Час близнецов - Уэйс Маргарет - Страница 10

Она порскнула вон из зала, но подниматься наверх в комнату не стала. Выйдя на улицу через черный ход, она остановилась у дверей кухни и почувствовала, как прохладный ночной ветерок обласкал ее пылающие щеки. Глаза Тики всматривались в темноту.

— Пусть он уедет! — прошептала она. — Пожалуйста…

Глава 2

Пожалуй, больше всего Танис боялся увидеть таверну «Последний Приют».

Тогда, чудной осенью три года назад, все началось именно здесь. Сюда он, Флинт и неунывающий кендер Тассельхоф Непоседа пришли той осенней ночью на встречу со старыми друзьями. Здесь его мир перевернулся вверх тормашками, да так никогда и не выровнялся.

Однако, чем ближе полуэльф приближался к постоялому двору, тем слабее становились его страхи. Все вокруг переменилось так сильно, что Танису казалось, будто он очутился в каком-то незнакомом месте, а не на родине, которая накрепко запечатлелась в его памяти прежней милой Утехой. Город располагался теперь на земле, а не на ветвях гигантских валлиновых деревьев, В нем появилось много новых построек, особенно гостиниц и постоялых дворов, в которых могли бы разместиться все гости Утехи — торговцы и путешественники, в огромном количестве странствующие из конца в конец по всему континенту. Шрамы недавней войны, как и память о ней, были тщательно спрятаны, скрыты подальше от глаз.

А вот и «Последний Приют». Дверь таверны распахнулась, и прямо под ноги коня легла узкая дорожка желтоватого света — словно приглашение войти. Из таверны донеслись голоса и смех, и воспоминания снова тяжелой волной окатили Таниса, отчего он невольно втянул голову в плечи.

К счастью, перед ним была цель его путешествия, так что на воспоминания просто не оставалось времени. Навстречу гостям из конюшни выбежал мальчишка и проворно подхватил коней под уздцы.

— Покорми и напои, — велел Танис, устало спешившись и бросив мальчишке мелкую монету. Он повел плечами, разминая затекшие мускулы, и добавил:

— Мне понадобится свежая лошадь. Мое имя — Танис Полуэльф.

Глаза конюха широко раскрылись. Он и без того был покорен блестящими доспехами и плащом полуэльфа, но имя легендарного рыцаря его добило.

— Д-да, господин… — запинаясь, пробормотал мальчуган. Очевидно, до этого ему еще ни разу не приходилось разговаривать с героями. — Л-лошадь ждет, господин. П-п-привести?

— Нет, — улыбнулся Танис. — Сначала я был бы не прочь подкрепиться. Пусть конь будет готов через два часа.

— Через д-два часа. Слушаюсь, господин. Благодарю, господам. — Часто кивая, мальчуган крепко стиснул поводья, которые Танис вложил в его бесчувственную ладошку.

Он так и стоял бы, разинув рот и восторженно глазея на полуэльфа, если бы конь не потянул его к пахнущему овсом стойлу с такою силой, что он едва не упал. Только тогда конюх опомнился и повел лошадь к конюшне.

Когда мальчишка скрылся в темноте, Танис повернулся к своей спутнице и помог ей сойти на землю.

— Похоже, ты сделан из железа, — заметила женщина. — Неужели ты и вправду собираешься выехать уже сегодня ночью?

— Честно говоря, госпожа, у меня ноет и стонет каждая косточка, — признался Танис и неловко замолчал. В присутствии этой женщины ему не удавалось чувствовать себя естественно.

В свете окон и полуоткрытой двери таверны Танис вгляделся в лицо спутницы.

Оно было усталым и измученным: запавшие глаза, ввалившиеся щеки. Ступив на землю, женщина пошатнулась, и Танис быстро подставил руку, чтобы она смогла на нее опереться. Она так и сделала, однако, как только ощутила, что ноги ее твердо чувствуют опору, вежливо, но твердо отстранила руку полуэльфа и без видимого интереса огляделась по сторонам.

Каждое движение давалось затекшему телу Таниса с заметным трудом, и он легко мог представить, что чувствует его спутница, непривычная к длительным физическим нагрузкам и трудностям дальнего пути. Он восхищался ее мужеством. За все время долгого и опасного путешествия она ни разу не пожаловалась на усталость, стараясь ни в чем не отставать от своего провожатого и строго следуя всем его наставлениям и указаниям.

«Что это со мной? — подумал Танис. — Почему рядом с ней я чувствую себя скованно? Что в ней меня настораживает и тревожит?»

Взглянув на спутницу еще раз, Танис получил ответ на свой вопрос. Если бы кто-то вздумал поискать в ее лице признаки душевного тепла — он трудился бы долго и напрасно. Выражение его — несмотря на усталость — оставалось непроницаемым и холодным, лишенным… чего? Душевных движений? Танис мог поклясться, что выражение это ни разу не изменилось за весь их нелегкий переход. Конечно, она была вежлива, но от вежливости ее веяло прохладой, благодарна, но благодарность ее дышала морозом, — и так во всем она сохраняла неизменную дистанцию, основанную на холодном равнодушии. «С таким же ледяным выражением на лице она похоронила бы меня», — мрачно подумал Танис.

Взгляд его остановился на медальоне, висевшем на шее женщины, — это был Платиновый Дракон Паладайна, — и тут же Танис припомнил слова Элистана, сказанные ему наедине накануне их отъезда из Палантаса.

— Я рад, что именно ты будешь сопровождать ее, — сказал верховный жрец. — Я вижу много общего в ее нынешнем путешествии и в том, какое совершил ты несколько лет назад, когда отправился в путь, чтобы обрести самого себя. Да, друг мой, она все еще не познала себя, — добавил он, заметив недоуменный взгляд Таниса.

— Она идет по земле, устремив свой взгляд в небеса, — печально сказал жрец, — но если не смотреть под ноги, то, кем бы ты ни был, обязательно споткнешься. До тех пор, пока она не уяснит эту простую истину, она будет спотыкаться и расшибаться в кровь. — Элистан покачал головой и пробормотал себе под нос коротенькую молитву. — Но мы во всем должны положиться на Паладайна.

Услышав эти слова тогда, Танис нахмурился. Нахмурился он и теперь.

Благодаря любви Лораны и силе ее веры, полуэльф тоже пришел к почитанию истинных и могучих богов, однако он не решался полностью доверить им свою жизнь. Поэтому Танис часто терял терпение, общаясь с Элистаном и ему подобными: он чувствовал, что, во всем полагаясь на богов, они чрезмерно обременяют их ненужными заботами. «Пусть бы человек, просто для разнообразия, сам иногда отвечал за свою жизнь», — подумал он раздраженно.

— Что случилось, Танис? — с холодным удивлением спросила Крисания.

Полуэльф, сообразив, что все это время он в упор смотрел на жрицу, смущенно кашлянул. К счастью, именно в этот момент мальчишка вернулся за второй лошадью, тем самым избавив его от необходимости отвечать. Тряхнув головой, Танис махнул рукой в направлении гостиницы, и они пошли к дверям.

— Честно говоря, — признался Танис, чувствуя, что молчание затянулось, — я был бы рад остаться здесь подольше и погостить у старых друзей, но послезавтра мне необходимо быть в Квалинести, и, чтобы успеть в срок, мне придется поторапливаться. Мой шурин никогда не простит мне обиды, если я не приеду на похороны Солостарана, — Помолчав, он добавил с виноватой улыбкой:

— Это важно не только в личном плане, но и в политическом, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Крисания улыбнулась в ответ, но — Танис ясно заметил это — в ее улыбке не было понимания. Это была обычная вежливо-снисходительная улыбка, какую мог позволить себе человек, пребывающий в сферах, что расположены выше политики и семейных уз.

Тем временем они вплотную подошли к дверям.

— Кроме того, — добавил Танис, — я очень скучаю по Лоране. Смешно, правда?

Когда мы вместе, то всегда находится пропасть будничных дел, так что порой нам оказывается некогда улыбнуться друг другу или обменяться ласковым словом. Но когда мы в разлуке, мне кажется, будто я проснулся и обнаружил, что лишился правой руки. Ведь ложась спать, обычно не думаешь о своей правой руке, но когда ее вдруг лишаешься…

Танис, внезапно почувствовав себя в дурацком положении, досадливо замолчал. Ему показалось, что слова его похожи на признания томимого любовью юнца. Однако он тут же понял, что Крисании его речи абсолютно безразличны. Ее гладкое мраморное лицо стало как будто еще холоднее, хотя вряд ли это было возможно, — даже серебристый свет луны по сравнению с белизной ее лика казался теплым. Еще раз тряхнув головой, Танис распахнул дверь таверны. «Не завидую я Карамону и Речному Ветру», — подумал он мрачно.