За час до полуночи - Хиггинс Джек - Страница 18

Роза держалась очень прямо, курила сигарету и демонстративно отворачивалась от них. Один из парней сказал ей что-то, я не мог расслышать, что именно, и остаток кофе из чашки полетел ему в лицо.

Мужчина на Сицилии считает, что женщина существует, для того, чтобы удовлетворять, его потребности. Быть публично отвергнутым – немыслимое оскорбление. Несколько глазеющих мальчишек начали хихикать, и парень в бешенстве потянулся через стол, рывком притянул Розу и замахнулся для удара.

Тут я схватил его за плечо и развернул лицом к себе. Несколько мгновений мы стояли, рассматривая друг друга, пока я не нанес ему удар левой в скулу, после чего выражение его лица стало постепенно меняться. Я не произнес ни слова. Он поднес руку к щеке; его друг подошел и дернул его за рукав. Они отступили с побелевшими лицами, затем повернулись и поспешили прочь.

Роза подошла ко мне, поправляя свой пиджак.

– Что бы вы делали, если бы они вместе набросились на вас? Стреляли бы в них?

– Но они этого не сделали, – возразил я.

– Конечно, они же знают, что с мафией лучше не связываться.

– Но откуда они могли знать, что связываются с ней?

– Не стоит кокетничать, мистер Вайет. Вы давно не смотрели в зеркало? У вас на лице большими буквами написано «мафиози». Агрессивность, самоуверенность, высокомерие. Вы почему-то даже ничего не сказали этому несчастному созданию? Вот что самое унизительное.

– Для вас или для него? – Она замахнулась, чтобы дать мне пощечину, но я отвел ее руку. – Бедняжка Роза. Она носит нейлоновое белье и платья из Парижа и Лондона, но ее гложет чувство вины за свое благополучие. Почему? Ее братья и сестры все еще живут в таком же вот свинарнике.

– Похоже, – кивнула она. – Вы очень умны, мистер Вайет, не так ли?

– Стаси, – поправил я. – Зови меня Стаси. А сейчас давай пойдем погуляем.

Выйдя из деревни, мы очутились на живописном склоне, который вывел нас на гребень близлежащей горы. За ним вдали виднелась полоска леса; выше скала обнажалась и завершалась каменным пиком, дрожащим в дымке нагретого воздуха.

Я захватил с собой бинокль из машины и, развернув на земле карту, которую дал мне Серда, стал тщательно сверяться с местностью.

– Операция возможна? – спросила она, когда "я сложил карту и убрал бинокль в футляр.

– Думаю, да.

– Но ты не собираешься рассказать мне, каким образом вы провернете дело?

– По-моему, ты приехала сюда на прогулку.

Она стукнула меня кулачком в плечо.

– А по-моему, ты можешь вывести из себя кого угодно.

– Ну ладно, – пошел я на мировую. – Давай забудем обо всем, кроме того, что здесь хорошо. Будем вести себя как беззаботные влюбленные, доверяя друг другу восхитительные мечты.

Она весело рассмеялась, запрокинув голову, и, когда я взял ее за руку, не отдернула ее.

Склон был весь усеян желтыми головками одуванчиков с вкраплением васильков, бархатистых офрисов и серебряно-голубых горчавок. Примерно с час мы бродили, а потом расположились в ложбине, прогретой солнцем, завели разговор и закурили.

Я оказался прав. Она родилась в деревне, очень похожей на Беллону, в окрестностях Мессины. Ее дядя со стороны матери, вдовец, имел маленькое кафе в Палермо. После смерти его единственной дочери ему стала необходима помощница в делах. Ни один сицилиец не станет брать кого-то со стороны, если есть подходящий человек в семье.

Позже, когда ей уже исполнилось восемнадцать, она вышла замуж за средних лет владельца такого же заведения, который освободил ее от уз брака, тихо отойдя в мир иной около года назад.

У меня создалось впечатление, что Хоффер посещал ее кафе и там познакомился с ней, но она не хотела вдаваться в подробности. Ясно было, Роза смогла стать такой, как он хотел: послушной, но в то же время современной во всем, искушенной женщиной. Даже с ее природными способностями и волей это оказалось далеко не просто.

Между делом она подбросила и мне несколько вопросов, и я вдруг с удивлением понял, что послушно ответил на них. Выслушав меня внимательно, она сменила тему.

– Невероятно, – произнесла она задумчиво. – Ты такой чуткий. Даже трудно себе представить, что можешь убивать так безжалостно и хладнокровно, как прошлой ночью.

– Так ты знаешь о вчерашнем происшествии? – изумился я. – Кто тебе сказал?

– Полковник Бёрк, а что? – Она ответила прежде, чем успела подумать. – Он рассказал обо всем Карлу в моем присутствии.

Разве что-нибудь в мире еще может меня удивить? Ягромко расхохотался, и она спросила, что смешного в ее словах.

– Так, ничего, – ответил я. – Просто жизнь – одна большая шутка.

Я повалил ее на спину и поцеловал долгим поцелуем. Она продолжала прямо смотреть на меня. Ее лицо стало безмятежным, а глаза по-особому засветились. Она не пыталась остановить меня, когда я расстегнул блузку и моя рука скользнула ей на грудь. Сжав ее твердый сосок пальцами, я заметил, как капельки пота выступили у нее на бровях. И снял их поцелуем.

– Брючный костюм у женщины – современный пояс верности. Лучшая защита женского целомудрия, – улыбнулся я.

– Но не полная, – ответила она.

– Да, не полная.

Я снова поцеловал ее, и на этот раз ее руки обвились вокруг моей шеи. Отвечая на поцелуй, она была восхитительно желанной, но совершенно ненадежной.

Возвращались мы назад совсем другим путем, так что сверху, с расстояния футов в двести, нам открылся огороженный стеной сад позади винного магазина. Я заметил красную «альфа-ромео», стоявшую в сарае, и двоих мужчин, разговаривавших о чем-то перед входом. Достав бинокль, увидел, что беседовали Серда и Марко Гаджини.

Пока я рассматривал парочку. Роза прошла немного вперед, собирая полевые цветы. Я ничего не сказал ни ей, ни тем более Серде, когда мы дошли до магазина. Бёрк уже поднялся, но тем не менее выглядел и, видимо, чувствовал себя отвратительно. Я устроил его на заднем сиденье, а Роза села рядом со мной.

Когда мы тронулись в обратный путь, он сохранял спокойствие примерно ярдов сто, а потом взорвался:

– Ты так и не собираешься мне ничего рассказать? Что-нибудь нашел?

– Нашел, где прячется Серафино.

– И мы можем туда добраться?

– По-моему, да. Помнишь операцию в Лагоне?

– Где мы прыгали с парашютами за монахинями? – Он нахмурился. – Ты предлагаешь повторить?

– Другого способа нет, – ответил я. – У тебя есть исправные парашюты?

– Без проблем. Мне их завтра же доставят с Крита. Слушай, а ты уверен, что надо так?

– Я расскажу тебе все подробно, когда приедем. А сейчас попробуй еще поспать.

– Поспать? – Он кисло усмехнулся. – Теперь я вряд ли когда-нибудь усну.

Он забился в угол, а я заложил «фиат» в крутой вираж, подняв облако пыли. Взглянув на него в зеркало, улыбнулся.

Мы добрались до Палермо к вечеру, но я напомнил Бёрку еще об одном неотложном деле, которое нам предстояло выполнить до возвращения на виллу. Мы заехали в банк Хоффера, представили его чек и попросили выписать счет на предъявителя в одну швейцарскую торговую компанию, которую я указал. Счет оставили в депозитном сейфе банка, откуда его можно было забрать, лишь предъявив ключ, который нам дали, и поставив подпись Бёрка.

Вся возня с чеком и счетом его раздражала, в основном потому, что я напирал на него, а он не терпел насилия. Вложив выписанный счет в большой вощеный конверт, который вручил мне банковский служащий, я дал его Бёрку запечатать, чтобы хоть немного его успокоить. Я предложил ему взять ключ, и он аккуратно убрал его в свой бумажник.

По каким-то причинам Шон продолжал дуться. Я же почувствовал глубокое удовлетворение от выполненного долга.

Глава 9

Когда мы прибыли на виллу, Хоффер еще не вернулся. Роза сразу же исчезла в душе, я мечтал о том же, но Бёрк, видимо, почувствовал прилив сил.

– Ты бы выпил кофе и принял душ до возвращения Хоффера, – миролюбиво уговаривал его я. – Если он застанет тебя в таком виде, может пожалеть о своих затратах.