Таинственный воин - Хикмэн Лора - Страница 67

— Траггет говорит, что по отношению ко мне была допущена ошибка и что она будет исправлена.

— Траггет, — покачала головой Pea. — Вот уж кого мне не хочется видеть.

— А я буду рад увидеть его, — сказал Гален, прислонившись спиной к камням древней стены и потягиваясь. — Мы с ним почти каждую ночь изучаем эту... Глубинную Магию или как ее там. Он делает успехи. Думаю, он получит то, что ему нужно.

— Правда? — задумчиво спросила Pea. — А ты, Гален? Ты получишь то, что тебе нужно?

— Разумеется, — ответил Гален. — Я вернусь домой.

— Вернешься домой? — фыркнул Маддок. — Мы не можем вернуться, правда, Pea? Ни один из нас не может.

Pea отвела взгляд.

— О чем он, Pea? — подозрительно спросил Гален. — О чем он говорит?

Pea посмотрела на него в упор.

— Гален, мы не вернемся домой. Ни Маддок, ни я... и уж наверняка не ты. Никогда.

Гален скрестил руки на груди.

— Нет, я вернусь. Это все, что меня волнует. Потому я и выполняю просьбы Траггета. Он мне обещал...

— Гален, — нетерпеливо перебила Pea, — что бы ни обещал тебе Трагтет, этого никогда не случится. Может быть, ты и вернешься в Драконью Глушь. Может, даже получишь от Траггета бумаги, гласящие, что при твоем избрании была допущена ошибка, — но все равно ты никогда не сможешь зажить прежней жизнью. Все в деревне видели твое избрание. Все знают, что ты один из Избранных. Думаешь, они просто возьмут и об этом забудут?

— Но они — мои друзья, мои родственники! — запротестовал Гален. — Они не смогут... Они не станут...

— Ни один из них, Гален? Я долго об этом думала, и тебе пора об этом подумать, — безжалостно продолжала Pea. — Я уже шесть лет пытаюсь найти дорогу домой. Кем ты станешь, когда вернешься? Почти каждый в твоем селении потерял родных во время Избрания, и ты будешь первым и единственным вернувшимся Избранным. Единственным, кто знает, что сталось с остальными. Что ты скажешь их родным? Что их сыновья, дочери, мужья и жены приняли смерть? Кто тогда придет к тебе в кузню? Кому люди поверят — тебе или Пир? Тебе или религии, лежащей в основе их веры, жизни, существования? Кто тогда придет в твою лавку?

— Я им ничего не скажу, — решительно заявил Гален.

— Значит, ты ничего не скажешь, ты будешь врать им, поддерживая вековую ложь Пир? — пылко спросила Pea. — Может, ты и вправду сумеешь все утаить и они не станут задавать тебе вопросов — но сам ты будешь знать истину. И, что еще важнее, Пир будет знать, что она известна тебе. Все обещания и документы Траггета не смогут этого зачеркнуть. Может, Траггет и могущественнее прочих инквизиторов, но он всего лишь человек. Инквизиция не потерпит, что есть парень, которому известен их секрет. Если мы перестанем убегать и прятаться... Монахи не станут искать никаких особых поводов и оправданий, чтобы нас прикончить.

— Послушай ее, Гален, — грустно сказал Сефас. — Pea правду говорит. Сефас знает. Сефас бродит по Аэрбону, слепой гном в мире людей, а все почему? Потому что нельзя вернуться в потерянный дом. Тут уж ничего не попишешь.

— Тогда зачем вообще жить? — вскрикнул Гален.

— Потому что мы должны жить, — резко отозвалась Pea. — Ради твоей потерянной жены, ради моей потерянной дочери, ради моего мужа, который со мной, но все равно что потерян. Ради дома, который мы еще найдем. Я не знаю, куда приведет нас дорога. Может, не мы выбираем дорогу, а она выбирает нас.

— Мне всего этого не нужно! — презрительно сплюнул Гален. — Разве это жизнь? Кошмары, видения, ожившие сны. Мистическая сила из рамасианской сказочки. Как раз эта сила отобрала у меня все, что мне дорого. Я много дней торчал в том странном месте, помогая Траггету лишь затем, чтобы вернуть свою прежнюю жизнь, а теперь ты говоришь, что именно магия не пустит меня домой? Я ненавижу ее! Ненавижу, Беркита!

— Я — Pea, — поправила она тихо.

Гален охнул.

Pea вздохнула.

— Гален, проснись! Ты тоскуешь по своему прошлому, по прекрасной жизни, которую потерял? Ну так распрощайся с ней навек, потому что ее больше нет! Наше прошлое так же мертво, как Безумные Императоры Рамаса! Ты один из Избранных. Неизвестно, кто тебя выбрал, почему ты получил свой странный дар. Не ты выбрал магию, магия выбрала тебя, и теперь она — твоя жизнь!

Гален встал, дрожа от гнева.

— Это неправда, Pea! И я возвращаюсь домой. Через несколько дней Траггет прибудет сюда с Беркитой. Когда они появятся, я заберу жену и навсегда оставлю позади магическое проклятие.

— Как ты не понимаешь, Гален? — сказала Pea, стараясь говорить спокойно. — Ты не сможешь вернуться домой. Такова твоя судьба. Ты пытаешься сбежать от себя, от того, кто ты на самом деле. Но никто не в силах убежать от себя самого.

41

ЕРЕТИКИ

— Гендрик! — крикнул Траггет. — Где ты?

— Здесь, господин, — отозвался погонщик, поспешно открывая дверь. — Я тут!

Он удивленно вытаращил глаза.

— Господин, что случилось с вашими комнатами?

Траггет усмехнулся. Гендрик не раз приходил к нему в любое время дня и ночи — и всякий раз заставал комнаты в безупречном порядке. Но теперь в гостиной, куда заглянул Гендрик, царил полный хаос. Носильщики уже унесли несколько дорожных сундуков, но повсюду валялись разбросанные в беспорядке вещи.

И Траггета это не заботило. Он улыбнулся.

— Не беспокойся, Гендрик. Наверное, мне просто не терпится отправиться в путь.

— Не представляю почему, — отозвался Гендрик. — Я бывал во всяких странных путешествиях, но в таком странном — никогда. Целый караван тайком снаряжается в дорогу! Глава торговой гильдии так расстроился, что я даже засомневался, заставит ли его молчать ваше имя.

— И все же он согласился держать язык за зубами.

«Они всегда соглашаются», — подумал Траггет.

— Всех торусков навьючивали прямо в стойлах. Такого никогда не бывало! Они непременно взбесятся, вот увидите!

— Они недолго пробудут в стойлах, Гендрик. Мы скоро отправляемся, — ответил Траггет, рассматривая стопку книг в тяжелых переплетах.

То были «Pir Inquisitas Desment» — книги, описывающие божественность королей-драконов. Траггет отложил их в сторону. Там, куда он отправляется, они не понадобятся ему.

«Сердце или голова, — подумал он. — Магия идет от сердца... Неудивительно, что императоры сошли с ума».

— Да, господин, — отозвался на его последние слова Гендрик, все еще просовывавший голову в полуоткрытую дверь. Это выглядело забавно — словно голова, отделенная от тела, болталась на веревочке. — Но я бы лучше себя чувствовал, господин, если бы знал, куда мы едем. Трудно собрать караван, не зная, куда он направляется и сколько пробудет в дороге.

— Не задавай вопросов, Гендрик, — отрезал Траггет, не оглядываясь. — Я скажу тебе все, что требуется, когда мы отправимся в путь. А теперь возвращайся к торускам и успокой их. А мне еще нужно заняться кое-какими делами.

Гендрик удивленно приподнял брови.

— С нами едет кто-то еще?

— Делай, что велено, Гендрик! — скомандовал Траггет. — И за меньшее любопытство людей подвешивали за язык!

Погонщик сглотнул.

— Да, господин инквизитор! Уже иду!

Траггет некоторое время прислушивался к удаляющимся шагам Гендрика в коридоре. Погонщик хорошо служил ему все эти годы. Инквизитор не раз полагался на него во время поездок, которые следовало держать в тайне. Гендрик был неплохим парнем — слегка слабохарактерным, но благоразумным и опытным, словом, хорошим слугой. Траггет сожалел, что придется так с ним поступить.

Удостоверившись, что его оставили одного, Траггет осмотрел свои комнаты. Здесь он прожил много лет, это крыло Храма было его единственным домом. Инквизитор задумчиво смотрел на изображения Васски на стенах, на книги, рассказывавшие о величии ордена Пир, что лежали стопкой у постели. Кто будет читать их, когда он уедет? Приберет ли их кто-нибудь, или они так и останутся тут плесневеть, позабытые всеми? Будут ли книги скучать по его рукам и мечтать, чтобы кто-нибудь открыл их и начал читать с тем же интересом, с каким когда-то читал их он?