Волшебный кинжал - Уэйс Маргарет - Страница 10

Под обличьем малолетнего короля скрывался врикиль!

Шадамером вновь овладели отвращение и ужас, усиленные сознанием собственной беспомощности. На этом воспоминания оборвались. По телу начал распространяться невообразимый холод.

И все-таки, где он сейчас? Пожалуй, даже если бы это был вопрос жизни и смерти, он не смог бы найти ответ.

«Может, так оно и есть, — размышлял барон, изо всех сил пытаясь сесть. — Врикиль обязательно будет разыскивать меня. Ведь я знаю его тайну. Он не успокоится, пока не погубит меня. Б-р-рр! Ну и вляпался же я!»

Сесть ему не удалось. Он снова упал на спину. Ему все еще было трудно дышать. По телу струился холодный пот. Откуда-то донесся не то шепот, не то стон. Какие-то бессвязные слова. Или ему почудилось? Свет фонаря слепил глаза и мешал оглядеться вокруг. Кое-как барону все же удалось приподняться на локте и повернуть голову.

— Алиса! — выдохнул Шадамер.

Она лежала рядом. Ее обмякшая, безжизненная рука свешивалась на пол. Шадамеру вдруг показалось, что Алиса умирает, пытаясь из последних сил что-то ему сказать.

У барона затряслись пальцы. Он откинул с ее лица рыжие пряди вьющихся волос. Такой Алису он еще никогда не видел.

Эта девчонка была настоящей красавицей, но ни во что не ставила свою красоту. Она сердилась, когда ей говорили об этом, и смеялась над любовными стихами и песнями, слагаемыми в ее честь многими безнадежно влюбленными воздыхателями. У Алисы был острый язычок, такой же острый ум и огненный характер под стать цвету волос. Всем этим она пользовалась не хуже дикобраза, разбрасывающего ядовитые иглы. И мало кто знал о ее верном и отзывчивом сердце.

Теперь же от прежней красоты Алисы не осталось и следа. На нежной коже щек появились уродливые гнойные язвы, из них сочилась кровь и стекала по шее. Лоб был покрыт отвратительными прыщами. Один глаз распух. Губы почернели и потрескались. Рука, протянутая к Шадамеру, была сведена судорогой, отчего ногти глубоко вонзились в ладонь.

Алиса вновь застонала.

— Алиса! — испуганно прошептал Шадамер. — Что случилось? Кто так изуродовал тебя?

Ответ был очевиден.

— Боги милосердные! — Шадамер закрыл глаза. — Это же из-за меня.

Он поднял ее руку, разжал холодные, негнущиеся пальцы и прижался к ним губами. Слезы обожгли ему веки.

Шадамер имел определенные познания в магии, хотя и не был магом. Маг Ригисвальд, бывший наставник барона, в свое время попытался обучить его нескольким простейшим заклинаниям. Обнаружилось, что Шадамер не просто неспособен к магии, — все его магические действия приносили обратный результат. Любое произнесенное им заклинание, даже самое обыденное, оборачивалось несчастьем. Правда, для Шадамера все оканчивалось благополучно, чего нельзя было сказать об окружающих. Ригисвальд выдержал ровно неделю, перенеся в числе прочих бед сотрясение мозга и растяжение связок. После этого он запретил Шадамеру даже мысленно произносить какие-либо заклинания.

Интерес к магии у барона не пропал, но переместился в область теории. Он, Алиса, Ригисвальд и Улаф любили поговорить обо всех видах магии, включая и магию Пустоты.

Шадамер знал, что магия Пустоты не в состоянии спасти умирающего, зато она позволяет магу передавать тому, кому он стремится помочь, какую-то часть своей жизненной силы. Знал барон и о существовании опасного заклинания, которое, спасая жертву, было способно убить спасителя.

Шадамер приложил руку к Алисиной шее. Пульс едва прощупывался. Алиса страдала от жутких болей, ибо она вскрикивала, а ее тело дергалось и извивалось. Но даже боль не могла вырвать ее из мира глубокой тьмы, в котором она сейчас находилась, сражаясь за свою жизнь. Ранее, сражаясь за жизнь барона, она раскрыла себя Пустоте, и теперь Пустота не отпускала ее.

Алиса была обречена. Она непременно умрет, если он не вмешается и не найдет какого-нибудь способа остановить Пустоту, отсечь ее щупальца от Алисы.

Она умрет, даже не узнав, что он любит ее.

Шадамер стиснул зубы; ценой неимоверных усилий он вытянул руки и схватился за верхушку бочки. Он замер, успокаивая дыхание, потом повторил усилия и поднялся на ноги. Силы иссякли. Барон сгорбился над бочкой, пытаясь унять дрожь во всем теле.

Ему удалось разогнать дымку перед глазами и увидеть, где находится дверь. До нее были целые мили пути. Шадамер по-прежнему не понимал, где находится, и не помнил, как сюда попал. Он пробовал вспомнить, но вспомнил лишь то, что кто-то, похоже, открывал дверь и кого-то звал, но все это было как будто в позапрошлом веке.

Барон решил позвать на помощь, однако из горла вырвался не крик, а сдавленный хрип. Тогда он оторвался от бочки, сделал шаг, другой. В висках стучало. Помещение, в котором он находился, стало крениться и раскачиваться. У него опять свело живот. Колени подкашивались. Чувствуя, что вот-вот упадет, Шадамер в отчаянии схватился за бочку и свернул ее с места. Бочка опрокинулась вместе с ним и фонарем.

К счастью, дело не кончилось пожаром. Фитиль просто погас, погрузившись в масло.

Шадамер проклинал свою слабость и неуклюжесть. Теперь он даже не видел лица той, что принесла себя в жертву, спасая его.

— Лучше бы ты позволила мне умереть, — сказал он.

Шадамер сумел ползком добраться до Алисы. Он целовал ее руки, ее обезображенное, но все равно дорогое ему лицо. Он баюкал у себя на груди ее голову, чувствуя, как холодеет ее дрожащее тело.

— Зря ты не дала мне умереть. Подумаешь, велика потеря, — бормотал он. — Стало бы меньше одним беспечным, самонадеянным и напыщенным дурнем, который вечно привык вмешиваться в чужие дела, поскольку это сулило ему развлечение.

Шадамер прижал к щеке рыжий локон Алисы.

— Я всегда твердил себе, что делаю добро. Мне казалось, что я — благодетель человечества. Возможно, иногда так оно и было. Но я делал это ради развлечения. Я вечно искал приключений на свою голову. Вот и вляпался по самые уши. Надо же было поддаться благородной прихоти — спасти бедного маленького короля от кровожадного врикиля! И к чему это привело? Я подверг опасности друзей. А где теперь часть Камня Владычества, которая принадлежит людям? И все это — из-за моих легкомысленных вывертов. Ну почему я бросился действовать, ничего толком не обдумав?

Слова лихорадочно лились из уст барона, он словно торопился выговориться в надежде, что Алиса услышит его, пока она еще жива.

— Ведь что получилось? Король внезапно умер. Последним, кто видел его живым, был его собственный сын. Никому и в голову не пришло бы подозревать ребенка. Скажи я, что настоящий сын Хирава давно убит, меня бы приняли за сумасшедшего. Да и кто поверил бы записному авантюристу, который за всю жизнь не произнес всерьез и двух слов? И если бы только это! В Новом Виннингэле до сих пор помнят, что я отказался от великой чести стать Владыкой. Никто не верил в правдивость причины моего отказа. Я ведь отказался не из-за самого ритуала и не по философским или нравственным соображениям. Причина была предельно простой: я не хотел брать на себя ответственность.

— Алиса, дорогая моя, — шептал барон, крепче прижимая ее к себе. — Будь я Владыкой, я бы смог тебя спасти. И себя тоже. А теперь по собственной глупости я теряю единственного человека, кто был мне по-настоящему дорог. Ты уйдешь из этого мира, так и не узнав, что я люблю тебя. Я действительно тебя люблю, Алиса, — сказал Шадамер, нежно поцеловав ее. — Я очень тебя люблю.

Алиса перестала стонать. Ее тело делалось все холоднее. Каждый вздох давался ей с трудом. Прижав Алису к себе, Шадамер дышал в одном ритме с нею, как будто он мог дышать за нее.

— Если ты умрешь, мне незачем будет дальше жить. Ты — часть моей жизни. Без тебя мне не нужна собственная жизнь, которую ты мне подарила. Но что бы ни случилось со мною, я не стану растрачивать свою жизнь понапрасну. Ты будешь гордиться мною, Алиса. Я тебе это обещаю. Клянусь богами, ты будешь мною гордиться.

ГЛАВА 5

Врикиль Джедаш понял, что допустил оплошность, и тут же вновь принял облик Огненного Смерча. Но было поздно: посетители трактира кричали и показывали на него пальцем. Джедаш отбросил бесполезную теперь маску тревинисского воина и воззвал к магии Пустоты. Пустота мгновенно защитила его, облачив в черные доспехи и дав силу своей смертоносной магии.