Тайное учение Пятого Евангелия (от св. апостола Фомы). - Каптен (Омкаров) Юри (Артур) Леонардович - Страница 62

Монашество чаще всего воспринимается как наполовину уродливое искажение «нормальной жизни», но какую жизнь вы считаете нормальной. Ведь все мирские понятия о свободе — это, на самом деле, утверждение тотальной власти греха. Так что монашеская жизнь, если брать ее в идеальном случае, оказывается наиболее нормальной и естественной, так как жизнь Духа вплоне и нормально естественна.

Я никак не агитирую за тотальное распространение монашества, и этот путь, конечно, не для всех. И для некоторых людских единиц возможно более целесообразным оказывается монашество в миру… Но в любом случае, развитие внутреннего христианства возможно для всех.

Внутренним христианством следует считать глубокое медитативное погружение в как в учение Иисусово, так и в собственное свое постижение этого учения. Внутреннее христианство основано на самоанализе, различении, тщательном отслеживании существующих своих недостатков, духовной самодисциплине, систематическом ежедневном молитводелании… Эти аспекты во-многом основаны на уединенной келейной молитве.

Но не подумайте, что этот внутренний христианский опыт противоречит или может заменить внешнюю практику: регулярное посещение храма Божьего, участие в коллективных богослужениях… Наибольшие результаты, конечно, могут быть достигнуты умелым сочетанием внутренних и внешних аспектов практики.

Церковь — вовсе не враг духовному прогрессу, но помощница. И посещение церкви — не цель жизни, но средство. Церковь вообще свята, хотя конкретные люди в ней могут работать совершенно разные. И если во время литургии у батюшки в кармане звенит радиотелефон или сиреной взвыло противоугонное устройство его белого «Мерседеса», то виновата в этом вовсе не литургия!

Сейчас, благодаря массовому тиражированию парапсихологической, оккультной и эзотерической литературы, все возрастает процент людей, чье развитие проходит вне всякой церковности. Что же, и в этом есть воля Бога. Но давайте разберемся, что есть что и что к чему?

Экстрасенсорика не противоречит православию, как не противоречит ему, например, и теория сопротивления материалов (сопромат). Православный использует во время еды тарелку, не думая об упругости фарфора или о значениях коэффициента температурного расширения… Это все разные вещи. Экстрасенсорика или парапсихология — они дают утилитарные знания и навыки, тогда как религия позволяет достичь Бессмертия, а вот оно-то уже выходит за рамки простого утилитаризма.

Религия — учение об Освобождении, в то время как все остальные «учения» или «доктрины» суть практики, развивающие способности, относящиеся к области четырех низших тел — Физическому плотному, Эфирному, Астральному и Ментальному телам. Религия, в то же время, — самое оптимальное и универсальное руководство для слепых к видению энергий и тонких миров людей. Разве она может устареть?

Религия изначально заявляет о чистоте помыслов и действий, то есть дает ориентиры, частично или полностью отсутствующие в «околодуховных кругах»…

Большее может включать в себя меньшее, но не наоборот. Религиозный человек может иметь некие навыки или обладать большими способностями, но последние никак не являются альтернативой религии, и веры сами по себе не прибавляют.

Вера — это духовная способность, и эта способность не рождается из ничего, но нарабатывается постепенно и увеличивается по мере подлинно духовной практики. Теософы часто Вере противопоставляют Знание, но скажите на милость — какое «знание»: книжно-интеллектуальное или практически реализованное. Но тогда, коль «Тайная Доктрина» Е. П. Блаватской заменяет вам Библию, поучаствуйте в пралайе, переместитесь с глобуса А на глобус Б планетарной цепи…

Священник, в ходе исповеди или в других случаях, работает с вашей аурой, точнее он помогает вашему собственному высшему-«Я», или Искре Божьей, в очищении и преобразовании ауры. Ибо аура должна быть сначала очищена для того, чтобы стали возможными ее дальнейшие преобразования… Но сам священник может ничего не знать ни о семи телах, ни о панча-коша. Многие вещи в ходе религиозной практики совершаются автоматически, и конечный результат всегда важнее промежуточных ступеней.

Можно даже сказать, в терминах мексиканских толтеков, что священник во время литургии, на исповеди или во время причащения смещает вашу точку сборки. Это действительно так, но что из этого следует: правильность книг Кастанеды взамен «неправильности» православия? Но ни Иисус, ни Кастанеда не будет за вас развиваться, развиться вам предстоит самим, и церковь здесь — куда более проверенная помощница, нежели практикование мексиканской магии на свой страх и риск.

Или кто-то практикует Хатха-йогу, наивно полагая, что Бог сам по себе войдет в очищенную йогической практикой телесную форму. Но евангельская притча о нечистом духе (Мф 12:43–45) совершенно точно опровергает это заблуждение:

«Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого.»

И если человек забывает развивать свою религиозность из-за занятий йогой, то грош цена такой йоге! Она скорее опасна, нежели полезна.

Заметьте, что я не отвергаю целесообразность Йоги; просто она не должна стать альтернативой молитвам и сугубо религиозных практик.

Не меньшую опасность может нести в себе и вульгарное понимание экуменизма. Да, Бог — воистину един, и Он отразил Себя в каждой мировой религии. Но, во-первых, религиозные конфессии (даже в пределах одного христианского учения) зачастую различаются по своей глубине и целостности. А, во-вторых, из истинного факта, что Бог един, вовсе не следует, что можно сегодня быть буддистом, завтра — мусульманином, а послезавтра — индуистом. Это будет вульгарным проявлением экуменизма… Истинный экуменизм, коль человек будет придерживаться такого пути, состоит в том, чтобы, находясь на базе одной религии, не осуждать другие, а наоборот — учиться у всех, у кого только можно научиться Истине.

Попытки найти единственно верное учение — следствие незрелости, так как и здесь умственное принятие доктрин, интеллектуальные поиски истинной доктрины, путается с внутренним духовным поиском. Да, предположим, что вы нашли единственное верное и окончательное учение, но что из этого следует? — что вы должны сидеть, ничего не делая, и уже радоваться этому поверхностному по своей сути факту?

Каждая религия — самодостаточная, в том смысле, что она одна, сама по себе, позволяет человеку прийти к состоянию Освобождения, а по тому, строго говоря, обращаться к другим религиям, находясь уже в одной из них, можно считать грехом. Это напоминает плавание по поверхности, вместо углубления внутрь…

Но, вместе с тем, ни одна из существующих ныне религий еще не отображает всю систему метафизических соответствий, космических связей, аспектов Реальности, которых не счесть. Поэтому каждая религия — это неполное учение, хотя бы ввиду человеческого несовершенства и неспособности ума учитывать и знать одновременно ВСЕ. Даже буддийская вижняна, или праджня — букв. «всезнание» — означает лишь способность ответить или найти ответ на любой ставящийся интеллектом вопрос.

Однако, самое важное не это. Опасности экуменизма связаны не столько с поверхностностью практического усвоения религиозных учений — в своем внутреннем ядре они, конечно, суть одно и то же. Главные опасности связаны с отсутствием поддержки соответствующих эгрегоров и с попытками развития вне трансфизических пирамид, о которых упоминается несколько раз в «Розе Мира» Д. Андреева.

Ибо над каждой страной, для каждой нации существует своя метакультура, или энерго-информационное пространство, область Тонкого мира, в котором находятся образы национальной литературы, персонажи народных сказок, области, куда направляются люди в своем посмертьи. И эти метакультуры, конечно, имеют самую непосредственную, хотя и не абсолютную, связь с трансфизическими религиозными пирамидами. Потому-то, к примеру, Анни Безант указывала в своем «Эзотерическом христианстве», что для какого-нибудь африканского туземца, незримо связанного тысячами энергетических и информационных нитей со своей родной метакультурой, становившейся в течение тысячелетий, с миром предков и племенными символами, — для этого туземца принятие христианства означает скорее трагедию, чем преимущества: от своего родного трансмифа он отошел, но в новый западный транскультурный тонкоматериальный слой так и не внедрился!