стеблях красивые белые колокольчики. Не успела Антошка протянуть руку, как вдруг кочка взмахнула крыльями и с громким писком пролетела мимо Антошкиного лица, а на том месте, где была эта кочка, оказавшаяся птицей, заковыляли маленькие буро-серые цыплята. Без труда поймала она четыре комочка и ладонями прижала к груди. Под ее пальцами колотились маленькие сердечки.

— Смотри-ка, что я поймала! — показала Антошка отцу свою находку.

— Это называется поймала? Перепелята еще не умеют летать. Слышишь, как тревожно кричит их мать, вот она совсем близко. Она хочет, чтобы ты оставила ее детенышей и побежала за ней. Она отвлекает опасность на себя. — Анатолий Васильевич снял с плеча ремешок с фотоаппаратом.

— Стой спокойно. Сфотографирую на память.

Антошка прижала цыплят к лицу. Отец щелкнул затвором.

— А теперь отнеси их на место, хотя я не знаю, признает ли их мать — от них пахнет твоими руками.

Антошка отнесла цыплят под куст, но они не хотели сидеть на месте и разбегались. Перепелка продолжала метаться по кустам и отчаянно пищала.

Девочка отошла подальше и притаилась за деревом. Цыплята сбежались к перепелке, и она, ныряя в густой траве, повела свой выводок в другое, более безопасное место.

Анатолий Васильевич взглянул на бензиномер — стрелка клонилась к нулю.

— Боюсь, что не дотянем до колонки, придется пройти около километра пешком. А пока поедем.

И действительно, через некоторое время мотор зафыркал, зачихал и заглох.

Оставив машину на обочине дороги, пошли через лес пешком. В шум леса вплелся равномерный гул, словно за лесом кто-то дышал — большой и сонный.

— Море шумит, — сказал Анатолий Васильевич. — Теперь недалеко.

Вскоре сквозь поредевшие деревья сверкнуло море. Песок под ногами становился глубже. Антошка вспомнила Азовское море, в котором сейчас купаются ребята, и у нее опять защемило сердце.

Возле дороги из зарослей цветущей сирени выглядывал угол крыши с красной трубой. Казалось, что дом засунули в огромный букет сирени.

— Что же это такое? — озабоченно воскликнул Анатолий Васильевич. — Где же наша колонка?

Он прибавил шагу. Елизавета Карповна и Антошка еле поспевали за ним.

Завернули за угол дома. На площадке, подмяв под себя куст сирени, лежала колонка. На боках у нее были большие вмятины, красная эмаль облупилась. К поверженной колонке вела широкая чешуйчатая колея. Молодой человек в синем берете, сидя на корточках, старательно стирал мокрой тряпкой знаки фашистской свастики, которыми была испещрена красная эмаль. Он не сразу заметил подошедших.

— Добрый день, господин Свенсон, — приветствовал его Анатолий Васильевич. — Что тут произошло?

Свенсон поднял голову и узнал советского генерального директора.

— О, день совсем не добрый, господин генерал-директор. Беда! Это дело рук «Шелла», — погрозил он кулаком в сторону дороги, — и наших фашистских молодчиков.

Анатолий Васильевич снял шляпу, вытер платком вспотевший лоб.

Антошка испуганными глазами смотрела на следы погрома: смятые ведра, битые стекла, раздавленные цветы.

Свенсон предложил сесть на скамейку под кустом сирени и, вздохнув, начал свой сбивчивый рассказ.

— С первых дней работать было трудно. Я стал получать анонимные письма, с угрозами и требованием закрыть колонку и убираться восвояси. Но не обратил на это внимания — мало ли завистников на свете? На прошлой неделе отправился к местным рыбакам, у них есть моторные лодки. Принес им образцы нашего, вернее, вашего советского тракторного керосина. Просил испытать. Через два дня рыбаки один за другим стали приходить за керосином. Позавчера был у шоферов, которые работают поблизости на строительстве консервного завода. Объяснил им, что на советском бензине ездить выгодно, что мотор любит советский бензин и работает на нем, как здоровое сердце: меньше тарахтит, дольше служит. Вчера вечером я, как всегда, запер колонку, спустил собаку. Мы с женой сели ужинать и мечтали о том, что в одной из наших комнат откроем кафе. Спорили, как назвать его, какие газеты выписать. Спать легли поздно. Разбудил меня страшный грохот. Я вскочил с кровати, быстро накинул на себя что-то из одежды и выбежал на крыльцо. Ночи сейчас светлые, видно как днем. У крыльца лежала моя овчарка — мертвая. Вижу, выезжает задним ходом грузовик. Я побежал следом, кричу: «Стой!» Но грузовик развернулся, дал полный ход и скрылся. Номера на машине не было. Возвращаюсь обратно и вижу — все хозяйство разворочено. Я огородил колею, чтобы полиция разобралась, чья это была машина. Но уверен, что виновного они не найдут.

— Да-а, — ероша на голове густые кудри, сказал Анатолий Васильевич. — Почему же вы решили, что это дело рук «Шелла»?

— Больше некому. Раньше в этом районе торговал только «Шелл», все — и рыбаки и шоферы с консервного завода — заправлялись у него. Недавно ко мне приходил агент шелловской колонки, бандит и фашист, его вся округа знает, у него еще шрам такой через всю щеку.

Анатолию Васильевичу стало понятно, почему владелец «Райского уголка» предупредил, что советская колонка не работает.

— Ну-ну, что же он от вас хотел?

— Спрашивал, как идет торговля, и предлагал перейти на работу к «Шеллу», говорил, там платят больше, а за каждого клиента, которого я приведу с собой, обещал особое вознаграждение. Я, конечно, выпроводил его.

Анатолий Васильевич зорко посматривал на Свенсона. Швед был не только огорчен, но и чем-то смущен.

— Теперь вы, видимо, откажетесь торговать советским бензином? — спросил Анатолий Васильевич. — Пойдете к «Шеллу», там спокойнее. Шелловским колонкам не угрожает разбой с нашей стороны.

— Что вы, господин директор! Если вы сами от меня не откажетесь за то, что я советское добро не сумел сохранить, я буду и дальше работать. — Свенсон вздохнул. — Вот только собаку мою они отравили. Надо покупать новую, да позлее, а не такую доверчивую, как эта.

— Ну, в этом мы вам поможем, — успокоил Анатолий Васильевич.

К заправочной станции подъехал грузовик. Плотный пожилой шофер открыл дверцу машины и свистнул.

— Это что же, фашисты поработали?

— По почерку видно, — кивнул головой Свенсон на разбитую колонку. — Пока не приведем хозяйство в порядок, придется тебе к «Шеллу» податься. Но запомни, на советском бензине дальше уедешь. Правда, у русских он не такой прозрачный, как у «Шелла», но зато в нем серы нет.

— В советском бензине крови нет — это главное, — возразил шофер. — Ты мне накачай бензин прямо из резервуара, вон у тебя и мера есть, — показал шофер на канистру. — И других не отваживай, а после работы мы приедем и поможем все на место поставить. Советская колонка должна работать.

К станции стали подъезжать шоферы. Они шумно негодовали, видя результаты погрома.

Антошка с мамой, взявшись за руки, сидели на скамейке и слышали весь разговор.