Драконы весеннего рассвета - Уэйс Маргарет - Страница 54

– Он был в Тарсисе. Ему не раз приходилось биться и с драконидами, и с драконами. Благородные драконы доверяют ему и прислушиваются к его суждениям.

– А ведь верно! – воскликнул Калоф. И с видом величайшего облегчения обернулся к. Гилтанасу: – Мы знаем, сударь мой, как эльфы относятся к нам, людям, и, следует сознаться, большинство людей платит им тем же. Но за столь великодушную помощь в беде мы, естественно, в долгу не останемся… Гилтанас почти не слышал его. Он смотрел на Таниса – и не мог абсолютно ничего прочесть на бородатом лице полуэльфа. Ему даже подумалось, что у Таниса был вид мертвеца… Государь Калоф вновь обратился к нему, на сей раз добавив слово «награда», – видимо, решив, что минутное замешательство Гилтанаса было вызвано нежеланием принимать на себя столь большую ответственность.

– Нет, господин мой, – точно очнувшись, ответил ему Гилтанас. – Дело не в том. Никакая плата мне не нужна. Если я сумею спасти жителей вашего города, это само по себе станет мне достойной наградой. Что же касается моей принадлежности к иной расе… – тут он снова глянул на Таниса, -жизнь уже научила меня, что никакой роли это не играет. И никогда не играло…

– Скажи же нам, что делать, – Калоф так и сгорал от нетерпения.

– Для начала я бы хотел переговорить с Танисом наедине, – сказал Гилтанас. Он видел, что Танис собирался уйти.

– Пожалуйста, пожалуйста. – И Государь вытянул руку, указывая: – Вон там, справа, за дверью, небольшая комнатка. Там никто не помешает вашей беседе… Оказавшись вдвоем в маленькой, роскошно обставленной комнате, двое мужчин некоторое время хмуро молчали. Обоим было неловко, оба избегали смотреть друг другу в глаза… Гилтанас заговорил первым.

– Я всегда презирал людей, – медленно проговорил молодой вельможа. -А теперь вот собираюсь их защищать. Кто бы мог подумать… – И он улыбнулся. – До чего приятное чувство, – добавил он и впервые посмотрел Танису прямо в лицо.

Танис встретил его взгляд, и его угрюмое лицо ненадолго смягчилось, хотя на улыбку Гилтанаса он так и он ответил. Потом он опустил глаза и вновь посуровел. Последовало долгое молчание.

– Ты ведь в Нераку собираешься, верно? – спросил наконец Гилтанас.

Танис молча кивнул.

– А твои друзья? Они идут с тобой?

– Не все, – ответил Танис. – То есть просятся-то все, но… Он не договорил: от воспоминания об их самоотверженной преданности перехватило горло.

Гилтанас рассеянно гладил рукой деревянный столик, покрытый замысловатой резьбой.

– Ну, мне пора, – тяжело проговорил Танис и двинулся к двери. – Дел еще невпроворот. Мы хотим выйти в полночь, когда закатится Солинари…

– Погоди. – Гилтанас удержал его за плечо. – Я… Я хочу сказать тебе… Я сожалею о том, что наговорил тебе утром. Нет, Танис, погоди, дай досказать. Мне, знаешь, нелегко это говорить… – Гилтанас помолчал. – Я многое понял, Танис… Многое понял о себе самом. Это была тяжкая наука… Я вмиг позабыл ее, услышав о Лоране. Я был в ярости… Я был испуган… Хотелось на ком-то сорвать, вот я и… Но ведь то, что совершила Лорана, она совершила из любви к тебе. А я уже понял, что любовь – это тоже наука… По крайней мере, я стараюсь учиться… – В голосе его была горечь. – Покамест я большей частью постигаю лишь боль. Но это уже никого не касается.

Теперь Танис прямо смотрел ему в глаза. Рука Гилтанаса лежала у него на плече.

– Я поразмыслил и понял, – тихо продолжал Гилтанас, – что Лорана поступила правильно. Ей необходимо было пойти туда. Иначе ее любовь потеряла бы смысл. Она так верила в тебя, что не побоялась отправиться в это страшное место, думая, что ты лежишь там при смерти… Танис опустил голову. Гилтанас положил обе ладони ему на плечи и крепко стиснул.

– Терос Железодел сказал как-то: он, мол, ни разу в жизни не видел, чтобы что-то, сделанное во имя любви, обернулось во зло. Давай же верить в это, Танис. То, что сделала Лорана, она сделала во имя любви. И то, что делаешь теперь ты, ты делаешь во имя любви. А значит, благословение Богов пребудет с тобою…

– А Стурма они благословили? – хрипло спросил полуэльф. – Он тоже любил!..

– Почем тебе знать, что они не благословили его? – сказал Гилтанас. Танис накрыл его руки своими… И покачал головой. Ему так хотелось уверовать. Слова Гилтанаса звучали прекрасной волшебной сказкой… Вроде сказок о драконах. Ребенком он так хотел верить в то, что драконы на самом деле существуют… Он вздохнул и пошел прочь. Он уже взялся за ручку двери, когда Гилтанас сказал еще:

– Прощай… Брат мой.

Спутники встретились у стены, у тайной двери, отысканной Тассельхофом, – у той самой, что выводила за стену на Соламнийское Поле. Разумеется, Гилтанас с радостью велел бы страже выпустить их и через ворота; Танис, однако, считал, что, чем меньше народу будет знать о задуманном ими путешествии к сердцу тьмы, тем и лучше.

И вот они собрались в крохотной комнатке наверху лестницы. Солинари как раз уходила за далекие горы. Стоя чуть в сторонке, Танис следил за тем, как последние лучи серебрили бастионы кошмарной цитадели, висевшей над Каламаном. В окнах летучего замка горели огоньки, виднелись мелькающие тени… Кто жил там, за темными стенами? Дракониды?.. Маги в черных одеждах и жрецы Тьмы, чья сила оторвала крепость от земли и вознесла ее в вышину, в тяжелые серые тучи?..

Танис слышал, как друзья тихо переговаривались у него за спиной. Помалкивал лишь Берем. Вечный Человек, за которым бдительно присматривал Карамон, держался особняком, и глаза у него были круглые от страха. Обернувшись, полуэльф обвел их долгим взглядом и невольно вздохнул.

Ему предстояло еще одно расставание, и он не был уверен, что наберется сил его выдержать. Меркнущий свет Солинари касался бледно-золотых волос Золотой Луны. Лицо жрицы дышало безмятежным покоем – словно бы и не лежал перед ней путь сквозь мрак, исполненный неведомых опасностей… И полуэльф понял, что сумеет перенести надвигавшуюся разлуку.

Отойдя от окошка, он присоединился к друзьям.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Тассельхоф. – Пора?

Танис улыбнулся ему. Рука сама потянулась ласково потрепать задорный хохолок, торчавший на макушке у Непоседы. Поистине, все на свете менялось – но только не кендеры.

– Да, – сказал Танис. – Пора. – И посмотрел на Речного Ветра: – Но кое-кто должен будет остаться.

Почувствовав его взгляд, варвар вскинул глаза, и все его думы читались на лице так же ясно, как тени облаков, скользящих в ночной вышине. Сперва он не понял сказанного полуэльфом – а может, попросту пропустил его слова мимо ушей. Потом до него дошел смысл этих слов. Суровое лицо залилось краской, карие глаза вспыхнули… Танис ничего ему не ответил – просто перевел взгляд на Золотую Луну.

Речной Ветер тоже покосился на жену. Она стояла в потоке серебряного света, и думы ее блуждали где-то далеко-далеко. Мечтательная улыбка приподняла уголки губ… Улыбка, которой Танис раньше не замечал за ней. Разве только в последнее время. Быть может, она уже видела свое дитя играющим на залитой солнцем лужайке… Танис вновь посмотрел на Речного Ветра. Он видел, какую внутреннюю борьбу переживал варвар, и знал – воин кве-шу нипочем не пожелает бросить друзей. Хотя бы ему и пришлось оставить Золотую Луну здесь, в Каламане. Подойдя к нему, Танис взял рослого варвара за плечи и пристально вгляделся ему в глаза.

– Ты выполнил свой долг, друг мой, – сказал он ему. – Ты довольно уже прошагал угрюмым зимним путем. Теперь наши дороги расходятся. Наша тропа сворачивает в безжизненную пустыню, твоя же – в зеленый, расцветающий сад. Теперь твой долг – это долг перед сыном или дочерью, перед тем ребенком, которого ты введешь в этот мир… – Золотая Луна хотела что-то возразить, но он притянул ее к себе и тихо сказал: – Твое дитя родится осенью, когда валлины станут алыми и золотыми. Не плачь, девочка… – И он ласково обнял Золотую Луну. – Наши валлины вновь покроет листва. И ты приведешь юного воина – или молодую девушку – в Утеху и расскажешь им о мужчине и женщине, которые так любили друг друга, что их любовь дала надежду целому миру… И он поцеловал ее прекрасные волосы. Тика, негромко всхлипывая, в свою очередь обняла Золотую Луну и пожелала ей счастья. Танис же повернулся к Речному Ветру и увидел, что ледяная маска в кои веки раз пропала с лица жителя Равнин: варвар не мог скрыть своего горя. Танис и сам мало что видел сквозь слезы.