Наследие Темного Меча - Хикмэн Трэйси - Страница 28

А что будет, когда мы заберём Джорама и его семью на Землю? Элиза наверняка захочет взять с собой медвежонка. Я представил, что Симкин может натворить на Земле, и пришёл в ужас. Мысленно я сделал заметку — нужно будет обсудить это с Сарьоном. За волнениями и заботами каталист, конечно же, не размышлял над такой перспективой.

Я нашёл туалеты — мужской и женский. Их построили, наверное, очень давно, когда люди только начинали заселять Купель. Туалеты были чистыми, но все же посещение здешней уборной привело меня к мысли, что тёплый сортир с канализацией — прекраснейшее достижение человечества.

Вернувшись в комнату, я умылся над тазом, завидуя Джораму, который где-то плавал. Потом расчесал волосы и сменил одежду, от которой сильно пахло овчиной. Я надел чистые джинсы и голубой свитер крупной вязки, купленный в Ирландии, один из моих любимых. Наконец, приведя себя в порядок, я вернулся в гостиную.

Элиза и её мать были заняты приготовлением ужина. Я предложил свою помощь, и мне предложили нарезать свежеиспечённый хлеб, который остывал на кухонном столе. Элиза выставила на стол горшочки с сушёными фруктами и мёдом в сотах, от которого пахло клевером. Гвендолин перемешивала в котле бобы с бараниной.

Сарьон поглядел на меня с беспокойством, когда Гвен заговорила о баранине: в юности я очень неодобрительно высказывался в адрес тех, кто питается мясом. Я улыбнулся каталисту и покачал головой, а потом даже выполнил ответственное поручение — попробовал по просьбе Элизы, достаточно ли проварились бобы.

Кажется, блюдо получилось довольно нежным. Впрочем, я плохо помню, потому что именно тогда, когда Элиза поднесла к моим губам ложку с бобами, я внезапно окончательно осознал, что влюбился в неё.

В это мгновение в комнату вошёл Джорам.

Я не видел его, потому что стоял спиной к двери, но понял это по изменившемуся лицу Сарьона. Гвендолин и Элиза переглянулись, как заговорщицы. Они специально так устроили, что мы трое оказались в дальней части кухни, оставив Сарьона и Джорама наедине.

Я посмотрел на Джорама, и моё сердце упало — он был так же мрачен, холоден и замкнут, как тогда, когда стоял на склоне холма. Сарьон встал и выпрямился во весь рост, опустив руки. Несколько долгих минут они с Джорамом хранили молчание, глядя друг на друга. Не знаю, чего я боялся — что Джорам станет угрожать своему наставнику и вышвырнет его из дома? От этого гордого, сурового человека можно было ожидать чего угодно.

Элиза и Гвендолин зябко потирали руки. Мои руки тоже замёрзли, и я забеспокоился о моем господине, который выглядел очень больным. Я хотел пойти к нему и даже сделал шаг в том направлении.

И тут Джорам тоже шагнул к Сарьону, обнял его за плечи и крепко прижал к груди.

— Мой мальчик, — потерянно пробормотал Сарьон, поглаживая по спине взрослого мужчину, как, наверное, когда-то ласково гладил младенца. — Мой милый мальчик! Как хорошо, что… Ты и Гвен… — Сарьон замолчал.

Гвендолин плакала, прикрыв лицо фартуком. Элиза смотрела на отца и Сарьона и улыбалась, а по её лицу катились слезы. У меня тоже слезы навернулись на глаза, и я быстро вытер их рукавом свитера.

Наконец Джорам, отстранившись от Сарьона, положил свои загорелые, мускулистые руки на плечи каталиста и невесело улыбнулся.

— Добро пожаловать в мой дом, отец, — сказал он на удивление холодно, хотя его жесты, выдававшие нежные чувства, не соответствовали тону. — Мы с Гвен рады видеть вас у нас в гостях.

Он повернулся к жене. При взгляде на неё Джорам посветлел лицом — словно солнце, пробившееся сквозь грозовые тучи, озарило его. Когда он заговорил с Гвендолин, его голос звучал гораздо мягче:

— Наши гости, наверное, проголодались. Ужин готов?

Гвен поспешно вытерла слезы подолом передника и слабым голосом ответила, что стол накрыт и можно садиться ужинать. Я собрался было помочь хозяйкам подавать еду, но Элиза сказала, что мне лучше сесть вместе с другими мужчинами.

Джорам занял своё место во главе длинного каменного стола. Сарьона он посадил по правую руку от себя. Я сел рядом с моим господином, справа от него.

— Наверное, ты уже виделся с Ройвином, — негромко сказал Сарьон. — Он мой помощник и секретарь. Ройвин записал твою историю, Джорам. Он сделал это по просьбе короля Гаральда, который хотел, чтобы люди Земли смогли понять наш народ. Книги имели большой успех. Мне кажется, тебе бы они тоже понравились.

— Я хочу их почитать! — сказала Элиза, ставя на стол горшок с бобами. Она всплеснула руками и с восхищением посмотрела на меня: — Ты пишешь книги! Ты не говорил мне. Как здорово!

Моё лицо покраснело так, что на нём можно было поджаривать хлеб. Джорам промолчал. Гвендолин пробормотала какую-то вежливую фразу — не помню, что именно она сказала. Кровь так шумела у меня в ушах, что я ничего не слышал, и все мысли спутались от волнения. Элиза была невообразимо прекрасна! И она смотрела на меня с уважением и восторгом.

Я сурово одёрнул себя: «Это всего лишь мимолётное увлечение! Вы встретились в странном, необыкновенном месте, при необычных обстоятельствах. Мало того — до меня она ни разу в жизни не видела мужчин примерно одного с ней возраста». С моей стороны было бы нехорошо пользоваться этой ситуацией. Ей понадобится надёжный друг в том новом мире, куда она отправится. Я стану таким другом. И если, после того как она повидает сотни и тысячи других мужчин, которые будут искать её благосклонности, Элиза всё равно будет благосклонна ко мне — что ж, тогда я буду весь к её услугам.

Всего лишь обычный каталист в толпе таких же, как я…

Сарьон толкнул меня под столом своим костлявым коленом, и этот пинок сразу вернул меня к реальности. Я увидел, что Гвендолин и Элиза усаживаются за стол, Элиза — напротив Сарьона, а Гвендолин — напротив своего мужа. Пока женщины занимали свои места, Джорам учтиво встал. Мы с Сарьоном последовали его примеру. Потом мы снова сели.

— Отец, вы прочтёте молитву? — спросил Джорам. Сарьон поразился — ведь в прошлом Джорам вовсе не был религиозным. И в самом деле, когда-то Джорам ругал Олмина, обвиняя его в трагических обстоятельствах своей жизни, хотя на самом деле винить следовало жадных и амбициозных людей.

Мы склонили головы. Мне показалось, что с той стороны, где сидел Тедди, послышался приглушённый смешок. Но больше никто ничего не услышал.

— Олмин, благослови и сохрани нас в это тёмное и опасное время! — произнёс Сарьон. — Помоги нам объединить усилия и победить ужасных врагов, которые желают осквернить и уничтожить твои великолепные творения. Аминь.

Элиза и Гвен тоже пробормотали: «Аминь», а я произнёс это молча. Джорам ничего не сказал. Подняв голову, он бросил на Сарьона такой злой взгляд, который поразил бы моего господина в самое сердце, если бы он заметил. К счастью, каталист ничего не заметил, потому что разглядывал сидящую напротив Элизу.

— Ты очень похожа на свою бабушку, моя дорогая, — сказал девушке Сарьон. — На императрицу Мерилона. Её считали прекраснейшей женщиной Тимхаллана. И она действительно была одной из красивейших женщин в королевстве. — Он повернулся к Гвендолин: — А другой, конечно, была твоя мать.

Гвендолин и Элиза зарделись от комплиментов. Элиза попросила Сарьона рассказать об императрице, её бабушке.

— Папа никогда не рассказывает о том, что было раньше, — пожаловалась девушка. — Он говорит, что прошлое в прошлом и думать о нем бессмысленно. Я читала разные книги, и о Мерилоне тоже, но это совсем другое. Мама мне рассказывала кое-что, но немного…

— Она рассказала тебе, как спасла нас от Дуук-тсарит, когда мы в первый раз явились в Мерилон? — спросил Сарьон.

— Нет! Мама, это правда было? Расскажешь?

Гвендолин улыбнулась, но и она тоже видела, как её муж посмотрел на Сарьона. Она призналась, что рассказчик из неё плохой, и предложила послушать отца Сарьона. Каталист приступил к рассказу. Элиза слушала очень внимательно, а Гвендолин смотрела в тарелку и притворялась, что ест. Джорам ел молча, уставившись в пространство.