Марки королевы Виктории - Мейтланд Барри - Страница 7

– И как ваш приятель действовал?

– Он поехал в Илинг, где живет брат Келлера. Как выяснилось, Барни снял для него комнату и предоставил место в своей фирме, занимающейся отделочными и декоративными работами.

– Как зовут этого вашего частного детектива?

Старлинг заколебался.

– Он ничего не знает о похищении, мистер Брок. Да ему, полагаю, и не нужно об этом знать.

– Справедливое замечание. Но как все-таки его зовут?

– Иногда его методы… скажем так, бывают рентабельными…

– Хорошо, что вы об этом упомянули, Сэмми. Мы все горой стоим за рентабельность. В наши дни это считается главной добродетелью. Итак, как его имя?

– Ронни Уилкс.

– Какие же шаги этот ваш Ронни Уилкс предпринял? Обыскал комнату Келлера, когда тот находился вне дома и занимался отделочно-декоративными работами? – Сэмми кивнул. – И что же он обнаружил?

– Ничего, – сказал Старлинг.

– Значит, ни вырезок из газет с сообщением о вашей женитьбе на Еве, ни записной книжки с вашими адресами и телефонами он не нашел? И дневника, который Келлер вел в тюрьме, там тоже не оказалось?

– Не оказалось.

– Как вы сказали, ему следовало шпионить за Келлером. И какие же результаты дала слежка?

Старлинг мрачно покачал головой.

– Келлер работает по восемь-девять часов в день на фирме своего брата. По пути домой заходит в паб, чтобы пропустить пинту темного в компании с другими парнями, покупает еду навынос, после чего возвращается к себе в комнату. Выключает свет регулярно в десять тридцать. В уик-энды ходит на футбол вместе с братом и его сынишкой, болеет за клуб «Челси». В воскресенье обедает у брата дома. Любит поспать.

– Все довольно невинно.

– Как-то это неестественно. Мне сказали, его комната напоминает тюремную камеру. Более того – там нет ни радиоприемника, ни телевизора. Писем он не пишет, ни с кем не дружит и никуда не ходит. Если верить Ронни, он не встречался ни с кем из своих старых приятелей из полиции метрополии. Интереса к женщинам тоже не проявляет. Со стороны может показаться, что внутренне он все еще пребывает в тюремных стенах. Или что-то задумал.

– Давайте не будем строить необоснованные предположения, Сэмми. Еще какие-нибудь факты есть?

– Он купил себе мобильный телефон, и его наличие позволяет ему поддерживать связь с братом, где бы он ни находился в городе по работе, – осторожно сказал Сэмми. – Ронни разжился записями его звонков.

– Неужели? Очень рентабельно поступил. Что-нибудь еще?

– Больше ничего.

– Как долго Ронни за ним следил?

– Более трех недель. Потом я его отозвал. Время от времени он по моему настоянию возобновляет слежку и контролирует телефонные звонки Келлера. Но до сих пор ничего достойного внимания не обнаружил.

– В таком случае я отказываюсь вас понимать, Сэмми… Почему вы убеждены в…

– Люди после выхода из тюрьмы так себя не ведут, мистер Брок. Должно быть, он все основательно обдумал еще в тюрьме. У него есть друзья – люди, с которыми он познакомился там. Кроме того, существуют еще полицейские, считающие, что с ним поступили несправедливо. Похоже, перед выходом из тюрьмы он заранее с ними сговорился и сейчас ведет себя так, будто подозревает о слежке. Он безупречен в своей нынешней жизни. И в этом есть нечто противное человеческой природе. Вы ведь и сами склоняетесь к такому выводу, не правда ли?

Старлинг, неловко навалившись грудью на стол, наклонился к ним поближе, стремясь передать им свою убежденность, но увидел на их лицах скептицизм.

– Давайте оставим это, – сказал Брок, секунду помолчав. – Расскажите нам лучше об исчезновении Евы. Теперь, в ретроспективе, не находите ли вы в ситуации что-нибудь способное сигнализировать об опасности? Возможно, замечали подозрительные машины на вашей улице или встречали незнакомых людей по соседству?

Старлинг покачал головой:

– Я ничего такого не заметил, хотя улица у нас тихая и новый человек или машина бросается в глаза.

– Вы с Евой живете в Фарнеме вдвоем?

– С нами живет Марианна. Она нянчила Еву в детстве, и Ева взяла ее с собой в качестве служанки, когда мы поженились.

– Откуда она родом?

– Из Португалии. Они обе португалки. Марианна плохо говорит по-английски, то есть почти совсем не говорит, хотя прожила здесь более трех лет.

– Понятно. Итак, когда вы в последний раз видели Еву?

– В прошлый четверг Ева собралась на уик-энд поехать в нашу лондонскую квартиру. В пятницу утром мы вместе позавтракали, после чего я отвез ее в Фарнем на станцию, где она села на лондонский поезд, отправлявшийся в десять восемнадцать. С тех пор я ничего о ней не знаю.

Брок с удивлением на него посмотрел:

– Вы отпустили ее в Лондон одну?

Старлинг опустил глаза и попытался было что-то сказать, но из его уст вырвался лишь хрип. Он откашлялся, чтобы прочистить горло, и выдавил наконец несколько слов:

– Нельзя ли разжиться у вас стаканчиком воды, мистер Брок?

Детектив Брен кивнул, поднялся с места и вышел из комнаты.

– Как только у меня возникли подозрения насчет Келлера, я не спускал с Евы глаз, – хрипло проговорил Старлинг. – Я даже не позволял ей ездить в Фарнем или прогуливаться в лесу неподалеку от нашего дома. И это, надо сказать, чрезвычайно ее раздражало.

Вернулся Брен со стаканом воды, половину которой Старлинг выпил залпом с такой жадностью, что едва не захлебнулся. Потом он снова вынул носовой платок и вытер рот и глаза.

– Ева – фанатичная поклонница кино, мистер Брок, – продолжил он свое повествование. – Особенно ей нравятся испанские и латиноамериканские фильмы – бразильские, аргентинские, мексиканские… В Лондоне есть несколько кинотеатров, где показывают по преимуществу именно такие картины. Поначалу я ходил на эти фильмы вместе с ней, но, сказать по правде, мало в них понимал. Я ведь знаю испанский и португальский примерно так же, как Марианна – английский. Помимо этого я часто путался в титрах, терял нить происходивших на экране событий, после чего обыкновенно засыпал. Еве же приходилось меня будить, так как я громко храпел.

Старлинг еще раз глотнул воды из стакана, проявив на этот раз большую осмотрительность.

– Когда она более-менее освоилась с городом, я стал отпускать ее туда одну. Я открыл счет в итальянском ресторане за углом от нашей квартиры, чтобы ей было где пообедать, и она обычно проводила в Лондоне по два-три дня – ходила по магазинам и посещала кинотеатры, где показывали иностранные фильмы. Она могла с утра до ночи сидеть в кинозале и смотреть эти картины, то смеясь, то разражаясь слезами.

– В полном одиночестве? Без Марианны, без друзей?

– Марианна не любит Лондон, и в нашей городской квартире только одна спальня. Кроме того, у Евы нет друзей помимо моих, и они в основном люди моего возраста. Я все равно всех их обзвонил, но безрезультатно.

– А как насчет телефона, Сэмми? Разве вы с ней не поддерживаете контакт во время ее отлучек?

– Разумеется, поддерживаем. Как правило. Но иногда эти чертовы фильмы очень сильно на нее действуют и она забывает отвечать на мои звонки. Она, видите ли, не слишком хорошо знает, как пользоваться автоответчиком и вообще вещами такого рода. У нее даже мобильника нет. Говорит, никак не может запомнить, какую кнопку надо нажать, чтобы набрать номер или прослушать оставленное ей сообщение. И мне не хотелось в этом смысле на нее давить, чтобы не возникло чувства, будто я ее проверяю. Так что я по-настоящему стал за нее беспокоиться только после уик-энда. Когда до вечера вторника никаких известий от жены не поступило, я решил на следующий день поехать на нашу лондонскую квартиру, чтобы на месте выяснить, что случилось. А в среду утром пришло первое письмо. То, со словами: «Где она, Сэмми?» – Он вытер пальцами рот. – Воспринималось вроде как обвинение в мой адрес. Она исчезла, а я об этом даже не знал… Как вы думаете, когда ее похитили?

– Первое письмо помечено штемпелем, поставленным утром во вторник, – сказал Брок. – Прошу вас, Сэмми, покажите эти письма детективу Брену.