Магический кристалл - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 31

Вместе с восходом население недр Астры выстраивалось в затылок друг к другу и выходило на дорогу, где по слову одной из жриц становилось на колени и вскидывало'руки, ожидая, когда выйдет Ара дагдар урбад. Все другие жители города и ближайших горных селений по утрам строились в походные колонны, которые потом тяжелой, ритмичной поступью выходили к подножью горы и вставали лицом к храму.

Коленопреклоненные македоны молчали, ибо в их уста еще не были вложены слова молитв, а в разум – истины, которые и должен был принести пророк. Безмолвное поклонение длилось около часа, после чего для народа начинался обычный день, а жрецы устремляли свои взоры в сторону главного дворца Урджавадзы, откуда в сопровождении сотни слуг выезжали на верблюдах царь и его дочь Авездра. Караван начинал медленное восхождение, собирая за собой длинный строй из обитателей каменных нор Астры, и скоро на узкой дороге становилось тесно. Первые арочные врата отсекали жрецов-мужчин, а вторые – всех остальных, кроме Гурбад-ажар, которые могли приблизиться к храму, но входили в него лишь царственные особы. За исключением дев-стражниц с плетями в руках, жрецы и жрицы падали ниц, входили в полубезумное состояние и с плачем катались по земле. Часто кто-нибудь из них срывался и летел вниз с отвесной скалы, разбиваясь насмерть, а если повисал на уступе, то стражницы хладнокровно били кнутами по пальцам, пока несчастный не отпускал каменную кромку обрыва.

Эти люди считались жертвами, возданными Ара дагдар урбаду.

По завету, тайно заключенному с Авездрой, пророк обязан был каждое утро являться народу, всходя на возвышение перед главными вратами, а потом встречать Урджавадзу и его дочь в царской части храма, чтобы сообщать им открывшиеся истины. Магический кристалл был помещен в святилище год назад – в ту же пору, как исполина поселили в храме, однако несмотря на терпеливое ожидание народа и их царя, Космомысл не вынес им ни единого пророчества.

Все это время в разную пору суток, когда по преданию македон наступает миг откровения – в полдень, в полночь, на утренней и вечерней заре, он входил в алтарь и поднимал хрустальную крышку ларца. Астра лежала на золотой подставке в углублении и была привязана крест-накрест птичьей жилкой, которые используют, чтобы нанизывать жемчуга. То, что арвары называли живым огнем, представлял собой малое, величиной чуть более орлиного, но очень тяжелое яйцо с сиреневой и в полумраке святилища непрозрачной скорлупой, мертвое и окаменевшее на вид. Невзирая на все утверждения, в этот миг исполин ничего не испытывал, кроме тех чувств, что всегда жили в нем, не слышал никаких слов и речей и не ощущал ни дыхания огня, ни потока солнечного ветра, как если бы в ларце лежал простой, обкатанный морем голыш.

И лишь прямой солнечный луч, преломившись в крупном, чистой воды алмазе, вдруг оживлял его, заставляя мерцать всеми цветами радуги. При этом из острой части яйца источались длинные искры, более напоминавшие молнии, способные воспламенить корабль, оплавить камень или заживо испепелить человека – никакой иной силы этот живой огонь не имел.

– Откройся мне, – всякий раз просил Космомысл, поднимая крышку ларца. – Македоны ждут от тебя истин, а ты лежишь, как безмолвный камень. Может, напрасно верят в тебя люди? И ты суть воплощения зла, а не божественный огонь?

Поначалу Урджавадза не спешил и не торопил Космомысла, полагая, что еще не настал час откровения и поэтому магический кристалл не открывается вместе с крышкой ларца. Его вполне удовлетворяло, что Авездра не ошиблась и исполин воистину бессмертный Ара дагдар урбад, ибо не умер, как великий воитель, впервые заглянув в ларец, и не покрылся незаживающими язвами, как покрывались ими жрецы, использующие Астру против своих врагов. Однако со временем Урджавадза все больше мрачнел, когда, входя в храм, слышал слова пророка:

– Мне нечего сказать тебе, царь.

Потом он призвал к себе советников-жрецов Астры, и те сказали, что подозревают обман, мол, Космомысл ни разу не открывал ларца, потому и не открываются истины. Урджавадза послушал их и тайно послал одну из жриц, чтоб посмотрела, входит ли исполин в алтарь, и если входит, то что там делает. Несчастная дева не могла ослушаться царя и, дождавшись, когда ровно в полночь пророк откроет дверь алтаря, незаметно проскользнула за ним, и ей, смертной, в единый миг вместе с крышкой ларца открылась истина. Только вот сообщить это царю она уже не смогла, поскольку стала безумно кричать и корчиться в страшных муках, на глазах покрываясь язвами и, пока Космомысл выносил ее из храма, умерла на его руке.

Еще несколько лун царь терпел, каждое утро одолевая долгий путь на вершину горы, однако прирожденному воину, привыкшему побеждать скоро и сокрушительно, не доставало выдержки, чтоб познать или хотя бы приблизиться к вечному. Артаванский владыка снова созвал советников, на сей раз ясновидящих жриц Астры, которые следили за каждым шагом пророка и могли прочесть его мысли. Они-то и сказали, что Ара дагдар урбад все время думает о некой деве по имени Краснозора и мысленно молится ей, даже когда входит в алтарь и открывает ларец. Иногда он вторит молитвы и произносит какие-то клятвы вслух на неведомом наречии, при этом обращаясь к мечу, с которым не расстается даже ночью, и часто в ответ слышен то ли звон лезвия, то ли смех.

Эта дева – верховная богиня пророка, всевластная и всемогущая, ибо всю свою бессмертную суть связывает только с ней. Но сколько бы ясновидящие старицы ни искали, ни у одного народа мира не нашли богини с таким именем, нет ее и в полунощных странах, в пантеонах арваров и скандов. А значит, Краснозора – таинственное, сакральное божество, которому молится только Ара дагдар урбад, и вот эта богиня богов скорее всего не позволяет открыть истины Астры. Но если отнять или выкрасть меч – ее символ, пророк перестанет обращаться к ней или его молитвы не достигнут слуха Краснозоры и тогда он услышит голос магического кристалла.

По велению Урджавадзы жрицы ублажили Ара дагдар урбада снотворными благовониями и, когда он заснул, разжали пальцы, вытащили меч и отнесли царю. Созвав мужчин-жрецов, владыка македон обратился к богине богов Краснозоре, чтобы она позволила пророку открыть истины Астры, однако меч не отзывался на молитвы, на каких бы языках и какими словами к нему ни обращались. Пророк же очнулся от сна и, не обнаружив меча, стал искать его по всему храму, в сердцах опрокидывая глиняные и серебряные сосуды с водой, вином и бальзамами, после чего взял ларец с живым огнем, вышел на улицу и громогласно закричал:

– Авездра! Верни мне меч! Иначе я разнесу храм, спалю город и уйду!

Царь с дочерью спохватились, вспомнив, что по обычаю арваров лишить оружия, значит, лишить свободы, а по договору, если Авездра или ее отец вздумают пойти войной в полунощные страны или захотят поработить самого Космомысла, то он вправе был выпустить из магического кристалла огонь карающий. Царевна в тот же час приторочила меч к верблюжьему седлу и поехала в храм, где и вернула его пророку, повинившись, что оружие похитили воры, кои уже казнены, а вместе с ними лишились голов и стражницы Астры.

Целый год после этого Урджавадза и его дочь терпеливо ждали откровений и не смели ни словом, ни делом нарушить покой пророка. Но по его исходе царь опять стал погружаться в пучину сомнений и вновь собрал советников – уродливых Гурбад-ажар, но на сей раз в глубокой тайне. Эти же слепые, страшные и мудрые уроды узрели зрящими руками истинную причину молчания Астры. И крылась она в самом Ара дагдар урбаде, ибо он оказался девственником и был не в состоянии пробудить в магическом кристалле высшие небесные истины. А искре божьей, дабы она засияла пророческим словом, подобно возбуждающему ее лучу солнца, была необходима цельность мужского начала, которая достигалась только при совокуплении с женщиной. Ибо лишь познав богиню и испытав удовлетворение, бог становился Творцом.

А все это значило, что исполину нужно привести в ложе жрицу Астры, как приводят их мальчикам-македонам по достижении ими тринадцати лет, чтобы искушенная в искусстве соития женщина возродила в нем мужское начало.