Пещеры древних. (THE CAVE OF THE ANCIENTS) - Рампа Лобсанг - Страница 6

Я проснулся как от удара. Рядом раздался голос, ужасный своей внезапностью:

— Как призрак видит твердые и прочные стены храма, так и ты сейчас их видишь!

Я вздрогнул от страшного предчувствия. Может быть, я уже мертв? Может, ночью я умер? Но почему я беспокоюсь о смерти? Ведь мне уже известно, что смерть — не более чем перерождение! Я лег и через некоторое время снова уснул.

Весь мир трясся и визжал, как сумасшедший. Я вскочил в испуге, думая, что храм вот-вот упадет на меня. Стояла темная ночь. Лишь звезды призрачно мерцали, роняя на землю тусклые отблески света. Я глянул прямо перед собой, и волосы дыбом поднялись у меня на голове. Ужас сковал меня. Я не мог пошевелить ни одним пальцем: мир рос. Гладкая поверхность каменных стен грубела и превращалась в пористую лаву остывшего вулкана. Щели разрастались, и я увидел, что он населены кошмарными существами. Когда-то лама Мингьяр Дондуп показывал мне нечто подобное при помощи сильного немецкого микроскопа.

Мир рос и рос, страшные существа достигли такого размера, что я уже мог разглядеть их поры. Мир становился все больше, и до моего сознания дошло, что я при этом уменьшаюсь. Мне показалось, что на меня надвигается песчаная буря. Песчинки с ревом проносились мимо, но ни одна из них пока не задела меня. Они быстро увеличивались. Вначале они были с человеческую голову, потом — размером с Гималаи. Они продолжали расти, пока я не утратил всяческого представления о времени и пространстве. В своем сне я лежал среди звезд, холодный и неподвижный, а галактики проносились мимо меня и скрывались вдалеке. Трудно сказать, сколько это продолжалось. Мне казалось, что я пролежал там вечность. Наконец все галактики, все бесчисленные вселенные вернулись ко мне. «Конец!» — пронеслась туманная мысль, когда множество миров обрушились на меня.

— Лобсанг! Лобсанг! Ты отправился в Райские Поля?

Голос гудел и разносился эхом по всей Вселенной, отскакивая от миров… отражаясь от стен моей каменной гробницы. Я с болью раскрыл глаза и попытался их сфокусировать. Надо мной висела гроздь очень ярких звезд, которые казались странно знакомыми и медленно исчезали, уступая место доброму лицу ламы Мингьяра Дондупа. Он ласково тряс меня. Яркий свет врывался в комнату. Солнечный луч освещал пылинки, и они переливались всеми цветами радуги.

— Лобсанг! Утро проходит. Я дал тебе выспаться, а сейчас пришло время поесть — и мы отправимся в путь.

Я устало поднялся на ноги. Мне было не по себе, голова казалась слишком большой, а разум по-прежнему обитал среди ночных видений. Связав в узелок свои скудные пожитки, я отправился на поиски тсампы, нашей обычной еды. Я спустился по приставной лестнице, цепляясь за нее от страха свалиться вниз, туда, где в безделье бродили монахи-повара.

— Я пришел за едой, — жалобно промямлил я.

— Едой? В это время? Убирайся прочь! — загремел голос старшего. Он уже протянул руку, чтобы отвесить мне тумака, как раздался хриплый шепот:

— Он с Ламой Мингьяром Дондупом.

Главный монах-повар подскочил, будто его ужалила оса, и зарычал на помощника:

— Ну? Так чего ты ждешь? Подай завтрак юному джентльмену!

Обычно у меня с собой достаточно ячменя. Я ношу его в кожаном мешочке, какой есть у каждого монаха. Но за время путешествия мои запасы изрядно истощились. Вообще, любой монах носит с собой кожаный мешочек ячменя и чашу, из которой он ест. Из смеси ячменя и чая с маслом и получается тсампа — основное тибетское блюдо. Если бы монастырские кухни вздумали печатать меню, оно состояло бы из единственного слова — тсампа!

Немного придя в себя после еды, я присоединился к Наставнику, и мы поскакали верхом в Монастырь Верховного Оракула. Во время путешествия мы молчали. Моя лошадь отличалась замечательной резвостью, и мне приходилось уделять все внимание тому, чтобы удержаться верхом. Когда мы проезжали по Лингхорской дороге, странники, замечая высокий ранг моего Наставника, просили у него благословения. Получив его, они продолжали Святой Круг, чувствуя себя по меньшей мере на полпути к спасению. Вскоре мы миновали ивовую рощу и выбрались на каменистую тропу, ведущую к Дому Оракула. Во дворе монах принял лошадей, и я с облегчением соскочил на землю.

Здесь было многолюдно. Даже высшие ламы проходили всю страну, чтобы присутствовать здесь. Оракул как раз собирался вступить в контакт с силами, которые правят Миром. По особой договоренности и по личному приказу Высочайшего я должен был присутствовать тоже. Нам показали помещение для ночлега. Мне было отведено место в комнате ламы Мингьяра Дондупа, а не в спальне с другими чела. Когда мы проходили мимо небольшого храма, который находился внутри главного здания, я услышал пение: «Внемлите голосам наших душ; сей мир есть мир иллюзий».

— Сударь! — обратился я к своему Наставнику, когда мы остались наедине. — Как это — этот мир — «мир иллюзий»?

Он посмотрел на меня и улыбнулся.

— А что же тогда по-твоему реально? — ответил он. — Ты прикасаешься к стене, и твои пальцы упираются в камень. Поэтому ты считаешь, что стена — это реально существующее твердое препятствие, через которое невозможно проникнуть. За окном ты видишь горную гряду Гималаев, которая стоит несокрушимо, как скелет Земли. Однако призрак или твое астральное тело может проходить через каменные горы с такой же легкостью, с какой ты проходишь через воздух.

— И все-таки причем здесь «иллюзии»? — спросил я. — Прошлой ночью мне снился сон, который был настоящей иллюзией. Сейчас мне даже не хочется вспоминать о нем!

Мой Наставник слушал с бесконечным терпением, пока я пересказывал ему свой сон. Когда я закончил, он сказал:

— В будущем я обязательно расскажу тебе о мире иллюзий. Однако сейчас не время для этого, поскольку мы должны сначала послушать Оракула.

Верховный Оракул оказался на удивление молодым человеком. Он был худощавым и очень болезненным на вид. Меня ему представили, и его внимательные глаза просветили меня насквозь, от чего у меня по спине забегали мурашки.

— Вижу! Ты тот самый. Теперь мне все понятно, — сказал он. — Ты наделен необычными способностями, и скоро у тебя появятся знания. Увидимся позже.

Мой любимый друг, лама Мингьяр Дондуп, был польщен.

— Ты с успехом выдерживаешь испытание за испытанием, Лобсанг! — воскликнул он. — А теперь идем, посидим в Святилище Богов и поговорим.

Все время, пока мы шли, он продолжал улыбаться.

— Вот и пришло время поговорить о мире иллюзий, Лобсанг, — заметил он.

Наставник знал, что в Святилище в это время никого нет. Перед священными изваяниями мерцали масляные лампы, и поэтому их тени двигались, словно исполняли какой-то экзотический танец. Дым от благовоний вился вверх, образуя над нашими головами целые облака. Мы сели вместе возле кафедры, с которой чтец декламировал строки из священных писаний. Мы сидели в позе для медитации, со скрещенными ногами и ладонями, положенными одна на другую.

— Это — мир иллюзий, — сказал мой Наставник, — из которого мы взываем к душам, чтобы они нас услышали, — ведь одни только души пребывают в мире реальности. Ты прекрасно знаешь, что мы говорим: «Внемлите голосам наших душ». Мы ведь не говорим: «Внемлите голосам наших тел». Слушай меня внимательно и не перебивай, я сейчас изложу тебе основы нашей тайной веры. Позже я объясню тебе, почему люди, пока они несовершенны, должны опираться на веру в то, что о них заботится доброжелательный отец или мать. И только когда человек достигает определенной стадии духовного развития, он сможет принять то, о чем я сейчас тебе расскажу.

Я пристально смотрел на Наставника, думая о том, что он сам для меня — целый мир. В этот момент мне больше всего хотелось, чтобы мы всегда были вместе.

— Мы являемся порождениями Духа, — сказал он. — Мы подобны электрическим зарядам, которые наделены разумом. Эта жизнь дана нам в качестве испытания, а этот мир представляет собой Ад, в котором грубое физическое тело страдает и закаляется, а Дух очищается. Точно так же, как кукла приводится в действие нитями, которые находятся в руках у кукловода, наше тело посредством электрических полей связано с нашим Высшим Я, или Духом. Хороший кукловод может создать иллюзию того, что деревянные куклы живые, что они действуют по свой воле. И мы тоже, пока не узнаем многого, считаем, что наша жизнь ограничивается физическим телом. В неблагоприятной для Духа обстановке, каковой является Земля, мы забываем, что нами управляет душа. Мы считаем, что обладаем свободой воли и ответственны лишь перед своей совестью. Это, Лобсанг, первая иллюзия, которой подвержены люди. Они верят, что физическое тело, то есть кукла, управляет собой само.