Железный тигр - Хиггинс Джек - Страница 23

– Оставим все это до утра, – решил Драммонд. – Сейчас я в состоянии думать только о еде.

Когда Ахмед передал им тарелки с тушеным мясом и бобами и они приступили к трапезе, в кузов поднялся отец Керриган, сопровождаемый Хамидом.

– Вы не отнесете мистеру Брейкенхерсту что-нибудь поесть? – сказал Керриган Ахмеду и, нахмурившись, обратился к Драммонду: – Не слишком ли вы были с ним жестоки? У любого на его месте могли немного сдать нервы. Вы все люди.

– А вот о людях он никогда не думал, – спокойно заметил Драммонд.

Старый священник помрачнел еще больше, понимая, что здесь есть что-то такое, чего ему пока знать не дано. Драммонд обошел машину и сел в кабину.

Он сидел в тепле и курил, а Ахмед принес ему кружку крепкого, обжигающе горячего чая. Немного спустя появился Шер Дил.

– Я составил расписание дежурств. Вы смените Амала на дороге в десять, а потом будете здесь в карауле один час с четырех утра. Подъем для всех в пять. Нам предстоит трудный день.

Он исчез в темноте, и Драммонд натянул на голову отороченный мехом капюшон куртки. Сейчас десять. Есть еще время поспать пару часов. Он устроился в углу и закрыл глаза.

Он бежал по длинной темной дороге, а где-то впереди была Джанет. Она звала его, а он знал, что сзади, за ними, что-то ужасное. Он бежал все быстрее, а дорога превратилась в настоящее болото, и он уже увязал в этой тине по щиколотку. Завеса дождя становилась все плотнее, и вот он уже потерял девушку из виду. И только по звуку ее голоса он догадывался, что она еще здесь. Голос все затихал, его охватил страх, и вдруг какое-то чудище грубо схватило его за плечо.

Драммонд вдруг проснулся, ощутил ночной холод и понял, что кто-то трясет его изо всех сил. Он заворчал и потянулся. Из темноты раздался голос Ахмеда:

– Мне кажется, вам приснился дурной сон, сагиб.

– Что, уже пора?

– Да, сагиб.

Драммонд пару раз глубоко вздохнул, чтобы прийти в себя, натянув перчатки, взял автомат, открыл дверцу и спрыгнул в грязь.

Он шел через сосновую рощицу к дороге под непрекращающимся дождем. Темнота, казалось, еще более сгустилась.

Пройдя немного, он остановился и тихо позвал:

– Амал, где ты?

Бенгалец выступил из темноты и подошел к нему.

– Драммонд-сагиб?

– Что-нибудь было?

– Ничего, только дождь и снова дождь. Скоро пойдет снег. Я знаю, так бывает в это время года.

– Будем надеяться, что этого не случится, – ответил Драммонд, и бенгалец исчез в темноте.

Драммонд отыскал упавшее дерево и уселся на него, сложив руки и положив автомат на колени. Но холод пробирал его до костей, и время от времени он вставал и немного прохаживался вокруг, притопывая, чтобы согреться. Наконец, плюнув на все предосторожности, он закурил сигару. Она была отвратительной, но от тлеющего в темноте огонька ему стало как-то спокойнее. Докурив, он тут же закурил другую.

И вдруг ему послышались какие-то звуки. Он вскочил, стал прислушиваться и наконец понял, что кто-то идет к нему по грязи от лагеря. Потом шаги ненадолго смолкли, будто идущий на секунду растерялся, и снова возобновились, но теперь они были почти крадущимися.

Драммонд очень осторожно положил горящую сигару на ветку дерева, а сам скользнул в темноту.

Он прошел назад по кругу, так, чтобы наверняка оказаться позади идущего, и потом двинулся вслед за ним. Сквозь мглу он увидел очертания человека, а перед ним огонек горящей сигары. Драммонд бросился вперед, положил незнакомцу руку на плечо, а когда тот обернулся, ударил его кулаком в живот.

Неизвестный корчился на земле, а Драммонд зажег спичку. Это был Брейкенхерст, и его русский автомат, из тех, что лежали в грузовиках, валялся рядом в грязи. От дождя спичка зашипела и погасла.

Немного погодя Брейкенхерст застонал и сел.

– В чем дело? – спросил он дрожащим голосом.

– Напрасно вы подкрадывались в темноте, – заметил Драммонд. – Это можно неправильно понять.

– Я хотел поговорить с вами, и только, – сказал Брейкенхерст. – С вами одним. Хотел объяснить, что произошло в Садаре. Когда перекрытия начали обваливаться, я ничего не соображал. Не понимал, что происходит. Я кинулся в «лендровер», и когда больше никто не выскочил из дома, решил, что все погибли.

Драммонд знал, что это наглая ложь, но решил не показывать виду.

– Ничего страшного. С кем не бывает.

Брейкенхерст поколебался немного, а потом спросил:

– А вы кому-нибудь говорили об этом?

Драммонд отрицательно покачал головой:

– Только я и Хамид знаем об этом, но нас тревожат куда более важные вещи. – Он стоял над ним в темноте, спокойный и непреклонный. – Идите лучше спать. Это вам на пользу.

Брейкенхерст поплелся назад, не сказав ни слова, а Драммонд вернулся к своему дереву. Спустя полчаса его сменил Шер Дил.

– Ничего не произошло?

Драммонд покачал головой.

– Все спокойно, – ответил он и начал пробираться по грязи обратно к лагерю.

Он забрался в кузов и лег, натянув одеяло на плечи. Он промерз до костей и все-таки не чувствовал себя несчастным. Вовсе нет.

Драммонд медленно просыпался, зевая и поворачиваясь на бок. Джанет, согнувшись над спиртовкой, ждала, когда закипит вода в котелке. Ее лицо было наполовину в тени.

– Который час? – тихо спросил он.

Она посмотрела на часы.

– Начало четвертого. Я так и не смогла заснуть.

Она заварила чай и налила его в две кружки. Драммонд и Джанет молча сидели рядом, освещаемые отблесками пламени. Немного спустя он осторожно спросил ее:

– Простите, Джанет. Вам страшно?

– Наверное, да, страшно, – просто ответила она. – Даже после Вьетнама. Вы считаете, что нам удастся выбраться?

Он хотел было ответить что-нибудь ободряющее, но, взглянув на ее спокойное, печальное лицо, понял, что не сможет этого сделать.

– Я не совсем уверен. Как говорит Шер Дил, если китайцы смогут быстро продвинуться по тому берегу, то они нас опередят. Они постараются найти лодки в Хуме или какой-нибудь другой деревне на берегу реки. Тогда они переправят солдат и без труда перережут дорогу.

– А этот мост, о котором говорил Шер Дил? Как вы считаете, может там что-нибудь случиться?

– Всегда может что-нибудь случиться. Какой смысл думать об этом заранее? – Он улыбнулся. – А что вы будете делать, когда все кончится?

– Наверное, поеду в Чикаго с Керимом. А потом судя по обстоятельствам. У меня как-никак три месяца отпуска.

– А потом?

– Пока сама не знаю. Поеду туда, куда пошлет меня Общество.

– И вам не надоела такая цыганская жизнь?

– Это вопрос или предложение?

Он покачал головой:

– Предложение, говорите... Я мог бы предложить вам безбедную жизнь, Джанет. Но дело даже не в этом. Мне сорок лет, я бывший летчик, куда только не летал, навидался всякого. Я хочу наконец где-то преклонить голову. Не очень-то складное предложение?

– Я знаю только одно, – спокойно ответила она, – если мы сейчас расстанемся, то всю жизнь не сможем себе этого простить.

Он сидел, глядя на огонь и держа ее за руку. Потом вздохнул, поднялся на ноги и сказал:

– Пойду пройдусь. Мне надо побыть одному.

Джанет осталась сидеть где и прежде, в темноте. Немного спустя через задний борт машины перелез Хамид. Он налил себе чаю и расположился с другой стороны спиртовки.

– Я должен был разбудить Джека. Он сменяет меня в четыре.

– Верно. Он был здесь. Вышел немного подышать.

– У вас это серьезно? – спросил Хамид.

Она пожала плечами.

– Какой может быть серьезный разговор в четыре часа утра? Он сейчас решает, не слишком ли стар для меня.

Хамид кивнул.

– Джек просто устал, только и всего. – Он немного поколебался, а потом все-таки решил продолжать: – Джек не знает, что мне это известно, Джанет, но по крайней мере последние пять лет он работал на британскую разведку, летал в приграничных зонах самых недружественных стран.