Зов Древних - Локнит Олаф Бьорн - Страница 36

—Он боится, что его обманут,— сколь мог доходчиво объяснил Тэн И.— Считает, что должен найти бога сам.

— Я знал и знаю множество людей, которым все равно, есть боги, или их нет. И они ведь совершенно не страдают от этого,— опять не понял киммериец.— Зачем ему понадобился бог?

— Чтобы спокойно спать по ночам,— снова улыбнулся Тэн И.— Он боится, что живет не так, потому что не знает бога, и из-за этого совершил много грехов. Он сильно мучается.

Столь глубокое погружение в теологию для Конана было непривычно.

— Ладно, а от тебя он что хотел?

— Мы беседовали о трудах кхитайских философов. Очень мудрые люди, но все их творения — только игра ума. Да, как будто пишут, пишут иероглифы... Очень красиво, чеканно, да, но... Пусто, все мертвое.

— Ты говорил ему о Митре? — спросил Конан.— Он ведь хороший солдат, почему бы ему не отправиться на битву с детьми Сета? И спать будет как убитый,— несколько двусмысленно закончил король.

— Он будет думать об этом,— кивнул Тэн И.— Государь обо всем сказал верно. Только господину Аврелию нельзя сказать так просто. Нужно было много, много времени — весь вечер, ночь и еще сегодня. Да.

— И что же он решил? Опять думать?

— Может быть, государь. Господин Аврелий никогда не говорит определенно. Да.

— Жаль,— покачал головой Конан.— Он хорошо сражался.

Послеполуденный привал провели в ложбинке, затененной кустами жимолости, на склоне одного из холмов. Пастбища еще не начались, и вершины этого, да и многих окрестных холмов, были лысыми. Холодное дыхание гор чувствовалось здесь, и лес отступал.

Конан обещал Евсевию, что они доберутся до летних пастбищ за два с половиной дня вместо положенных четырех, и король держал слово. Когда-то, столетия назад, те, кто описал эти места, шли от деревни к деревне теми дорогами, которыми пастухи гонят свои стада, останавливаясь вместе с ними на ночлег. Конан шел почти прямой дорогой, лишь бы прошла лошадь, и позволял себе только самый краткий отдых. Он знал, что его спутники выдержат, а если не выдержат, им нечего будет делать и в подземных жилищах паков.

В этот раз караулить выпало Конану и Тэн И, остальные спали, спрятавшись от солнца, а лошадей привязали в густых зарослях. Кроме стрекота насекомых и переклички птиц, никакие звуки не нарушали покоя этой безлюдной местности.

Тэн И ушел немного вверх по склону, ближе к границе леса и голой вершины холма. Обнаружить кхитайца, затаившегося в укромном месте, могла бы разве что собака, в то время как Тэн И на вопрос о том, не случилось ли что за время отдыха, мог подробно рассказать, как птица ухватила за крыло бабочку или как лисица выслеживала мышиные норы.

Конан же, наоборот, спустился немного вниз к россыпи больших камней, служивших приметой для их проводника — Бриана Майлдафа. Горец отлично знал окрестности замка и помнил буквально каждый шаг их пути, предупреждая, что сейчас будет сожженное грозой дерево, а за поворотом — никогда не просыхающая глубокая грязная лужа. Но если ориентир был известен Майлдафу, то не было никаких оснований предполагать, будто никто иной не избрал его ориентиром для себя. А россыпь ведь была весьма заметна, словно огромный каменный монолит был разбит кем-то еще более огромным, и обломки разлетелись в стороны, откатившись по крутому здесь склону. Во всяком случае, ничего подобного на всем пути от замка Конан пока не увидел.

Час пролетел незаметно. Конан уже было думал перейти на другое место, как вдруг потянувший снизу, из чащи, легкий ветерок донес до слуха короля легкое позвякивание, очень напоминающее звон конской упряжи. Конан не очень любил луки и арбалеты, но уважал это оружие, особенно когда за него брался истинный мастер. Вот и сейчас небольшой охотничий лук Майлдафа был рядом — с арбалетом слишком много возни, в лесу он не удобен. Между тем звук не был наваждением — он приближался. Кто-то вел коня под уздцы вверх по склону, это было понятно по тому, как ставит лошадь копыта. Стук копыт пропадал в толстом слое мха и прошлогодних листьев, но почва, если приложить к ней ухо, уже подрагивала. Конь был крупный и должен был нести рыцаря.

Конан не раз встречался один на один не только с опасными, хорошо вооруженными людьми, но и с демонами, а потому даже мысли о том, чтобы позвать на помощь или отступить, у него не возникло. Да и какой, к Нергалу, может появиться демон в неполном дне пути от замка?!

Тот, поднимающийся, как видно, и не думал скрываться. Он просто шел наверх, хотя и точно по следу отряда. Как бы то ни было, а в положении охотника сейчас оказался Конан.

Человек шел очень тихо, как умеют ходить охотники и разведчики, но не так бесшумно, как это делают следопыты Пограничья или пикты. Наконец между густыми деревьями локтях в ста мелькнуло тело лошади рыжей масти. Конь оказался действительно крупным, жилистым и сильным — настоящий конь горцев.

Шаги приближались. Из густого подлеска вышел среднего роста мужчина лет тридцати, очень напоминавший канцлера Публия в молодости. Он вел в поводу статного рыжего коня, который помимо двух седельных сумок нес треугольный щит с гербом Мабиданов. Каштановые волосы мужчины были коротко подстрижены, а сам он гладко выбрит, несмотря на то что провел ночь и полдня на лесных дорогах. Одет он был по-походному: в черную тунику, тонкую кожаную куртку и кожаные штаны, на поясе висел длинный боевой нож. Мужчина недоверчиво приглядывался к камням: то ли вспоминал приметы, то ли чувствовал чье-то присутствие. Конан опустил лук и поднялся из-за камня во весь рост.

— Мне кажется, ты идешь верно, Аврелий Мабидан! — сказал король.

Путников стало девять. Может, возымели действие беседы с Тэн И, или Аврелию наскучили ученые изыскания в библиотеке, или внезапно захотелось перемен в жизни, но, решившись раз, он не стал откладывать исполнение замысла до утра. Оставив Коннахту и сестре письмо, он той же ночью собрался и покинул замок, представляя в общих чертах путь, которым пойдет король. Слушать Аврелий умел ничуть не хуже Тэн И и прекрасно знал, зачем понадобились Конану летние горные луга. Места он знал едва ли не лучше Бриана Майлдафа, и найти дорогу даже глухой ночью не составило для него большого труда. Единственным препятствием стал неожиданно быстрый темп, избранный королем. За всю дорогу Аврелий сделал лишь одну остановку: умыться, побриться и почистить сапоги.

Присутствие в отряде Аврелия пришлось Конану по душе. И действительно, если они попадут в какую-нибудь западню, вряд ли племяннику Мабидана одному даже во главе сотни горцев удастся выручить их, а так к путникам присоединился и воин, и ученый.

— Я опасаюсь только одного,— поделился с Аврелием своими соображениями король,— чтобы нынешней осенью не пришлось говорить о том, что северная ветвь рода Мабиданов пресеклась навсегда.

К вечеру характер растительности стал меняться: клены, осина, ольха, ива, дуб и ясень постепенно отступали, оставаясь внизу, а сосна и ель, занимали все больше места. Жимолость и крушина уходили, а можжевельник поднимал кривые колючие руки, и бересклет шевелил мелкими, опушенными волосками, кожистыми листьями.

Ночевали на этот раз и вовсе на природе — у ручья под скалой в небольшом гроте. В ответ на вопрос, нет ли здесь входа в холмы, Майлдаф отрицательно помотал головой.

— Здесь живут только маленькие лесные брауни, а паков нет уже очень давно. Некогда эти леса — до самых вересковых болот — были их землей. Теперь здесь нет никого, кроме мелкой безвредной нежити. Кстати, король, как ты хочешь идти дальше? К найденному драконьему следу или прямо на долину, где паки жгут по осени костры?

Конан уже думал об этом. Зачем было ему смотреть на драконьи следы, когда самого ящера там уже давно не было? Им нужен был вход под землю, а близ долины таковой непременно должен был отыскаться.

— Веди к долине, — велел он горцу.

— К долине так к долине,— пожал плечами тот.— Но тогда нам придется забрать к северу, а это лишних полдня дороги через лес.