Драконы Пропавшей Звезды - Уэйс Маргарет - Страница 45

«Нет, нужно все обдумать логически, — сказал себе Тас. Такое намерение кендера было совершенно небывалым, поистине историческим событием и подчеркивало ужас и необычайную сложность ситуации, в которой он очутился. — Палин отсюда выбрался, но он все-таки маг. Но, рассуждая логически, если никто, кроме мага, не может отсюда выбраться, то как кто-нибудь, кроме мага, может сюда забраться?»

Тас снова и снова обдумывал эту мысль. И, пока думал, нечаянно глянул в сторону камина. А глянув, тут же испустил громкий радостный вопль и прикрыл ладошкой рот, испугавшись, что Палин или Даламар могут его услышать.

— Понял! — прошептал он. — Что-то сюда входит! И это что-то — воздух! И выходит тоже! А там, где выходит он, могу выйти и я.

Сначала Тассельхоф затоптал тлевшие угли. Потом схватил со стола масляную лампу, шагнул в камин и как следует огляделся. Очаг был огромный, Тас стоял в нем не сгибаясь. Подняв лампу повыше, он принялся всматриваться в дымоход, но сразу опустил голову и долго-долго моргал, прочищая глаза от гари. Когда же Тас опять поднял глаза, великолепное зрелище с лихвой вознаградило его — куда-то в высоту уходила восхитительно кривая труба, с неровными краями и выступами камней.

— Батюшки, да по такой трубе я смог бы забраться, даже если бы у меня была только одна нога, да и то привязанная к спине! — воскликнул счастливый Тас.

Тас поставил лампу на стол и, воспользовавшись все-таки обеими ногами, начал восхождение. Он двигался довольно медленно, поскольку в трубе было жутко темно, — и вдруг снизу до него донеслись голоса. Тас замер на месте, распластавшись на стене дымохода, как паук, боясь пошевелиться, чтобы не обрушить в очаг черный ручеек гари. Он недовольно подумал, что этот могущественный Даламар мог бы иногда чистить дымоход в своей замечательной библиотеке.

Голоса звучали громко и раздраженно.

— Смею вас уверить, Маджере, что ваш рассказ не имеет никакого смысла. Из всего прочитанного нами об этом предмете со всей очевидностью следует, что прошлое надлежит рассматривать как непрерывный поток, подобный водам реки. И я полагаю, вы просто неправильно прочли заклинание.

— А я смею вас уверить, Даламар, что хотя я и не достиг в магии таких высот, как вы, но прочел заклинание верно. И никакого прошлого там не обнаружил, потому что его нет. Все началось с того момента, когда Тассельхоф не умер, как ему надлежало.

— Но из того, что мы прочли в дневнике Рейстлина, следует, что смерть кендера — это лишь малая капля в бесконечной Реке Времени, и эта капля никак не может повлиять на ее течение.

— А я вам в четырнадцатый раз заявляю, что участие Хаоса внесло в процесс существенные коррективы, в свете которых смерть кендера становится чрезвычайно важным событием. Что вы можете сказать по поводу того будущего, которое он, по его словам, посетил и в котором все совсем иначе?

— Ба! Вы слишком легковерны, Маджере! Кендеры — известные лгуны. Его слова нельзя воспринимать серьезно. Куда же делся этот несчастный свиток? Он должен быть где-то здесь! Посмотрите, будьте любезны, в этом ларце.

Тассельхоф с негодованием слушал, как его обозвали лгуном. Он уже почти решился спуститься вниз и доходчиво объяснить Даламару и Палину, что он думает на сей счет, но все-таки воздержался от этого и еще плотнее припал к стене.

— Сделайте милость, объясните толком, что мы, собственно, ищем, — послышался сварливый голос Палина.

— Свиток! Полагаю, вы в состоянии узнать свиток, если на него наткнетесь?

— Только попробуй мне наткнуться на эту мерзкую штуку! — пробормотал себе под нос Тассельхоф. Он уже устал висеть на стене, руки у него онемели, ноги затекли, и он боялся, что не выдержит и вот-вот свалится вниз. И хорошо, если не на этот самый, как его там, свиток.

— Представьте себе, я имею понятие о том, как выглядят свитки, но... — Последовала небольшая, но выразительная пауза. — Кстати о Тассельхофе. Где он, собственно? Вы случайно не знаете?

— Не знаю и знать не хочу.

— Но, когда мы уходили, он спал в этом кресле.

— Значит, он отправился спать в постель. Если только не пытается в эту самую минуту опять взломать дверь в мою лабораторию.

— Но, послушайте, вам не кажется, что следует...

— Нашел! Вот он! — Послышался шорох разворачиваемого пергамента — «Трактат о Путешествии во Времени, специально оговаривающий недопустимость для любого представителя народов Серой Драгоценности перемещаться в прошлое вследствие непредсказуемости влияния этих действий как на прошлое, так и на будущее».

— И кто автор?

— Разумеется, Марворт.

— Марворт? Неужели тот самый Марворт, который именовал себя Марворт Великолепный? Придворный маг, который пресмыкался перед Королем-Жрецом? Но ведь каждому известно, что, когда он держал перо, рукой его водил Король-Жрец! В его трактатах нельзя верить ни одному слову!

— Вы правы лишь в том смысле, что так гласит история нашего Ордена, и поэтому никто ныне не изучает трудов Марворта. Но я не раз убеждался, что он знал немало интересного — разумеется, для того, кто умеет читать между строк. Вот взгляните на этот параграф. Третий снизу.

Сведенные судорогой пальцы Тассельхофа соскользнули с выступа, за который держались, и он от всей души пожелал Палину и Даламару провалиться под землю.

— Не могу же я читать при таком свете, — раздался ворчливый голос Палина. — Мои глаза уже не те, что раньше. И очаг потух.

— Я могу разжечь камин, — предложил Даламар.

Тассельхоф чуть не рухнул со стены.

— Нет, лучше вернемся обратно и прихватим с собой ваш пергамент.

Они загасили масляный светильник, оставив Таса в полной темноте. Но это не помешало ему испустить глубокий вздох облегчения. Едва услышав скрип закрываемой двери, он опять стал взбираться вверх.

Разумеется, он давно не тот подвижный и легкий на ногу Непоседа, каким был когда-то, да и ползти по дымоходу — занятие довольно изнурительное. К счастью, вскоре труба стала сужаться, и Тас, упершись спиной в одну стену и ногами — в другую, наконец смог разжать пальцы.

Он задыхался от жары, глаза чесались, нос был закупорен гарью, ноги исцарапаны, одежда разорвана. Ему давно наскучили кромешная тьма и дурацкие нескончаемые камни, из которых была сложена труба, наскучило все это приключение — ему казалось, что он совсем мало продвинулся вверх...

— Не могу понять, зачем нужно было сооружать такую кишку, — пробормотал сердито Тассельхоф, от души браня строителя Башни.

И тут, когда руки почти отказались служить ему, а ноги расхотели упираться в стену, что-то странное коснулось его носа, и это была не гарь.

— Свежий воздух! — обрадовался Тас и сделал глубокий вдох.

Поток прохладного воздуха вернул силу его ногам и заставил пальцы забыть о боли. Тас запрокинул голову, надеясь увидеть звездное небо или солнце над головой, — он потерял всякое представление о времени, и ему казалось, что он полз по трубе не меньше шести-семи месяцев. Но его ждало разочарование — наверху царила еще более глубокая тьма. На его взгляд, это было уже чересчур. Но все-таки воздух был свежим, и Тас принялся взбираться с удвоенной энергией.

Всему на свете, как водится, наступает конец; завершилось и ужасное путешествие Таса по дымоходу.

Труба сверху была прикрыта железной решеткой, чтобы в нее не падали птицы, белки и прочие нежелательные элементы. Но после всех испытаний решетка представлялась кендеру пустяшной неприятностью. Тас легонько надавил на нее, болты, удерживавшие решетку, давно проржавели — возможно, еще до первого Катаклизма, — и от энергичного нажатия решетка сорвалась.

Тассельхоф оказался не готов к такому повороту событий. Он замер, втянув голову в плечи и ожидая грохота, с которым решетка должна была удариться о землю.

Он ждал, ждал, ждал... По его подсчетам, решетка уже могла пролететь сотню миль. Кендер чуть высунул голову из трубы, и его лица тут же коснулась ветка дерева, а ноздри защекотал острый запах кипарисов.