Тысяча ликов ночи - Хиггинс Джек - Страница 17

В голосе Дженни слышалась глубокая грусть. Марлоу промолчал, не зная, что говорить; на некоторое время в комнате повисла тишина, потом Дженни быстро проговорила:

– Но все это было так давно. Еще до всемирного потопа.

Марлоу нахмурился. Чего-то в словах Дженни он не понимал.

– Потом что-нибудь случилось? – спросил он.

Она пожала плечами.

– Отец разорился. Оказался втянутым в какое-то финансовое мошенничество. – И коротко добавила: – Он застрелился.

– Сочувствую вам, – отозвался Марлоу. – Страшный конец.

Она с грустью пожала плечами.

– Колоссальная неприятность для человека, который родился богатым, – это то, что он уже не представляет себе жизни без больших денег. А это означает, что для такого человека решение некоторых проблем часто оборачивается неприятностями.

Картина постепенно прояснялась.

– И вы уже нашли свое решение?

– Такое решение, как правило, найти бывает трудно. Как вы думаете, мистер Марлоу, сколько мне лет?

Он пожал плечами:

– Трудно сказать. Восемнадцать – девятнадцать.

Она рассмеялась.

– В следующем месяце мне исполнится двадцать восемь. В семнадцать лет я вышла замуж за богатого человека, потому что мне хотелось уверенности и безопасности. Он устроил мне десять лет адской жизни. Он был неверным мужем, пьяницей и под настроение не отказывал себе и в том, чтобы бить меня. Я терпела, потому что у меня не хватало смелости уйти и встретиться лицом к лицу с жизнью. Когда муж погиб в автомобильной катастрофе в прошлом году, я подумала, что теперь-то я свободна. Но, к несчастью, он не оставил мне ничего, кроме долгов.

– И здесь вмешался О'Коннор? – предположил Марлоу.

Она кивнула:

– Верно. Он единокровный брат моего отца. Я о нем очень мало знала. Знала, что у него в молодости был крупный скандал и он должен был покинуть дом. Он нашел меня полгода тому назад и предложил взять меня к себе.

– И вы согласились?

Дженни пожала плечами.

– А почему бы и нет? Я слабая женщина. Он добр ко мне. – Она обвела рукой комнату. – Каким-то странным образом он даже гордится мною. Ему нравится, что люди знают, что я его племянница. Я полагаю, он ищет видимости респектабельности именно теперь, когда стал богатым.

– И вы счастливы? – спросил ее Марлоу.

Она печально улыбнулась.

– Разве в Библии не сказано, что мы должны расплачиваться за свои слабости, мистер Марлоу?

Она как-то странно засмеялась и потянулась за сигаретой к серебряному ящичку, который стоял возле нее на маленьком столике.

– У меня есть все, чего я хочу. Все. Но временами я так одинока. Чертовски одинока.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, и у Марлоу снова пересохло в горле. Свет от камина играл бликами на лице Дженни, и он увидел слезы в ее глазах. Потом она уронила сигарету, и ее лицо скривилось, как у обиженного ребенка.

– Так одинока, – повторила она. – Так чертовски одинока.

Марлоу поднялся на ноги, в нем все кипело, в ушах стоял шум, и он двинулся вперед, а она протянула руки и привлекла его к себе. Ее губы жадно приникли к его губам, и она простонала его имя. Когда он обхватил ее, она закричала в экстазе и, словно тигрица, вцепилась в него; вздымающаяся волна страсти подхватила их.

Комната была погружена в полутьму, и только последние тлеющие огоньки в камине освещали ее. Дженни потянулась и потерлась головой об его плечо.

– Нам надо идти, – сказал он ей. – Уже девятый час. Обед, который ты заказала, перестоялся.

Она нежно прильнула к нему и обняла за шею.

– Не стоит торопиться, – ответила она. – Из гаража еще не звонили насчет автомобиля.

Марлоу потянулся за сигаретой и прикурил от серебряной настольной зажигалки, стоящей рядом с ящичком для сигарет. Он выпустил длинную струю дыма в темный потолок, а она, теребя на груди его рубашку, спросила:

– Скажи, ты и в самом деле хочешь вступить в схватку с моим дядюшкой?

– Не вижу причин, почему бы и нет.

– Но у тебя нет никаких шансов, – сказала она, снова обнимая и целуя его. – Я не хочу, чтобы ты пострадал.

Он улыбнулся, и его зубы блеснули в полумраке. Дженни отодвинулась от него.

– А что здесь смешного? – спросила она.

– Считай, что это твое последнее замечание, – ответил Марлоу. – Видишь ли, я-то думаю, что как раз твой дядюшка может кончить свою карьеру очень печально.

Марлоу взглянул на светящийся циферблат своих часов и заметил:

– Вот теперь Мак как раз отправляется в Лондон.

Дженни включила настольную лампу, и он увидел на ее лице удивление.

– Но зачем ему ехать в Лондон?

Марлоу пожал плечами.

– Чтобы продать партию товара на самом большом рынке в мире, в Ковент-Гардене. Даже твой дядюшка не в состоянии срезать там цены.

– О, мне кажется, это блестящая идея. Надеюсь, она сработает для вас, – улыбнулась Дженни и крепко обняла Марлоу.

Она поднялась, потянулась и, глянув на себя в зеркало, вскрикнула:

– Боже, ну и вид у меня! Я должна переодеться, а ты поправь свой галстук, как примерный мальчик, и выпей еще, пока я не приведу себя в порядок. Но прежде я должна позвонить в гараж и выяснить, в чем задержка.

Марлоу наливал себе «Мартини», слушая из прихожей ее приглушенный голос, – она говорила по телефону. Тут же Дженни, приоткрыв дверь, объявила:

– Они доставят машину совсем скоро, минут через пятнадцать.

Дженни снова скрылась за дверью, а Марлоу стал лениво просматривать какой-то журнал, но скоро отбросил его в сторону и начал обдумывать события сегодняшнего вечера. Он даже не пытался притворяться перед самим собой, будто влюблен в Дженни О'Коннор, зная, что это особый вид отношений между мужчиной и женщиной, который испытал до этого всего один раз в жизни: приходят в действие, какие-то железы внутренней секреции, вызывающие страстное желание немедленно получить сексуальное удовлетворение.

Марлоу снова посмотрел на часы. Было почти девять. Сейчас Мак уже наверняка отправился. Он попытался в уме подсчитать время, когда Мак доберется до Лондона. Примерно в три утра, и потом вполне может вернуться к ленчу. Если только намеченному ими плану ничто не помешает. Если план почему-либо сорвется, Магеллан, несомненно, навсегда лишится своего дела.

Щелкнул замок двери, и Дженни вошла в комнату. На ней было черное трикотажное платье без рукавов, прекрасно обрисовывающее ее стройную фигуру. Глянув на себя в зеркало, она довольно улыбнулась, достала меховое манто и накинула его на плечи.

– Я начинаю сомневаться, могу ли я показаться с тобой, такой шикарной, – сказал Марлоу. – Да и денег у меня маловато.

– Об этом не беспокойся. У меня хватит на двоих.

На какой-то момент в нем взыграла мужская гордость, потом он усмехнулся. А почему бы и нет, в конце концов? Ведь это деньги О'Коннора. Снаружи просигналила машина, и когда Дженни открыла дверь, они увидели механика в белом комбинезоне, стоящего возле «ягуара».

– Теперь у вас не будет с ним забот, мисс О'Коннор! – приветливо сказал он.

– Спасибо, Джерри, – поблагодарила она; повернувшись к Марлоу, сказала: – Вы можете повести машину, если хотите.

Он помог Дженни сесть в машину, а сам обошел ее спереди и сел за руль.

Управлять такой машиной было просто мечтой; когда они выехали на главную дорогу, ведущую от Барфорда, Марлоу ускорил движение, пока стрелка спидометра не остановилась на восьмидесяти милях в час.

– Какая прекрасная машина, – похвалил он.

– Лучшая из всех, – подтвердила она. – Тебе хотелось бы иметь такую же?

Он немного поколебался, подумав, не рассказать ли ей о своем прошлом. О тех днях, когда он постоянно водил автомобили, подобные этому. Когда у него было все: деньги, костюмы, женщины. Промолчал потому, что внезапно понял, что подобные вещи потеряли для него ценность. Машина и есть машина, у нее мотор и четыре колеса, и она доставляет тебя из одного места в другое. Так ли уж важно иметь именно такую, которая стоит две тысячи фунтов?