Драконы подземелий - Уэйс Маргарет - Страница 34

Глаза неумолимо приблизились, следом полз клубящийся вокруг мрак Бездны.

Рейстлин вскинул посох, выставив его перед собой. Он оставался единственной защитой мага. Юноша слишком ослаб и не смог бы сотворить заклинание, даже сумев выдумать какое-нибудь против мертвого соглядатая. Он хотел было позвать на помощь, но побоялся тем самым побудить призрак к нападению. Главное теперь – не позволить нежити прикоснуться к себе, ибо тогда она высосет из него все тепло, силу и жизнь.

Тень приблизилась еще больше, внезапно хрустальный шар вспыхнул невероятной яркости белым светом, едва не ослепив Рейстлина, отчего колдуну пришлось прикрыть глаза рукой. Призрак замер.

В этот самый миг послышался голос. Сухой, точно кости, и мягкий, подобно пеплу. Казалось, он исходит из невидимого рта жуткого призрака.

– Хозяин велел передать тебе послание, Рейстлин. Ты нашел то, что искал.

От изумления колдун едва не выронил посох. Его рука задрожала, а свет, излучаемый кристаллом, подозрительно моргнул, медленно потухая. Тень же в облаке непроницаемого глазу мрака двинулась ближе, заставив Рейстлина изо всех сил вцепиться в посох, выставив его перед собой. Шар вновь послушно загорелся ровным светом, и зловещий посланец принужден был отступить.

– Я не… понимаю. – У молодого колдуна пересохло во рту. Голос дрожал, а к горлу подкатил комок. Юноша дважды пытался выговорить это, однако слова превращались в неразборчивый хрип.

– И не поймешь. Не должен. Еще очень долго. Теперь ты под опекой Хозяина.

Призрачные глаза закрылись. Тьма растаяла, вместо нее перед ошарашенным волшебником лежала все та же разоренная оружейная. Пальцы Рейстлина вновь затряслись, а душа едва не выпрыгнула из тщедушного тела, когда сзади послышался хриплый голос.

Принадлежал он, как, к своему несказанному облегчению, понял перепуганный колдун, Стурму.

– С кем это ты беседовал? – Тон рыцаря был как-то особенно недружелюбен и подозрителен. – Я слышал, нет резона отпираться.

– Я говорил сам с собой, – соврал Рейстлин. И попытался незаметно запихнуть шлем обратно в мешок. – Что за голоса слышал мой брат? Где он сам?

Но провести Стурма оказалось не так-то просто. Соламниец тотчас заприметил сверкающий металл.

– Ты пытаешься что-то скрыть? Изволь показать сейчас же! – потребовал он грозно.

– Я ничего не прячу, – со вздохом отозвался колдун. – Я нашел старинный шлем, очевидно, работы гномов. Признаться, вовсе не разбираюсь в доспехах, но, думается мне, он представляет некоторую ценность. – И Рейстлин передал ему мешок, пряча сожаление под маской сосредоточенности. – Где Карамон?

– Развлекает гостей, – небрежно бросил Стурм, не удостоив мага даже коротким взглядом.

Раскрыв мешок, соламниец осторожно вытащил тускло поблескивающий шлем, поднес его поближе к свету и присвистнул.

– О пресвятой Паладайн, чудесное творение! Никогда прежде не видел ничего подобного! – Рыцарь, наконец, поглядел на Рейстлина. Взгляд соламнийца при этом заметно посуровел. – Некоторую ценность! Сей шлем достоин носить лишь тот, в чьих жилах течет королевская кровь! Принц, а может, и сам король.

– Вероятно, это объясняет… – пробормотал Рейстлин. – С ним нужно обращаться осторожно. Возможно, он заговорен, – добавил колдун словно между прочим.

У юного мага никак не шли из головы слова призрака. «Ты нашел, что искал». А что он искал здесь? Едва ли юноша сумел бы ответить на этот вопрос. Он сказал Танису, будто ищет ключ к вратам Торбардина. Правда ли это? Или только предлог? А может, правда скрыта где-то посредине…

– Развлекает гостей? – повторил он странное замечание рыцаря, значение которого наконец дошло до сознания волшебника. – Что это значит? Он в беде?

– Смотря, что понимать под бедой, – ответил Стурм и неожиданно тихо усмехнулся.

Встревожившись не на шутку, колдун опрометью бросился на помощь брату, однако столкнулся с ним нос к носу в дверях. Карамон, красный как рак, остолбенел при виде бледного, слегка исказившегося лица брата.

– Рейст, посмотри, кто здесь, – произнес он, виновато улыбаясь.

Тут рядом с Карамоном возникла, точно из-под земли, Тика. Девушка одарила Рейстлина самой обворожительной улыбкой, правда мгновенно растаявшей под ледяным взглядом мага.

Он уже было открыл рот, однако Тассельхоф, очевидно долженствующий добить несчастного юношу, не дал ему заговорить. Кендер ворвался в комнату подобно урагану и, перескакивая от возбуждения с пятого на десятое, затараторил:

– Привет, Рейстлин! Мы пришли вас спасти, но, вижу, вы обошлись и без нашей помощи! Карамон решил, мы – это дракониды и чуть нас не заколол. Ой, это что, дракон?!! Как здорово! Ой, он мертвый?! Бедняжка! А можно его потрогать?

Буквально посиневший от негодования Рейстлин пригвоздил брата гневным взглядом.

– Карамон, нам надо поговорить, – грозно выговорил он.

13

Стурм нежно погладил шлем, не переставая восхищаться работой. Он не ощущал царившего в оружейной напряжения. Не слышал, как Рейстлин отчитывает брата тихим гневным голосом, а Карамон, переступая с ноги на ногу, мямлит в свое оправдание нечто нечленораздельное о своей невиновности. Не замечал даже, как Тика, схватив Тассельхофа за воротник, потащила вон из комнаты, бормоча какие-то доводы в пользу скорейшего ухода из этого жуткого места.

Его пальцы осторожно стерли грязь с драгоценных камней, заставив их сверкать еще ярче. Один особенно привлек внимание рыцаря: размером с кулак ребенка, самоцвет находился строго посредине. Соламниец, мечтательно наклонив голову, представил, как засверкает этот шлем, если его хорошенько начистить. Внезапно Стурму чрезвычайно захотелось его примерить.

Рыцарь сам не ведал, как возникла подобная мысль. Он бы не променял собственный шлем, принадлежавший некогда его деду, а потом отцу, на все сокровища Кринна, а этот все равно не подошёл бы ему. Предназначенный для гнома, убор оказался слишком велик для человека. Голова соламнийца болталась бы в нем, словно ядрышко в ореховой скорлупе. И все же желание надеть становилось все сильнее. Может, Стурму хотелось почувствовать, каково это – носить царский убор, а может, оценить уровень мастерства. Или сам волшебный шлем нашептывал нечто таинственное завороженному рыцарю, соблазняя водрузить себя поверх длинных волос, уже посеребренных сединой, несмотря на молодые годы.

Точно во сне Светлый Меч снял отцовский шлем и положил на пол у своих ног. Держа реликвию перед собой и не сводя с нее восхищенного взгляда, Стурм припомнил слова Рейстлина, будто шлем волшебный. Но рыцарь пренебрег предостережением. Ни один настоящий воин никогда бы и близко не подпустил колдуна к своим доспехам. Злонравный колдун просто хотел напугать его, чтобы оставить шлем себе.

И рыцарь надел шлем. К удивлению и радости наивного соламнийца, убор пришелся ему впору, точно ковался специально для него. Только для него.

– Так что это был за дракон, Рейст? – спросил Карамон, предпринимая отчаянную попытку оттянуть неминуемые объяснения. – Он странного цвета. Может, это помесь?

– Ты хотел сказать «мутант», болван, – холодно отозвался Рейстлин. – Зверь мог разговаривать, и сейчас я не имею ни малейшего понятия, что это была за тварь! – Колдун судорожно глотнул воздуха. Раздражение переполняло его.

– Думаю, мы пойдем и поищем выход отсюда, Карамон, – пролепетала Тика первое пришедшее на ум оправдание своему малодушному бегству. – Идем, Тас. Поищем выход. – Она сгребла кендера за ворот.

– Чего его искать! – возразил Тас, пытаясь вывернуться. – Выйдем так же, как и вошли!

– Мы поищем другой выход! – сердито прошипела девушка, выразительно расширяя глаза, и выволокла его из комнаты, игнорируя дальнейшие возражения.

Рейстлин смерил Карамона гневным взглядом, под которым великан съежился и, казалось, сделался вдвое меньше.