Проклятие Змея - Локнит Олаф Бьорн - Страница 9

— Я, знаете ли, полюбил Вадхейм, — неторопливо повествовал граф, смакуя настоящее пуантенское вино, привезенное нами из Рагнарди. — Тут замечательная природа, много необычных животных, которых на материке почти истребили... Подождите, сейчас покажу кое-что!

Руфус вскочил, сбегал в свой угол и принес тяжелый том в самодельной деревянной обложке. Конан вежливо слушал, но по его нетерпеливому взгляду я понял, какие вопросы его киммерийское величество жаждет задать магистру.

И крепко уяснил, что эти вопросы вскоре прозвучат.

— Госпожа Алафрида научила меня делать бумагу из папоротниковых стеблей, — смущенно пояснил Руфус. Он вообще очень нас стеснялся, видать, отвык от человеческого общества. – А чернила я добывал из морских моллюсков, это несложно. Смотрите!

Граф с тихой гордостью положил перед нами тяжеленный фолиант. Я, обуянный всесокрушающей страстью библиотекаря к книжным редкостям, открыл рукопись и прочитал на первом листе заголовок, выведенный твердой рукой ученого мужа:

«Полное совокупное описание острова Вадхейм, что в Закатном океане, с подробными сообщениями о его географии, Универсумах растений, птиц и зверей, а с тем и указания на все чудеса и необычности, в обозначенном островном мире проистекающих, коим я был свидетелем и очевидцем».

— Оч-чень любопытно... — ворчал я, листая книгу, пестревшую как записями, так и вполне умелыми рисунками и картами. – Уникальный труд!

— Шесть лет работы, — сообщил Руфус. — Надеялся, что в один прекрасный день, пусть даже после моей смерти, книгу найдут и переправят на Материк... Я описал здесь почти каждый камень, каждое дерево... Учел, сколько на Вадхейме обитает редких зверей, где гнездятся птицы, прилетающие на лето, наблюдал их привычки и повадки. Имею смелость предположить, что самые лучшие географы Аквилонии не расписали бы мироустройство сего острова лучше меня!

— Так-так, — король побарабанил пальцами по грубым доскам стола. — Птички и зверюшки, конечно, нас тоже весьма интересуют, но... Там, в заглавии, сказано про какие-то чудеса и необычности. Что почтенный граф Оргайл подразумевал под этими словами?

— Ах, государь, все незаселенные человеком земли таят в себе великое множество загадок, не поддающихся осмыслению, — безразлично отмахнулся Руфус. — Я делал заметки о событиях, наверняка имеющих магическую природу, но поскольку волшебством никогда прежде не интересовался...

Конан одарил меня убийственным взглядом, в котором ясно читались слова: «Этот олух за девять лет мог раскопать пятьдесят кладов Тразариха, а он лишь умилялся пташками и крольчатами! Убивать надо таких мудрецов!» Если Конан имел хоть какое-то представление об этикете и понимал, что немедля расспрашивать Руфуса о сокровищах будет слегка неприлично, то Геберих, как варвар, предрассудками цивилизации не стесненный, не выдержал и бухнул напрямик:

— Уважаемый, а как насчет клада? Клада Нифлунгов, который здесь спрятан? Ты его, случаем, не находил?

Реакция хозяев дома меня обескуражила. Старая Алафрида внезапно ощерилась и зашипела, будто змея, а Руфус побледнел и медленно-медленно сказал:

— Не советую.

— Что — «не советуешь»? — сдвинул брови Конан, насторожившись.

— Не советую туда соваться. Никому и никогда.

— Куда соваться? — настаивал киммериец.

— В Долину Дымов, как я называю это место. Простите государь, но я весь день был на охоте, очень устал и хочу спать. Благодарю за ужин и вино.

Руфус неожиданно забрал свою книгу, развернулся, решительно зашагал в дальний угол дома и скрылся за занавесью. Алафрида утихомирилась и скорбно покачивала головой.

Наступило неловкое молчание. Мы озадаченно переглядывались, гадая, что могло вызвать столь резкое недовольство ведьмы и ссыльного графа.

— Я прожила на этом острове сто четыре зимы, — внезапно сказала Алафрида. — Всякое повидала. И голод, и набеги ваниров на Одаль-фьорд, и подземный огонь, истекавший из глубин. Людей помню всяких — героев, о которых слагали саги, подлых убийц, вроде Ульфа из Лососиной долины, мудрых.старейшин и златоголосых скальдов... Но доселе ни разу не встречала таких дураков, как вы. Прости за злое слово, Конан-конуг. Уплывайте из Одаля. Завтра же.

— Постойте... — раскрыл было рот король, однако Алафрида встала и побрела к своей лавке, давая понять, что более общаться с нами не желает.

— Вот и поговорили, — вздохнул Тотлант и осторожно добавил: — Конан, может быть действительно, завтра поплывем с Хререком и...

— Заткнись, — сквозь зубы процедил киммериец.

— Но я не думаю...

— Вот и не думай! Ложимся спать. Утром разберемся. Если кто испугался – отправляйтесь вместе с конугом, я никого силком не принуждаю. Ясно?

Мне было ясно то, что самые худшие предположения маркграфа Ройла вновь получили подтверждение. Чего могут так бояться престарелая колдунья и вынужденный отшельник? Уж точно, не серых волков! Спать мне совершенно не хотелось, а потому я закутался в теплый плащ, вышел из дома и направился к берегу — послушать шум прибоя, поглядеть на яркие звезды и поразмыслить в одиночестве.

В нашем импровизированном лагере пылали костры, возле которых грелась ночная стража, где-то слева похрапывали лошади. Чернели силуэты драконов и кнорров. Было прохладно — изо рта шел пар, ладони мерзли и я спрятал руки под меховую накидку. Однако, в покое меня не оставили — услышав скрип гальки под подошвами, я обернулся и увидел знакомый силуэт. Тотлант.

— Терзаешься муками совести? – ядовито шикнул стигиец, остановившись рядом. — Может быть, надумал утопиться? Могу помочь повесить камень на шею. Желательно, потяжелее, чтобы не всплыл потом...

— Рад слышать от старого друга столь душевные словеса, — огрызнулся я. — Что делать будем, Тотлант?

— Не знаю. Понимаешь ли, Хальк, я не чувствую близкого присутствия опасной чужеродной магии — конечно, островок этот необычен, но... Я умею определять потоки магической силы, и могу твердо сказать: магии как таковой на острове нет. Если, конечно, не считать оберегов, которые сделала Алафрида — но в амулетах заключено самое обычное человеческое волшебство, причем не особенно сильное. А Темвик, в отличие от меня, за сегодняшний день прямо-таки извелся! Говорит, будто ощущает присутствие чего-то крупного и опасного.

— Интересно... — я пожал плечами. – Маг ничего не чувствует, а оборотень твердит об опасности. Ты не пытался подробно расспросить Темвика?

— Ничего определенного он не сообщил. Неясные подспудные страхи.

Я подумал и сказал:

— Давай рассудим: если проклятие Нифлунгов не имеет магической природы, то какова же она? Тотлант, ты опытный знающий волшебник и должен разбираться в... Как бы это сказать? В разновидностях проклятий.

— Ничего сложного в этом нет, я же тебе рассказывал... Проклятие может заключаться в наведенном на определенного человека черном заклинании, которое действует постоянно, приносит непоправимый вред и, в конце концов, приводит к смерти объекта проклятия. Во-вторых, проклинать могут боги и жрецы — на проклинаемого действует воля божественная. Исход — аналогичен: смерть. В-третьих, проклятие может наложить и некое Высшее существо — дракон, демон. Все остальные случаи проклятий являются только исключениями из этих трех главных правил.

— Может быть, в истории с кладом Тразариха как раз и действует некая исключительная сила? — спросил я. — Нифлунги погибли тысячу с лишним лет назад, тогда действовали иные законы, нам неизвестные.

— Именно этого я и боюсь...

Со стороны деревни внезапно послышался многоголосый гомон — ругань, выкрики, но не опасливые, а скорее, удивленные. Мы обернулись, всматриваясь в полутьму.

— Что-то случилось, — нервно сказал Тотлант, и начал растирать ладони — стигиец всегда разминал пальцы, готовясь в таинству совершения колдовства. — Пойдем проверим, вдруг Конану и Гебериху нужна помощь?!

— Постой! — я схватил волшебника за плащ, а левой рукой указал наверх, в небеса. — Что это, по-твоему? Видишь свет?