Драконы зимней ночи - Уэйс Маргарет - Страница 11

Зато какой замечательный случай представился ему теперь!..

Он начал отвечать на оскорбления, пустив в ход весь свой немалый талант.

Танис слишком поздно осознал, что происходило. Он попытался заставить его замолчать, но безуспешно. Их вели друг за дружкой, и Тас шел первым, полуэльф же – последним. Так что заткнуть рот кендеру у него не было ни малейшей возможности.

Тас полагал, что примитивные выражения типа «гнусный рыцарь» и «эльфийский ублюдок» не требовали ни ума, ни воображения. И он решил продемонстрировать собравшимся все глубины и богатства великого и могучего Общего языка. И он принялся сыпать сущими шедеврами изобретательности и остроумия. Каждое его высказывание попадало точно в цель. Кендер выдавал их с очаровательно-невинным видом, и тем ядовитее они жалили, – Эй, ты! Это у тебя нос или просто чирей такой? А кто там по тебе скачет – простые блохи или ученые? А твоя мама не из овражных, случаем, гномов?..

И это было только начало. События катились подобно снежному кому с горы.

Стражники встревоженно поглядывали на бушующую толпу, а старшина отдал приказ прибавить шагу. Задуманное им триумфальное шествие с демонстрацией захваченных трофеев грозило превратиться во всеобщую потасовку.

– Заткните пасть кендеру! – приказал он в ярости.

Танис отчаянно пытался добраться до Тассельхофа, но напиравшая толпа и стражники, старавшиеся ее удержать, мешали ему пробиться вперед. Гилтанаса сбили с ног. Стурм склонился над эльфом, пытаясь его защитить. Флинт лягался и сплеча орудовал кулаками. Танис почти дотянулся до Тассельхофа, но тухлый помидор, попавший в лицо, на миг его ослепил.

– Эй, старшина, ты, верно, не умеешь как следует обращаться со свистком! Воткни его себе в… Куда именно, Тассельхоф так и не договорил. Чья-то сильная рука выдернула маленького кендера из свалки, точно морковку из грядки. Широкая ладонь зажала ему рот, а еще две пары рук перехватили отчаянно брыкавшиеся ноги. Потом на голову ему натянули мешок, и Тас почувствовал, что его куда-то несут.

Кое-как проморгавшись и вытерев с лица жгучий помидорный сок, Танис услыхал топот и новые крики. Толпа еще раз взорвалась воплями и смешками, но потом побежала, рассеиваясь на ходу. Обретя наконец способность видеть, полуэльф первым долгом оглядел друзей – все ли целы. Стурм уже поставил Гилтанаса на ноги и вытирал эльфу рассеченный лоб. Флинт заковыристо ругался, вычесывая клочья капусты из бороды.

– Где кендер, чтоб ему? – в ярости вопрошал гном. – Да я его сейчас своими руками… – Он осекся, озираясь вокруг. – Я спрашиваю, где паршивец?.. Тас! Тас!..

– Тихо, – зашикал Танис, сообразив, что кендеру удалось сбежать.

– Уж этот мне дерьмец-недоросток!.. – побагровел гном. – Превратил нас в ходячие помойки, а сам удрал, как…

– Да тихо же ты! – Танис обжег его яростным взглядом.

Флинт поперхнулся и замолчал.

Старшина торопливо ввел пленников в Зал Справедливости. И только там, в безопасности, под сводами мрачно-уродливого кирпичного здания, до него дошло, что одного не хватало.

– Пойти поискать его, начальник? – обратился к нему стражник.

Старшина подумал немного и сердито мотнул головой.

– Только зря время потратим, – сказал он разочарованно. – Искать кендера, который не хочет, чтобы его нашли!.. Нет, тут уж лиши пропало. К тому же самые важные птицы все еще у нас. Подождите-ка здесь, а я извещу Совет!

И он скрылся за простой деревянной дверью, оставив спутников и стражу дожидаться его возвращения в полутемной, дурно пахнувшей прихожей. В углу, прямо на полу, спал какой-то вдребезги пьяный лудильщик. Стражники, чертыхаясь, стряхивали с форменных камзолов тыквенную кожуру, морковную ботву и иной мусор. Гилтанас пытался остановить кровь, стекавшую по лицу. Стурм пробовал отчистить свой плащ.

Вернувшийся старшина махнул рукой из двери:

– Ведите их сюда!

Подталкивая черенками копий, стражники повели их вперед, и Танису удалось пристроиться к Стурму.

– Как ты думаешь, с кем нам придется иметь дело? – прошептал он.

– Если город все еще возглавляет Правитель – считай, что нам повезло, – тихо ответил Стурм. – Тарсийские Правители с давних пор пользуются репутацией праведных и честных судей… – И он передернул плечами: – К тому же что, собственно, можно поставить нам в вину? Мы же ничего дурного не совершили. Ну, выпроводят из города с вооруженным эскортом… Танис с сомнением покачал головой, переступая порог зала суда… Ему понадобилось некоторое время, чтобы глаза привыкли к потемкам изрядно загаженного зала, где пахло еще почище, чем в прихожей. Недаром двое членов тарсийского Совета то и дело подносили к носу апельсины, утыканные почками гвоздики… Всего же их было шестеро, и они сидели на скамье, установленной на возвышении, по трое справа и слева от Правителя, чье высокое кресло стояло посередине. Когда ввели задержанных. Правитель поднял глаза. При виде Стурма его брови так и взлетели, и Танису показалось, что его лицо несколько смягчилось. Правитель даже кивнул рыцарю, вежливо здороваясь с ним, и в душе Таниса шевельнулась надежда. Спутники прошли вперед и выстроились перед судейской скамьей. Стульев для таких, как они, предусмотрено не было: просители и арестанты стоя обращались к Совету.

– В чем обвиняются эти люди? – спросил Правитель.

Старшина зло глянул на друзей.

– Затеяли потасовку, государь, – сказал он.

– Затеяли! Потасовку!! – взорвался Флинт. – Ничего мы не затевали!.. Если хотите знать, во всем виноват этот безмозг… Тут из густой тени появился некто в долгополом балахоне и зашептал что-то на ухо Правителю. Никто из друзей не заметил этой личности, когда их вводили в зал, и обратили на нее внимание только теперь.

Флинт закашлялся и умолк, метнув на Таниса угрюмый, значительный взгляд из-под густых белых бровей. И покачал головой, ссутулив плечи. Танис только устало вздохнул. Гилтанас неверной рукой вытер окровавленный лоб: тонкое лицо эльфа побелело от ненависти. И лишь Стурм сохранял внешнее спокойствие, разглядывая жуткие, получеловеческие, полузмеиные черты драконида.

После того, как ушли стражники, оставшиеся в гостинице еще битый час сидели все вместе в комнате Элистана. Карамон с обнаженным мечом стоял возле двери, а Речной Ветер наблюдал за окном. Издали слышался шум и выкрики сбежавшейся толпы; друзья переглядывались, терзаемые беспокойством и страхом. Потом шум улегся.

Сидевших в комнате не беспокоил никто. Гостиница точно вымерла.

Утро превратилось в день… Ничего так и не произошло. Бледное солнце плыло в небе, не давая тепла. Наконец Карамон вложил меч в ножны и зевнул. Тика передвинула свой стул поближе к нему. Речной Ветер покинул окно и встал подле Золотой Луны – та вполголоса разговаривала с Элистаном, строя какие-то предположения о дальнейшей жизни восьмисот беглецов.

И лишь Лорана так и не отошла от окна, за которым, кроме пустынной улицы, ничего не было видно. Даже стражникам надоело прохаживаться – они попрятались в подворотнях, кутаясь в плащи и пытаясь хоть как-то согреться.

Позади нее засмеялись чему-то Тика и Карамон. Лорана оглянулась на них. Карамон говорил слишком тихо, так, что она не могла разобрать слов, но, судя по жестам, он описывал какую-то битву. Тика слушала очень внимательно, глаза девушки сияли восторгом.

Пока они разыскивали Молот Хараса, юная официантка побывала во множестве схваток. И хотя было видно, что великой фехтовальщицы из нее не получится, орудовать щитом она выучилась просто на зависть. И доспехи свои она теперь носила с небрежным видом заправского вояки. Латы ее по-прежнему выглядели разношерстными: Тика знай добавляла к ним все новые детали, подобранные на полях битв. Кольчуга и рыжие кудри одинаково ярко блестели на солнце. Карамон разговаривал с Тикой запросто, очень по-дружески. Они не касались друг друга – еще бы, ведь брат Карамона не сводил с них золотых глаз, – лишь вплотную сдвинули головы.

Лорана вздохнула и отвернулась от них. Ей было очень одиноко. И очень страшно, ибо слова Рейстлина так и звучали у нее в ушах.