Весь мир театр - Акунин Борис - Страница 76

Сога. Я спрашивал уже вас, допытывался я: попробуйте припомнить отвергнутых мужчин.

Идзуми. Да разве всех упомнишь? Они, как стая мух. Жужжат и докучают: «Моею стань, моей!» Они не понимают, что истинный югэн манит, но ускользает, схватить его нельзя.

Мне не нужны объятья и клятвы не нужны. На свете нет мужчины, кого я полюблю.

Сога слушает, низко опустив голову. Голос Идзуми смягчается.

Один лишь вы, друг милый, понять меня смогли. А ведь вначале тоже молили о любви. Но вы великодушны, довольно вам того, что я в вас благородство и преданность ценю.

Жестом приглашает ронина подняться в дом. Входя, он отодвигает сёдзи еще шире и оставляет их открытыми. Они садятся: Идзуми перед шкатулкой, в профиль к залу: Сога напротив.

Сога. Я вел себя нелепо. Как если бы желал цветком не любоваться, а скомкать и сорвать. Смотрю на вас — и счастлив. Вы рядом — жизнь полна. Такому совершенству весь век бы я служил.

Идзуми поднимает крышку ларца — в ней зеркало. Гейша грустно смотрит на свое набеленное лицо.

Идзуми. «Весь век» у гейши краток. Увянет красота и нету совершенства, один сухой листок… Когда по этой коже проляжет сеть морщин, я долго ждать не стану — себе я поклялась. К чему и жизнь, когда в ней померкла Красота? На то в моей шкатулке лежит вот эта вещь. (Достает острый стилет и смотрит на него.) Удар, немного боли, и срезан мой цветок. Не дам ему увянуть, югэна не предам!

Сога. Ну что за разговоры! Вам двадцать лет всего! Поверьте, есть на свете иная красота. Она взамен приходит телесной красоте, когда свой путь по жизни красиво ты пройдешь…

Идзуми (легкомысленным тоном, пряча стилет). Вы правы, это будет еще не скоро так. Ведь молодость продлится лет пять иль даже семь…

Сказитель бьет а барабан.

Гейша меняется в лице, голос дрожит.

Ах, как могла забыть я? Совсем из мыслей вон: рука чужая хочет обрезать мой цветок…

С испугом оборачивается к саду, как если бы тот таил в себе угрозу. Сога тоже, положив руку на меч. Оба застывают.

Свет медленно гаснет, занавес закрывается.

Поворот сцены.

Заброшенный храм. Ночь. Н глубине смутно темнеет большое изваяние Будды.

Сказитель бьет в барабан. Нервно озираясь, входит Футоя. У него в руке небольшой, но тяжелый мешок, в котором что-то позвякивает.

Ждет, оглядываясь и вздрагивая от каждого шороха. Время от времени гремит гром, вспыхивают зарницы.

Сказитель.

Сказитель бьет в барабан, вспыхивает молния.

Голос Невидимого (гулкий, непонятно откуда идущий). Я здесь. Приступим к делу. Знать, важное оно, уж если ты с синоби связаться пожелал.

Футоя от неожиданности чуть не подпрыгивает. Не знает, в какую сторону смотреть. В конце концов адресуется к статуе.

Футоя.

Невидимый. Как звать? Когда? И сколько? Вот что мне нужно знать.

Футоя. Как звать? Идзуми, гейша. Когда? Тут сложность есть. Заказец хорошо бы исполнить не тотчас, а в миг, когда подам я условленный сигнал. У них в саду «Янаги» там яблонька растет. На ней сломаю ветку — ну, стало быть, пора…

Невидимый. Ага, заказ с отсрочкой, готовность — миг любой. То первого разряда по сложности контракт.

Футоя (поспешно). Мне все расценки ваши посредник сообщил. И я доставил сумму — тут ровно тыща рё.

Показывает мешок, не знает, как его передать.

Невидимый. Сказал тебе посредник, что, сделавши заказ, его ты никогда уж не сможешь отозвать? Таков закон наш древний: коль кто приговорен, во что бы то ни стало он должен умереть.

Футоя (кланяясь). Зачем же отзывать мне, раз деньги заплатил?

Невидимый. Клади мешок к подножью. Контракт наш заключен.

Сказитель бьет в барабан.

Футоя кладет мешок к подножью статуи и пятится.

Невидимый. Мой воин самый лучший исполнит твой заказ. «Неслышимый» — вот имя, мной данное ему.

Футоя (робко). Мне сказывали, будто положено у вас взамен расписки штучку такую выдавать…

Невидимый. Да, мой дракон из яшмы. Есть у меня кинжал с драконом на эфесе — знак ранга моего. Вернуть ты мне обязан священный талисман, когда исполнен будет с тобою наш контракт.

Футоя. А как же я узнаю, кому отдать его?

Невидимый. Посланец мой предъявит кинжал с клинком «змея».

Удар барабана. Луч прожектора освещает изваяние Будды. Видно, что из-за статуи высовывается рука, держащая длинный кинжал с извилистым, как шея, клинком. Вторая рука отвинчивает с рукоятки иавершье и бросает купцу. Тот подхватывает яшмового дракона, почти тельно прижимает колбу, кланяется. Луч гаснет.

Невидимый. Но знай, купец Футоя, в ответе ты за знак. И если пропадет он, заплатишь жизнью ты.

Купец застывает в позе ужаса. Удар барабана одновременно со вспышкой молнии. Тьма.

Занавес закрывается. Поворот сцены.

Сад перед павильоном Идзуми. Сёдзи закрыты. На энгаве сидит Окасан, с ней рядом приемные дочери. По бокам — ученицы Юба и Сэн-тян с большими веерами в руках. Ярко светит солнце. Жарко.

Из-за угла выглядывает Сога, как всегда, настороже.

Сказитель.

Сказитель бьет в барабан. Все начинают двигаться: дамы, ученицы с веерани, то появляющийся, то исчезающий Сога.

На сцену выходит Неслышимый. Он одет не в кимоно, а в обтягивающее трико, размалеванное шутовскими разноцветными полосами. Лицо закрыто сплошной шелковой маской, где нарисована дурашливая физиономия со ртом до ушей. У него при себе сумка с реквизитом. Неслышимый подходит вихляющей клоунской походкой к Окасан. Сэн-тян хихикает, прикрыв рот ладошкой.