Стражи утраченной магии - Уэйс Маргарет - Страница 30

— Но, Джессан! — взволнованно закричал Башэ. — Владыка Густав хочет, чтобы к эльфам отправились мы с тобой! К эльфам, Джессан! Мы! Ты и я! — Башэ ненадолго умолк, повернувшись к Бабушке. — Бабушка, ты даешь свое согласие? Как ты думаешь: мы действительно должны туда пойти?

— Боги сделали свой выбор, — ответила Бабушка. — А что об этом думаем мы, смертные, значения не имеет.

— Слышишь, Джессан! Это же такое необычное путешествие! Ты должен пойти! Обязательно должен!

— Ты не понимаешь, Башэ, — сурово одернул друга Джессан, и его смуглый лоб прорезали морщины. — Столько лет дядя обещал мне, что мы будем с ним сражаться бок о бок. С тех пор как эти слова запали мне в память, я ни о чем другом и не мечтал. — Хмурый взгляд Джессана устремился на Бабушку. — Может, боги и выбрали Башэ. Но меня они не выбирали.

Повернувшись, Джессан неслышно выскользнул из дома врачевания.

— Не волнуйтесь, — успокоила Бабушка Густава и Башэ. — Пока что боги лишь замесили тесто. Оно еще не поднялось.

Густав испустил прерывистый, полный боли вздох.

— У меня остается все меньше времени.

— Лежи спокойно, — тихо повторила Бабушка и несколько раз провела рукой по его лбу. — Руки богов месят хлеб даже сейчас, когда мы говорим. Башэ, тебе надо приготовиться. Тебе понадобится пища, вода, теплая одежда и одеяло. Не мешкай. На закате вернешься сюда.

— Значит, я пойду один? — спросил Башэ, несколько озадаченный и подавленный неожиданным поручением.

— А разве у тебя нет веры в богов? — ответила Бабушка резким вопросом.

— Думаю, что есть, — медленно произнес Башэ. — Но Джессан невероятно упрям.

Бабушка бросила на праправнука такой свирепый взгляд, что Башэ без слов отправился собираться в путь.

Густав положил руку на заплечный мешок — тот самый, который женщина-врикиль исполосовала на куски. Однако рыцарь воспользовался магическими свойствами мешка и по уцелевшему лоскутку кожи полностью восстановил его. Камень Владычества по-прежнему оставался спрятанным внутри; исчадие Пустоты так и не сумело его обнаружить. С первых минут появления Густава в доме врачевания мешок, повинуясь его приказу, лежал рядом. Старик постоянно держал его в поле зрения. Если Густав засыпал, то первое, о чем он вспоминал, открывая глаза, был мешок.

Он взглянул на Бабушку. Сейчас ему требовалось побыть одному, однако он не мог решиться и попросить ее уйти, когда эта пеквейка посвятила ему столько времени и заботы.

Поднявшись на ноги и устроив очередной перезвон и перестук своих бусинок и камешков на юбке, Бабушка сказала:

— Тело в старости каменеет. Пойду-ка разомну свои кости, иначе я совсем перестану ходить и меня будут носить, точно малого ребенка. Я поставлю воду к тебе поближе, если вдруг ты захочешь пить.

— Спасибо тебе, Бабушка, — сказал Густав. — Ты мудрая женщина. Очень мудрая и благородная.

— Это я-то благородная женщина? Ну и насмешил! — Бабушка искренне засмеялась. Дойдя до двери, она обернулась. — Я скажу дворфу, что ты хочешь с ним поговорить.

Она неуклюже присела в реверансе, но проделала это с необычайной проворностью для старых и негнущихся костей, после чего удалилась.

Густав уже не сомневался, что Бабушка знает его мысли лучше него самого. С каждым мгновением он отдалялся от телесного мира и приближался к миру духов. То, над чем еще месяц назад он бы посмеялся, сейчас воспринималось вполне серьезно.

Он так стиснул зубы от боли, что из глаз у него брызнули слезы. Но он тихо произнес: «Адела» — и, немного повозившись с пряжками, открыл мешок.

Густав пробудился от тревожного сна. Те глаза вновь пытались его найти, осматривая каждый уголок пространства. Возле своей постели он увидел дворфа и тревинисского воина. Рука Густава скользнула под одеяло, и он убедился, что Камень Владычества на месте и надежно спрятан.

— Воды, прошу вас, дайте воды, — простонал он и закашлялся.

Вольфрам поспешно поднес к его губам кружку с водой. Однако Густав был не в состоянии пить. Дворф озабоченно поглядел на него, потом осторожно полил водой потрескавшиеся губы рыцаря. Вода тонкой струйкой стекла вниз, достигнув его глотки.

— Спасибо, — облегченно вздохнул Густав.

Он посмотрел на воина, стоявшего у двери и не желавшего подходить ближе, пока его не узнают.

— Ты дядя Джессана?

Рейвен почтительно кивнул и с таким же почтением приблизился.

— Ты знаешь, о чем я просил Джессана? — спросил Густав.

— Да, Бабушка мне рассказала, — ответил Рейвен.

Он присел на корточки возле постели рыцаря.

— Она рассказала мне, что и как мой племянник сказал в ответ на твою просьбу. Он вовсе не намеревался тебя обидеть. Я хочу извиниться за него.

Рейвен умолк; было видно, что он тщательно обдумывает свои дальнейшие слова.

— В другое время я бы не понял сделанного богами выбора и сказал бы, что они ошиблись. Я не сомневаюсь ни в мужестве, ни в честности Джессана, но его молодость и неопытность беспокоят меня. Однако, — слова давались Рейвену с трудом, и он то и дело оглядывался на Вольфрама, — произошло нечто неожиданное. Произошло то, чего я не могу понять. Я начинаю думать, что боги действительно знают, кого они выбирают.

— А что случилось? — спросил Густав, поочередно глядя на суровое лицо дворфа и заметно помрачневшее лицо воина.

— Расскажи ты, — произнес Рейвен, отходя в сторону, но продолжая внимательно следить за выражением лица рыцаря.

— Произошло то, что неизбежно должно было произойти, господин, — начал Вольфрам, подходя ближе. — Вы помните доспехи, которые носило это порождение Пустоты?

— Да. Но почему ты о них вспомнил? Я ведь просил их уничтожить, так?

Вольфрам печально покачал головой.

— Вы были безусловно правы, мой господин. Но Джессан рассудил по-своему. Он решил принести их в селение и подарить дяде.

Дворф ткнул пальцем в сторону Рейвена.

— Боги милостивые! — воскликнул Густав. Он попытался сесть на постели, но слабость не позволяла ему это сделать. — Какая чудовищная ошибка. Доспехи обязательно надо уничтожить. Обязательно!

— Да, господин, — глухо ответил Вольфрам. — В этом ни у кого из нас нет разногласий. Весь вопрос — как?

Понизив голос, он наклонился к рыцарю и прошептал:

— Доспехи начали кровоточить. Конечно, это не кровь, а черная, как смола, сальная жидкость. Она чем-то похоже на ламповое масло, но смертельно опасна.

— Мы обнаружили двух дохлых крыс, что пробегали поблизости от доспехов, — мрачным тоном добавил Рейвен. — Может, они попробовали ее, а может, всего лишь запачкали в ней свои лапы. Как бы там ни было, обе крысы мертвы.

— А это значит, господин, — продолжил Вольфрам, — что мы не можем ни сжечь, ни закопать эти дьявольские доспехи. В любом случае это грозит отравить все вокруг. Что нам теперь делать?

— Вы должны унести доспехи из деревни, — ответил Густав, голос которого стал сильным и твердым. Опасность заставила в последний раз вспыхнуть его тускнеющие глаза. — Унести как можно дальше.

— В этом мы целиком с вами согласны. Но что дальше, мой господин? Куда бы ни попали эти доспехи, они всегда будут проклятием для того места!

Густав задумался, затем жестом велел Рейвену подойти.

— Джессан говорил, что ты собираешься отправиться в Дункар. Это так?

— Да, господин. Я служу в армии короля Моросса. Завтра я трогаюсь в обратный путь, чтобы вернуться в Дункар, в свой полк. Моя побывка почти закончилась. Если я не вернусь, меня сочтут дезертиром.

— Обязательно возвращайся, — сказал Густав. — Думаю, в Дункаре есть Храм Магов.

— Есть, господин.

— Отдай доспехи Верховному Магу. Он найдет способ обезопасить их. Только это надо сделать тайком. Никому их не показывай и ни с кем о них не говори.

— Верховному Магу! — Услышав об этом, Рейвен глубоко и облегченно вздохнул, радуясь, что переложит заботу о смертоносном грузе на другие плечи. — Так я и сделаю! Мой командир говорит, что это очень могущественный маг. Я принесу ему доспехи и спрошу, как снять проклятье с наших людей. А насчет Джессана можешь не сомневаться: он отправится выполнять твое распоряжение. Оно уведет его на север, очень далеко от доспехов. Кто знает, может, проклятие доспехов приобрело над ним какую-то власть? Твое поручение позволяет мне, не роняя чести, отказаться от своего обещания, а ему, тоже не роняя чести, покинуть селение. Воистину боги мудры, — почтительно прибавил Рейвен.