Комментарии к жизни. Книга вторая - Кришнамурти Джидду - Страница 2

Любовь – ранимая, мягкая, уступчивая. Она представляет собой высшую форму чувствительности, а отождествление приводит к бесчувственности. Отождествление и любовь не могут быть рядом, так как первое уничтожает вторую. Отождествление – это в основном умственный процесс, с помощью которого ум оберегает себя. В процессе отождествления с кем-то он должен сопротивляться и защищаться, он должен обладать и избавляться. В этом процессе становления ум или «я» делается выносливее и способнее. Но это не любовь. Отождествление уничтожает свободу, а наивысшая форма чувствительности рождается только в свободе.

Чтобы переживать, нужно ли отождествление? Разве сам акт отождествления не кладет конец исследованию и открытию? Счастье истины не бывает без переживания в процессе самопознания. Отождествление препятствует открытию. Это все лишь еще один вид лени. Отождествление – это следование опыту другого человека, следовательно, это абсолютно искусственный опыт.

Чтобы переживать, надо отбросить все отождествления. Чтобы переживать, нельзя бояться. Страх мешает познанию. Из-за страха мы прибегаем к отождествлению с другими, с сообществом, с идеологией и тому подобным. Страх должен препятствовать и сдерживать, а как можно отважиться на путешествие по морю, не отмеченному на карте, если вы ожидаете нападения? Истину или счастье нельзя постичь без путешествия по дорогам собственного «я». Вы не уплывете далеко, если вы сбросили якорь. Отождествление – это убежище. Убежище нуждается в защите. А то, что требует защиты, рано или поздно будет разрушено. Отождествление несет в себе разрушение, отсюда возникают постоянные конфликты.

Чем больше мы сражаемся за или против отождествления, тем сильнее противодействие пониманию. Если человек осознал весь процесс отождествления, внешний и внутренний, если он понял, что внешнее выражение отражает внутреннюю потребность, тогда открывается возможность для познания и счастья. Тот, кто отождествил себя с кем-то или чем-то, никогда не познает свободы, только лишь в которой и существует полная истина.

Домыслы и тревоги

Как забавно схожи домысел и тревога. Оба они являются продуктом деятельности неустанного размышления. У неугомонного ума должен быть арсенал чередующихся выражений и поступков. Он должен занимать себя постоянно нагнетающимися чувствами и меняющимися интересами. Все это составляющие домыслов.

Домысел – это полное противопоставление ясности и искренности. Распространять слухи означает убегать от себя, а бегство от реальности – причина беспокойства. По своей сути уход от действительности это и есть беспокойство. Озабоченность делами других кажется естественной для большинства людей, что проявляется в массовом чтении газетных и журнальных статей, распространяющих слухи об убийствах, разводах и т. п. Как нам интересно, что другие думают о нас, так и нам ужасно важно знать все о других. Отсюда возникает неявная, едва заметная, вкрадчивая форма цинизма и поклонения авторитету. Таким образом, мы становимся все более и более подвержены влиянию внешних факторов, а внутри пустеем. Чем больше внимания мы уделяем внешнему миру, тем больше чувств и увлечений у нас появляется. Все это играет на руку уму, не знающему покоя, который не способен на глубокий поиск и открытие.

Домысел – это проявление беспокойного ума. Если вы молчите, это еще не означает спокойствие ума. Спокойствие не возникает вместе с воздержанием или ограничением, оно возникает в результате понимания того, что есть. Чтобы понять то, что есть, необходимо быстрое осознание, так как то, что есть, не является неподвижным.

Если бы не беспокойство, большинство из нас, наверное, не чувствовали бы себя живыми. Быть снедаемым како-то проблемой для большинства из нас показатель существования. Мы не можем представить жизнь без проблем. Чем сильнее мы загружаем свои умы проблемами, тем более бдительными, как нам кажется, мы становимся. Постоянное напряжение из-за проблем, созданных самой же мыслью, только оглупляет ум, делая его невосприимчивым и истощенным.

Тогда зачем же эта непрекращающаяся поглощенность мыслей проблемами? Разве тревога решит проблему? Или все-таки решение проблемы придет, когда наш ум успокоится? Но для большинства людей спокойный ум – это что-то пугающее. Они боятся спокойствия, потому что одному богу известно, что они могут обнаружить внутри себя, а беспокойство избавляет от этого. Ум, который вечно боится открытий, вынужден защищаться, а тревога и есть защита.

Из-за постоянного напряжения в силу привычки и влияния внешних факторов, часть нашего сознания стала возбужденной и беспокойной. Современная жизнь поддерживает в нас такое состояние. Она отвлекает наше внимание, что является лишь способом самозащиты. Защита – это сопротивление, мешающее пониманию.

Тревога, как и домысел, имеет сходство с напряжением и важностью, но если присмотреться, то можно понять, что тревога берет свое начало в увлечении, а не искренности. Увлечения постоянно меняются, поэтому объекты тревоги и домыслов тоже изменчивы. Перемена – это всего лишь видоизмененное продолжение. Волнениям и домыслам можно положить конец только тогда, когда вы осознаете причину беспокойства вашего ума. Простое воздержание, контроль или дисциплина не приносят спокойствия, а только отупляют ум, делают его нечувствительным и ограниченным.

Любопытство – это не путь к пониманию. Понимание приходит с самопознанием. Тот, кто страдает, не любопытен, но простое любопытство с его ярким оттенком предположения, является помехой к самопознанию. Предположение, как и любопытство, есть показатель беспокойства ума и каким бы гениальным он ни был, он разрушает понимание и счастье.

Мысль и любовь

Мысль, с ее эмоциональным и чувственным содержанием, не является любовью. Мысль постоянно отрицает любовь. Мысль основана на воспоминаниях, а любовь – это не воспоминание. Когда вы думаете о том, кого вы любите, ваша мысль не является любовью. Вы можете вспомнить привычки вашего друга, его поведение, черты характера, вспомнить приятные и неприятные моменты в ваших с ним взаимоотношениях. Но возникающие картинки и мысли не есть любовь. По своей природе мысль разделяющая. Ощущение времени и пространства, разлуки и скорби порождаются в процессе мышления, а любовь возникает только тогда, когда процесс мышления останавливается.

Мысль неизбежно взращивает чувство собственности. Чувство собственности, сознательное или неосознанное, культивирует ревность. Там, где ревность, нет любви, это очевидно. И все-таки большинство людей воспринимают ревность как показатель любви. Ревность – это продукт мысли, это ее отклик эмоционального содержания. Когда чувство владения или что вами владеют блокируется, возникает такая пустота, что зависть уступает место любви. Все трудности и горести возникают оттого, что мысль играет роль любви.

Если бы вы не думали о ком-то, вы бы сказали, что не любите этого человека. Но разве это любовь, когда все же вы думаете о нем? Если бы вы перестали думать о любимом человеке, то это скорее всего испугало вас, не так ли? Если бы вы перестали думать о друге, который умер, вы бы считали себя предавшим его, не любящим. Вы будете воспринимать такое состояние как бессердечное, равнодушное и таким образом вы станете думать о нем. У вас в руках или в вашей голове появятся фотографии или картинки. Но если вот так заполнять свое сердце воспоминаниями ума, то не останется места для любви. Когда вы рядом с вашим другом, вы не думаете о нем. Только в его отсутствие мысль начинает воссоздавать сцены и переживания, которые уже мертвы. И это возрождение прошлого называют любовью. Поэтому для большинства из нас любовь есть смерть, отрицание жизни. Мы живем с прошлым, с мертвецами, поэтому мы сами мертвы, хотя называем это любовью.

Процесс мышления извечно отрицает любовь. Это мысль эмоционально запутанна, не любовь. Мысль – величайшая помеха любви. Мысль создает разделение между тем, что есть, и тем, что должно быть, на этом разделении основана этика (нравственный закон). Но ни моральное, ни аморальное не знают любви. Структура морали, созданная умом, чтобы укрепить социальные взаимоотношения, не является любовью, а всего лишь скрепляющее вещество, похожее на цементный раствор. Мысль не ведет к любви, не взращивает ее, потому что любовь нельзя вырастить в саду, как растение. Само желание культивировать любовь – результат работы мысли.