Рука Хаоса - Уэйс Маргарет - Страница 44

В закрытом чертоге никогда не бывало ветра. Ни ветерка, ни единого колыхания воздуха не могло проникнуть туда. И все же Привратник видел, как шевелятся и подрагивают листья деревьев, как дрожат лепестки роз, как клонятся стебли цветов. Души мертвых порхали среди живой зелени. Привратник немного посмотрел, потом отвернулся. Дом Птиц некогда был местом мира и спокойствия, а теперь оно наводило на него зловещую тоску. Он посмотрел на шкатулку в своей руке, и морщины на его худом лице стали еще резче.

Он поспешил к молельне, что была рядом с Домом Птиц, произнес ритуальную молитву и осторожно открыл покрытую затейливой резьбой деревянную дверь. За ней в маленькой комнате сидела за столом Хранительница Книги и писала что-то в огромном фолианте в кожаном переплете. Ее обязанностью было записывать имя, происхождение и относящиеся к делу события из жизни всех, кто прибывал сюда в маленьких шкатулочках.

«Плоть — огню, жизнь — книге, душу — небесам». Таков был обычай.

Услышав, что кто-то вошел, Хранительница Книги подняла голову и перестала писать.

— Прибыл имеющий право войти, — тяжело сказал Привратник.

Книжница (титулы ради удобства сокращались) кивнула и позвонила в маленький серебряный гонг, что стоял у нее на столе. Из боковой комнаты появился еще один Кенкари, Блюститель Душ. Книжница почтительно встала. Привратник поклонился. Должность Блюстителя Душ была самой высокой среди Кенкари. Кенкари, носивший этот титул, был чародеем Седьмого Дома и самым могущественным не только в своем клане, но и во всей империи. Слово Блюстителя в прежние времена могло поставить на колени любого короля. Привратник задумался: а так ли это теперь?

Блюститель протянул руку и с почтением принял шкатулку. Повернувшись, он возложил ее на алтарь и преклонил колена для молитвы. Привратник назвал имя девушки и рассказал Книжнице все, что знал о ее происхождении и жизни. Та по ходу рассказа набрасывала заметки. Когда будет время, она напишет все в подробностях.

— Так молода, — сказала, вздыхая, Книжница. — Отчего она умерла?

Привратник облизнул губы.

— Ее убили.

Книжница подняла взгляд, пристально посмотрела на него, глянула на Блюстителя.

— Ты на сей раз говоришь так, будто точно знаешь.

— Есть свидетель. Зелье подействовало не до конца. Наша вишам, видимо, почувствовала в вине странный привкус, — добавил Привратник, криво усмехнувшись. — Она умеет отличать дурное от хорошего и не стала пить его.

— Они знают?

— Незримые знают все, — тихо сказала Книжница.

— За ней шли. Они преследовали ее, — сказал Привратник.

— Здесь? — у Блюстителя сверкнули глаза. — На священной земле?

— Нет. Пока император не осмеливается засылать их сюда.

Это пока зловеще повисло в воздухе.

— Он теряет осторожность, — сказал Блюститель.

— Или наглеет, — предположил Привратник.

— Или отчаялся, — тихо сказала Книжница. Кенкари переглянулись. Блюститель покачал головой, провел дрожащей рукой по тонким седым волосам.

— Теперь мы знаем правду.

— Мы давно уже знали ее, — сказал Привратник, но произнес он эти слова тихо, так что Блюститель их не расслышал.

Кренка-Анрис, Святая Жрица, Подай же совет нам В час испытанья.

Смерть обрывает Жизнь не ко времени Ради слепого Честолюбия.

То волшебство, Что Ты нам открыла, Благословенное, Стало черным И свою Утратило святость.

Дай же совет нам, Кренка-Анрис, Святая Жрица, К Тебе взываем!

Все трое стояли на коленях перед алтарем в глубоком молчании, ожидая ответа. Но не было им слова. Не вспыхнуло в воздухе пламени. Не явилось пред ними мерцающее видение. Но в душе каждого ясно прозвучал ответ, словно звон безмолвного колокола. Они поднялись и, побледнев, переглянулись расширившимися от растерянности и недоверия глазами.

— Мы получили, ответ, — благоговейно и торжественно сказал Блюститель Душ.

— Так ли? — прошептал Привратник. — Кто может постичь смысл его?

— Другие миры… Врата Смерти, что ведут к жизни… Человек, который мертв, но не мертв… Что нам делать с этим? — спросила Книжница.

— В должное время Кренка-Анрис откроет нам это, — твердо сказал Блюститель Душ, снова взяв себя в руки. — Дотоле путь наш ясен. Привратник, — обратился он к Хранителю Врат, — ты знаешь, что нужно делать.

Тот поклонился, соглашаясь с Блюстителем, и последний раз преклонил колена пред алтарем, прежде чем вернуться к своим обязанностям. Блюститель Душ и Хранительница Книги стояли в маленькой комнате и прислушивались, сдерживая дыхание, с бешено колотящимися сердцами — когда раздастся звук, который никто никогда и не мыслил услышать.

И он раздался — глухой удар. Это опустилась золотая решетка, прутья которой образовывали узор в форме бабочек. Тонкая, нежная, хрупкая с виду решетка была так усилена магией, что была крепче любых чугунных подъемных решеток, которые служили той же цели.

Огромная центральная дверь, что вела внутрь Храма Альбедо, закрылась.

Глава 19. ОТКРЫТОЕ НЕБО. Срединное Царство

Эпло в ярости метался по тюремной камере, которой ныне стал для него весь мир. Он безнадежно пытался взломать затворы, что были не прочнее шелковистой паутинки. Он мерил шагами пол камеры, у которой не было стен, он бился в открытую дверь, которую никто не охранял. И все же тот, кто был рожден в темнице, не знал тюрьмы более страшной, чем та, в которой сейчас оказался он. Отпустив его на волю, позволив ему идти куда угодно, змеи бросили его в клетку, заперли дверь на засов и выбросили ключ.

Эпло ничего не мог сделать. Ему некуда было идти. Некуда было бежать.

В его голове возникали бредовые мысли и планы. Когда патрин очнулся, то обнаружил, что находится на эльфийском драккоре, который, по словам Санг-дракса, держал курс на эльфийский город Паксарию, расположенный на континенте Аристагон. Эпло думал убить Санг-дракса, или захватить эльфийский корабль, или. броситься с корабля, чтобы, пролетев сквозь пустые небеса, разбиться насмерть. Холодно и трезво обдумав свои планы, он понял, что последний, пожалуй, был самым конструктивным.

Он мог бы убить Санг-дракса, но, как сказали ему змеи, зло возродится, причем вдвойне сильным. Эпло мог бы захватить эльфийский корабль — патринская магия была сильна, слишком сильна, чтобы ничтожный корабельный колдунишка мог справиться с ней. Но магия Эпло не могла управлять эльфийским драккором, да и куда ему теперь лететь? На Древлин? Там змеи. Назад в Нексус? Там тоже змеи. Вернуться на Абаррах? Скорее всего, змеи теперь и там.

Он мог бы предостеречь кого-нибудь, но кого? О чем? Ксара? А почему Ксар должен верить ему? Эпло не знал, верит ли он сам себе.

Он то лихорадочно измышлял различные планы, то холодно и трезво рассуждал и отвергал их — это было еще не самое худшее из того, что Эпло перенес в своей темнице. Он понимал, что Санг-дракс знает о каждом его замысле, о каждой его отчаянной попытке ухватиться за что-нибудь. И еще Эпло знал, что змельф все это одобряет и мысленно подталкивает Эпло к действию.

Таким образом, единственным способом сопротивления для патрина оставалось бездействие. Но это его мало утешало, поскольку Санг-дракс наверняка и этому рад.

Во время путешествия Эпло ничего не предпринимал и был от этого настолько мрачен и зол, что это беспокоило пса, пугало Джарре и, видимо, обескураживало даже Бэйна, поскольку тот старался не попадаться патрину на глаза. У Бэйна в голове бродили иные замыслы. Эпло забавно было наблюдать, как мальчик усердно старается втереться в доверие к Санг-драксу.

— Я бы такому доверять не стал, — предупредил Эпло Бэйна.

— А кому же мне прикажешь доверять? — презрительно усмехнулся Бэйн. — Тебе, что ли? Не очень-то много добра я от тебя видел! Ты позволил эльфам захватить нас. Если бы не я и не моя сообразительность, то нас уже в живых не было бы.

— Что ты видишь, когда смотришь на него?

— Эльфа, — ядовито произнес Бэйн. — Ну а ты?