Отходная молитва - Хиггинс Джек - Страница 33

Фэллон взял его на руки и понес обратно, почесывая за ушами. На этот раз он не выпустил его до тех пор, пока дверца не захлопнулась. Тогда он кинул Томми на заднее сиденье и быстро тронулся с места.

Только после того, как решетка въезда была закрыта, он решился перевести дух. Он глубоко вздохнул, закурил и тут вдруг заметил, что руки у него дрожат.

Все прошло удачно, и это радовало его. Билли Миган причинял зло, когда был жив, но теперь его не стало. Он совершенно исчез с лица земли, и Фэллон не испытывал ни малейшего угрызения совести.

Для него Билли был всего лишь отвратительным червяком, недостойным даже вытереть грязь с туфель Анны Да Коста. Теперь с ним покончено.

Прибыв на Полс-сквер он осторожно въехал на аллею между старых конюшен, но удача по-прежнему сопутствовала ему. Двор был пустынным. Он подогнал «Симитар» к гаражу, оставил ключи на панельной доске, а собаку на заднем сиденье и пошел прочь, ускоряя шаг.

Когда он вернулся к домику священника, отца Да Косты еще не было. Он бесшумно поднялся на второй этаж и заглянул в комнату Анны. Она глубоко спала. Тогда он закрыл дверь и спустился вниз.

В гостиной он тщательно осмотрел ковер, но на нем не было и капли крови. Значит и здесь проблемы отпали. Он заглянул в бар и обнаружил большую бутылку виски. Он добавил себе в стакан немного содовой, и тут открылась дверь.

Фэллон обернулся в тот момент, когда священник входил в комнату. Да Коста остолбенел.

— Фэллон! Что вы здесь делаете? — вскричал он и затем сильно побледнел. — Ах, Боже мой, Анна!

Он кинулся к лестнице, Фэллон пошел следом.

— С ней все в порядке. Она спит.

Отец Да Коста медленно обернулся.

— Что произошло?

— Вторжение. Я пришел вовремя, чтобы прогнать его.

— Кого? Человека Мигана?

— Может быть... я не разглядел.

Да Коста пересек вестибюль, скрестив на груди руки, сцепив пальцы так сильно, что они побелели.

— Боже! Боже, когда же это кончится?

— В воскресенье вечером, — сказал Фэллон. — Они устроили мне отъезд на борту корабля.

— И вы думаете, что это положит конец всему? — сказал отец Да Коста, качая головой. — Вы глупец, Фэллон. Пока я жив, Джек Миган не будет чувствовать себя в безопасности. Доверие, честь, вера в данное слово — все эти понятия не существуют для него. Так с чего это он поверит, что эти слова что-то значат для других?

— Прекрасно. Все это — моя ошибка. Что вы хотите от меня?

— Есть только одно. Освободите меня единственно возможным способом.

— Провести остаток жизни в местах, где мой покой будут тщательно охранять? — возразил Фэллон. — Я не такой уж герой для этого.

Он направился к двери, и священник спросил:

— Вы уверены, что она в порядке?

— Да. Ей нужно хорошенько выспаться. Она гораздо сильнее, чем вы думаете. Во всех отношениях.

— Это просто счастье, что вы в нужный момент случайно оказались здесь.

— Да, конечно, — сказал Фэллон. Потом помолчал и добавил: — Ладно, я следил за домом.

Да Коста грустно покачал головой.

— Вот видите, друг мой, вы совершаете благие дела помимо вашей воли. Вы не совсем конченный человек.

— А идите вы к черту! — прокричал Фэллон и бросился под дождь. Он бежал так быстро, как только мог.

Глава тринадцатая

Воинствующая церковь

Отец Да Коста укладывал свои ритуальные одежды в чемодан, когда в его кабинет вошла Анна. Погода стояла по-прежнему пасмурная, дождь стучал в стекла. Анна была немного бледнее обычного, но казалась очень спокойной. Черная лента стягивала ее волосы на затылке, она надела юбку и серый пуловер.

Священник взял ее за руки и подвел к огню.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Я уверяю вас, хорошо. Вы собираетесь уходить?

— К сожалению мне нужно. Вчера умерла одна из монахинь в Нотр-Дам-де-ля-Петье. Сестра Мария-Габриэлла. Они попросили меня отслужить мессу, — объяснил он, затем, помолчав, добавил: — Не нравится, что ты останешься одна.

— Ну что вы. В половине одиннадцатого сестра Клер приведет детей из начальной школы на репетицию хора, а потом у меня частный урок до полудня.

— Прекрасно. К этому времени я вернусь.

Он взял чемоданчик, она протянула ему руку, и они вместе дошли до передней.

— Вам понадобится ваш плащ.

— Нет, хватит и зонтика, — заверил он, открывая дверь. — Я решил, Анна, тебе на некоторое время надо уехать. Пока с этим делом не будет покончено так или иначе.

— Нет, — твердо возразила она.

Он поставил чемодан и обнял ее за плечи на пороге.

— Я еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Таким растерянным. После того что произошло вчера, я решил поговорить с Миллером.

— Но вы не можете сделать этого! — закричала она, пожалуй, даже слишком пылко. — Нет, вы повредите Фэллону!

Он внимательно посмотрел на нее.

— Он тебе нравится, так ведь?

— Я бы назвала это не так. Мне жаль его. На нем была печать жизни. Нет, жизнь использовала его самым несправедливым образом. Его совершенно искалечило! — с внезапной страстью воскликнула она. — Не может быть, чтобы у человека, в котором живет такая музыка, совершенно не было души! Господь не может быть столь немилосердным!

— Самый ценный подарок, который Бог дает человеку, это свобода выбора, милая. Добро и Зло. Каждый волен выбрать.

— Согласна, — сказала она пылко. — Но я уверена только в одном. Когда вчера мне понадобилась помощь, когда я в ней нуждалась сильнее всего, именно Фэллон спас меня.

— Я знаю, — пробормотал священник. — Он следил за домом.

Выражение лица Анны внезапно изменилось, и легкий румянец выступил на ее щеках.

— И вас не беспокоит, что с ним происходит?

— О, наоборот, очень заботит! Вероятно в большей степени, чем ты можешь думать. Я вижу человека, в котором поток гениальности иссяк до размеров ручейка. Я вижу человека, и достойного человека, который по непонятным темным личным мотивам совершает нечто вроде самоубийства.

— Так помогите же ему!

— Помочь ему оказать помощь самому себе? — возразил отец Да Коста, грустно покачивая головой. — Так бывает только в книгах. И редко случается в жизни. Каков бы ни был этот человек, называющий себя Мартином Фэллоном, одно совершенно ясно. Он ненавидит себя за то, что он совершил, он ненавидит того, кем он стал. Он переполнен отвращением к самому себе.

Теперь она была совершенно сбита с толку.

— Я не понимаю. Я ничего в этом не понимаю.

— Этот человек ищет смерти в любую минуту, Анна. Он примет ее с распростертыми объятиями. Да, меня заботит то, что произошло с Мартином Фэллоном, очень сильно заботит. Но беда в том, что его самого это совершенно не интересует.

Он оставил ее на крыльце и быстро пошел через кладбище, низко пригнув голову под дождем, не утруждая себя открыть зонт. Когда он дошел до маленькой двери бокового выхода, он увидел, что на низкой скамье в углу сидит Фэллон, склонив голову на грудь и держа руки в карманах.

Отец Да Коста потряс его за плечо. Фэллон поднял голову и открыл глаза. Ему необходимо было побриться, казалось кожа его лица отделяется от скул. Глаза его были пусты.

— Долгая ночь, — сказал тихо священник.

— Время для размышлений, — ответил Фэллон странным безразличным тоном. — О целом ряде вещей.

— А выводы?

— О да, — сказал Фэллон, поднимаясь и выходя под дождь. — Вот место для меня: кладбище... Знаете, отец мой, — сказал он доверительно с легкой улыбкой, — я наконец-то понял одну вещь, очень важную.

— Какую?

— Я не могу жить в ладу с самим собой.

Он повернулся и очень быстро пошел прочь. Отец Да Коста вышел из укрытия, протянув руку, словно стараясь удержать его и вернуть.

— Фэллон! — позвал он громко.

Несколько скворцов вспорхнули с дерева, взмахи их крыльев были похожи на шелест старого шифона на ветру, крики птиц зловеще разнеслись над кладбищем. Затем они снова уселись на ветки, Фэллон повернул за угол церкви и исчез.