Ключи от рая - Дейч Ричард - Страница 83

Двенадцать. Симон испытывал необъяснимое спокойствие, подобного которому не ощущал вот уже много лет. Как это ни чудовищно, он чувствовал себя как дома. И хотя должен был бы испытывать самые противоречивые чувства, ничего этого не случилось. Перед ним люди, которые защищают зло. Худшие из солдат, продающие себя тому, кто больше заплатит. Убивая их, Симон не чувствовал сострадания. Пусть об их деяниях будут судить в загробной жизни — если после сегодняшней бойни о загробной жизни можно будет говорить.

Перестрелка полностью очистила рассудок Симона, обострила его чувства, заставив их откликаться, повинуясь инстинкту. Прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как он оставил службу в итальянской армии, однако ему казалось, что это было только вчера. За всю свою жизнь Симону лишь трижды приходилось бывать в подобной переделке, и, как это ни странно, он ощущал прилив энергии: опасность придавала ему дополнительные силы. Ну а уж если это не опасность, тогда неясно, что вообще понимать под этим словом. И еще Симон ни на минуту не забывал о своем призвании, о том, что является священником. Человеком, которому поручена особая миссия: защищать церковь и веру — любой ценой. Каждое нажатие на спусковой крючок сопровождалось молитвой благодарности, возрождения и прощения. Эту молитву Симон произносил всегда, когда лишал жизни человека. Он произнес ее уже столько раз, что давно сбился со счета.

Симон изо всех сил старался не обращать внимания на боль в правом плече. Пуля прошла навылет; раскаленный металл в значительной степени оплавил ткани в месте входного отверстия, однако выходное отверстие — это уже совсем другое дело. Он чувствовал, как из раны вытекает кровь, пропитывая рубашку. Стрельба прекратилась, вокруг воцарилась полная тишина. Его замысел, состоявший в том, чтобы выманить охранников на себя, увенчался успехом. Ему удалось изрядно уменьшить их количество, но теперь оставшиеся в живых были начеку, и сейчас охоту вели уже они. Эти наемники показали, что справиться с ними непросто, а самое сильное сопротивление оказывает последний противник.

Из дома вышел полковник Т. С. Роберте: это был громадный человек ростом добрых шесть футов и немногим меньше в плечах. Оглядевшись по сторонам, он увидел мертвые тела; определить, сколько из его людей убито и сколько осталось в живых, не было возможности. Проклятое радио вышло из строя; кто-то мастерски поставил помехи.

Расставшийся с морской пехотой Соединенных Штатов, Роберте тем не менее упорно не желал расставаться со званием, поскольку оно помогало ему мгновенно добиться от подчиненных уважения и повиновения. Разумеется, на самом деле звания его лишили по приговору суда военного трибунала. Начальству пришлось не по душе, как Роберте обошелся с тем дурачком-солдатом, особенно если учесть, что наказание завершилось его смертью. Тот факт, что он нанес молодому южанину смертельный удар в висок прикладом автоматической винтовки, а затем попытался свалить всю вину на сержанта, не снискал снисхождения Робертсу во время суда. Однако бежать из армейской тюрьмы оказалось легко, а навербовать солдат удачи — еще легче. По операции «Буря в пустыне» Роберте из тех, кто служил под его началом, знавал многих, кого не устроила быстрая развязка. Не всегда это были самые способные и опытные, но всеми двигало одно: неуемная жажда. Более сильная, чем страсть к деньгам, — жажда крови.

Роберте почесал шрам на носу. Рубец, проходивший от переносицы через всю правую щеку, доставлял ему много неприятностей, — это было напоминание о стычке с уличным бродягой два года назад. Разумеется, больше этот бродяга никого не поранит, и все же Роберте ежедневно поминал последними словами негодяя за то, что тот изуродовал ему лицо.

Никто не проникнет в этот дом — так Роберте обещал Финстеру, и он свое слово сдержит. Он подумал было о том, чтобы связаться с хозяином по сотовому телефону, но затем решил этого не делать. Взять ситуацию под контроль, минимизировать ущерб, отбить нападение. А уже потом будет достаточно времени для донесений.

Включив в доме охранную сигнализацию, Роберте остановился на крыльце, глядя на ярко освещенную местность вокруг. Однако дальше пятна света взгляд не проникал, и полковник мысленно обругал своих людей за тупость. С таким же успехом они могли завязать себе глаза и повесить на грудь неоновые мишени. Достав кольт, Роберте быстро убрал освещение — по одной пуле на прожектор оказалось достаточно. Большие лампы разлетались снопом искр и гасли. Поместье погрузилось в темноту. Что ж, вот он и уравнял шансы. Теперь настал черед переломить ход игры в свою пользу.

ГЛАВА 31

Буш побежал через толпу танцующих; ему в уши била музыка, он продвигался вперед медленно, словно брел по топкой трясине. Молодые и красивые не уступали ему дорогу. Не замечали его нарастающей паники. Кое-кто даже отталкивал плечом или локтем надоедливого американца, неизвестно как попавшего сюда.

Финстер, раскусив обман, устремился к выходу, без труда расчищая себе путь. Еще немного — и он покинет клуб и устремится домой. Миллиардер позволил себе забыться в настоящем, насладиться последней ночью. Переполненный похотью, вожделением, жадностью, Финстер стал таким же, как и те, кем он манипулировал. И хотя его дом охраняла команда из двадцати одного вооруженного до зубов человека, Финстер не сомневался, что они потерпят неудачу. Но он не собирался лишиться в одночасье всего, ради чего столько боролся. Эти ключи являются его судьбой.

По сравнению с полицейским-американцем у Финстера было преимущество; он уже покинул танцевальную площадку и находился всего в двадцати метрах от входной двери. Он потерял Буша из виду, хотя это не имело никакого значения. Ни один человек не вызывал у Финстера серьезного беспокойства: он был абсолютно уверен в себе и своих способностях. Сейчас его заботили только ключи и то, как уберечь их от рук вора и священника. Но когда до двери оставалось десять метров, Финстер налетел на стену. На человеческую стену. Перед ним стоял Буш, все его двести шестьдесят фунтов.

— Прочь с дороги! — крикнул Финстер, перекрывая рев музыки, и его голос прозвучал словно дребезжание разбитого стекла.

Буш не произнес ни слова. Он молча смотрел на человека, внушавшего благоговейное почтение тысячам, десяткам тысяч. На человека, который породил такой страх в душе Майкла.

— Ты отдаешь себе отчет, кто я такой? Да я ослеплю тебя быстрее, чем ты успеешь глазом моргнуть! — Финстер едва сдерживал в своем голосе бешенство, однако не двигался и оставался внешне невозмутимым.

Буш наконец увидел этого человека — не фотографию, не кадры телевизионной хроники; перед ним стоял сам Финстер. Было что-то пугающе неестественное, устрашающее в его полной неподвижности, которая так резко контрастировала с кипящей в нем яростью. И вдруг Буш, посмотрев Финстеру в глаза, осознал, что в них что то не так. Они были не похожи на все то, что он видел до сих пор. Буш не мог это объяснить, но глаза Финстера не лгали. Они не были глазами человека, в них сконцентрировалось само зло. Вопреки здравому смыслу, вопреки логике Буш наконец поверил в то, в чем его так отчаянно силились убедить Майкл и Симон. Какого бы вероисповедания он ни придерживался, передним сейчас стояло олицетворение сил тьмы. Однако в данный момент Буша это не пугало.

— Нет, ты не сможешь меня ослепить, — спокойно произнес он. — Только не здесь.

Финстер, ничего не понимая, попытался отпихнуть его с дороги. Однако великан стоял не шелохнувшись.

— Ты даже не представляешь себе, где находишься, — с убежденностью произнес Буш.

Финстер шагнул вперед, очутившись с ним лицом к лицу.

— Освободи дорогу, пока я не…

— Ты находишься на священной земле, — оборвал его Буш. — Здесь, — он обвел вокруг рукой, — раньше была церковь. Освященная именем Господа. Святилище.