Драконье крыло - Уэйс Маргарет - Страница 84

Комнату он нашел без труда – дверь была приоткрыта, и оттуда доносился все тот же слабый аромат лаванды. За дверью оказалась маленькая гостиная, дальше туалетная комната, а за ней – спальня. Проходя через комнаты, Хуго удивился тому, как мало в них мебели. Да и та, что есть, была покрыта пылью. В этих жилых комнатах веяло холодом и запустением. Какой контраст с теплой роскошью парадной прихожей!

Хуго мягко опустил Иридаль на кровать, застеленную простынями тончайшего полотна, обшитого кружевом. Он укрыл ее шелковым покрывалом и выпрямился.

Иридаль была моложе, чем показалось ему сначала. Волосы у нее были совсем белые, но при этом густые и легкие, как паутинка. Сейчас, когда она лежала в забытьи, лицо ее было нежным, тонким, без единой морщинки. Но она была ужасно бледна.

Пес подбежал к постели – Хуго не успел его поймать – и лизнул руку женщины, свисавшую с кровати. Иридаль вздрогнула и пришла в себя. Глаза ее распахнулись. Она увидела Хуго, и черты ее исказились страхом.

– Уходи! – прошептала она. – Уходи скорее!

…Звуки песнопения приветствовали холодный рассвет. Это было пение черных монахов, которые направлялись к деревне, разгоняя других, крылатых стервятников:

N каждым новым рожденьем Умираем мы в сердце своем, Eбо истина черна:

Nмерть всегда возвращается…

Oуго вместе с другими мальчиками шел за монахами, дрожа в своем легком одеянии, ступая по замерзшей земле онемевшими от холода босыми ногами. Так что они даже радовались тому, что скоро в деревне запылают ужасные костры, у которых можно будет погреться.

Живых поблизости не было; лишь трупы умерших от чумы валялись на улицах, куда их выкинули родственники. Все живые попрятались, едва услышав, что приближаются кирские монахи. Однако у некоторых дверей стояли корзины с едой или даже кувшины с драгоценной водой – плата за услуги.

Монахи привыкли к этому. Они занялись своим мрачным делом – подбирали трупы и сносили их на центральную площадь, куда мальчики-сироты уже натащили кучу хрустального угля. Другие мальчики, в том числе Хуго, ходили по деревне, собирая пожертвования, которые потом следовало отнести в монастырь. Подойдя к одному из домов, Хуго уже наклонился, чтобы вынуть хлеб из корзины, когда услышал за дверью какой-то шум. Хуго заглянул в дом.

– Мама, – говорил маленький мальчик, осторожно приближаясь к женщине, лежащей на кровати, – я есть хочу! Почему ты не встаешь? Завтракать пора!

– Я сегодня не могу встать, милый. – Женщина говорила очень ласково, но ее охрипший голос, видимо, показался ребенку незнакомым, потому что он испуганно отшатнулся. – Не надо, мой золотой, не подходи ко мне. Нельзя, слышишь? – Она набрала воздуху, и Хуго услышал страшный хрип у нее в легких. Лицо у нее было таким же белым, как лица трупов, что лежали на улице, но Хуго заметил, что раньше она, должно быть, была хороша собой. – Михал… Дай мне посмотреть на тебя. Михал… ты… веди себя хорошо, пока я… пока я болею, ладно? Обещай, что будешь хорошим мальчиком.

– Да, мама. Я обещаю.

– А теперь уходи, – слабо сказала женщина. Ее пальцы начали мять одеяло.

– Уходи скорее! Поди… поди принеси мне воды.

Мальчик повернулся и бросился к двери, у которой стоял Хуго. Хуго увидел, как женщина забилась в агонии, потом застыла. Потом тело ее обмякло, и широко раскрытые глаза уставились в потолок.

– Мне нужна вода, – сказал мальчик Хуго. – Мама пить хочет.

Он стоял к ней спиной и не видел, как она умирала.

– Пойдем поищем, – сказал Хуго. – Неси вот это. – Он отдал малышу каравай

– пусть привыкает к новой жизни.

Хуго взял мальчика за руку и повел прочь. Мальчик нес в руках каравай, который испекла его мать, чувствуя первые признаки болезни. Хуго казалось, что у него за спиной по-прежнему звучит голос матери, которая хотела отослать сына, чтобы он не видел, как она умирает:

– Уходи! Уходи скорее!..

Вода. Хуго взял графин и налил Иридаль воды Иридаль даже не взглянула на нее Ее взгляд был обращен на Хуго – Вы… – она говорила тихо, почти неслышно, – вы прилетели с ним? С моим сыном?

Хуго кивнул. Женщина приподнялась на кровати, опершись на локти. Лицо у нее было бледное, глаза лихорадочно блестели.

– Уходите! – повторила она дрожащим голосом. – Вам грозит страшная опасность! Уходите из этого дома! Все! Немедленно!

Глаза… Какие у нее глаза! Хуго был просто околдован ими. Большие, глубокие, переливающиеся всеми цветами радуги!

– Вы что, не слышите? – спросила она. Хуго и впрямь не слышал ее. Вроде она говорила что-то об опасности…

– Выпейте, – сказал он, протягивая ей стакан. Женщина гневно оттолкнула его. Стакан упал на пол и разлетелся вдребезги, вода разлилась.

– Вы что думаете, мне хочется, чтобы на моей совести была еще и ваша смерть?

– Тогда объясните, в чем дело. Почему мы должны уйти?

Но женщина откинулась на подушки и не отвечала. Хуго наклонился к ней и увидел, что она вся дрожит.

– В чем дело?

Не спуская с нее глаз, Хуго наклонился подобрать осколки стакана.

Женщина отчаянно замотала головой. И боязливо огляделась.

– Нет! Я уже и так сказала слишком много! У него повсюду глаза и уши, он все видит, все слышит! – Она стиснула кулаки.

Хуго давно отвык чувствовать чужую боль. Он и своей-то давно не чувствовал. Но сейчас откуда-то из глубины его души выбрались на свет воспоминания и чувства, которые уже много лет не тревожили его, и вцепились своими костлявыми пальцами ему в сердце. Рука Хуго невольно дрогнула, и стеклянный осколок впился ему в руку.

Боль рассердила его.

– Куда мне девать этот мусор? Иридаль чуть шевельнула рукой, и осколки стекла мгновенно испарились, словно их и не было.

– Вы поранились? Мне очень жаль, – сказала она глухим, безжизненным голосом. – Но если вы останетесь, вас ждет нечто гораздо худшее.

Хуго отвернулся и посмотрел в окно. Сквозь туман поблескивала серебристая шкура – дракон свернулся у подножия замка и лежал там, злобно ворча и проклиная Синистрада.

– Мы не можем уйти, – сказал Хуго. – Дракон стережет…

– Ртутня можно обмануть. Если только вы на самом деле хотите уйти…

Хуго помолчал. Ему не хотелось говорить ей правду – кто ее знает, что она скажет в ответ? Но он должен был узнать…

– Я не могу уйти. Ваш сын околдовал меня. Иридаль вскинула голову и с жалостью посмотрела на Хуго.

– Заклятие действует лишь потому, что вы сами хотите этого. Его питает ваша воля. Вы давно могли бы разрушить его, если бы по-настоящему захотели. Волшебник Триан обнаружил это. Видите ли, мальчик вам небезразличен. И это держит вас крепче любых оков. Я знаю… О, я-то знаю!

Пес, который до того лежал на полу у ног Хуго, положив морду на лапы, внезапно сел и насторожился.

– Это он! – ахнула Иридаль. – Он идет сюда! Скорее бегите отсюда! Вы и так пробыли здесь слишком долго.

Хуго не двинулся с места. Лицо его не предвещало ничего хорошего.

– Умоляю вас, оставьте меня! – простонала Иридаль, простирая к нему руки.

– Ради меня! Ведь меня же накажут!

Пес уже вскочил и бросился к двери. Хуго счел за лучшее последовать его примеру – по крайней мере, пока. До тех пор, пока он не обдумает все, что она ему сказала. Выходя, он столкнулся с Синистрадом у дверей гостиной.

– Ваша жена отдыхает, – сказал Хугр, предупреждая любые вопросы.

– Благодарю вас. Я уверен, что вы ее очень хорошо утешили, – понимающе усмехнулся волшебник, окинув многозначительным взглядом мускулистые руки и широкие плечи Хуго.

Хуго покраснел от гнева. Он хотел пройти мимо волшебника, но тот преградил ему путь.

– Вы, кажется, ранены? – спросил мистериарх. Он взял руку Хуго и повернул ее ладонью вверх.

– Пустяки. Стеклом порезался.

– Ц-ц-ц! Мой гость порезался! Разве можно? Позвольте-ка…

Тонкие длинные пальцы Синистрада, похожие на паучьи лапы, коснулись раны Хуго. Мистериарх прикрыл глаза и сосредоточился. Рваный порез затянулся. Боль – от раны – ушла.