Сад ядовитых цветов. Отравленная роза - Shinigami Anya - Страница 12

— Сучка… — Принадлежал пьяному магу.

— Стой! — Неуверенный голос, никогда не чувствовала столько боли просто в человеческой интонации, а особенно в Снейповской.

Что я наделала. Господи! Сердце сжалось в один маленький комок, когда на скорости я вылетала на улицу. Несясь под проливным дождем к тупику антимаггловской защиты, я старалась не оборачиваться, когда сзади скрипнула дверь.

— Стой! — Все тот же голос, поверженного человека.

Нет, прости меня, прости…. Я не имела права, о чем я думала! Долгожданный поворот. Уже можно переноситься в то место, где смогу надавать себе по щекам и обжечь кожу углями, в наказание за этот чудовищный поступок. Но моим мыслям не суждено было сбыться. Хлопок позади и руки крепко взяли меня в кольцо со спины. Дыхание остановилось… Северус наплевал на то, что на улице могут быть магглы и трансгрессировал… Сердце замерло. Кажется, я слышала каждую отдельно капавшую капельку дождя, приземляющуюся в налитые лужи. Тело предательски дрожало от страха, а Северус стянул капюшон назад. Его боль была почти осязаемой…

Нет, это не может быть правдой, это не имеет право быть правдой… Почему? Рыжие волосы девушки, стоявшей спиной, были влажными от дождя, но даже в темноте стихии можно было различить огненные очертания ее головы. Сердце екнуло и налилось кровью. Боль забирала силы, он не готов был увидеть её лица, не готов был утонуть в зеленых глазах. Руки резко перекрутили девушку вокруг оси. Взгляд… Испуганные зеленый взгляд… Нечто непонятное словно хотело обездвижить его тело, затуманить разум, но он держался из последних сил, чтобы не дать этому видению ускользнуть. Дрожащими пальцами он коснулся её влажного лица. Чувствует тепло кожи, это не мираж…. Это не ошибка. Каждая клеточка его тела ощутила прилив какой-то странной энергии. Провел по щеке… Его горячее дыхание оставляло в воздухе испарения серой дымкой, а она кажется совсем не дышала. Почему так напугана, чего она боится? Вторая рука еще крепче обхватила её со спины, боясь отпустить.

— Лили…

Северус, прости. Это самообман. Сколько же боли и страдания в твоих глазах, как я могла так поступить? Кто давал права калечить твое сердце? Жестокая тварь… Его рука скользила по моему лицу, так нежно, осторожно. Эти прикосновения принесли испепеляющее чувство восторга сквозь тернии вины. Его взгляд, в темноте, казалось он плачет, но дождь скрывал слезы, смешивая их с водой. Сжимал слишком крепко, его пальцы на спине, мяли грубую ткань промокшей мантии. Эти объятия заставили забыть о дыхании окончательно. Я не имела права что-то говорить…

— Северус, прости…

На этих словах, что есть силы оттолкнула от себя обезоруженного болью мужчину, тотчас же обмякшего на сыром асфальте. И с последним взглядом, прощальным повинным взглядом унеслась прочь…

Проходя мимо Макгонагал, всё еще дежурящей у двери, старалась не подавать вида, что плачу.

— Мисс Кэрроу, не забудьте принять противопростудное зелье. — Услышала я вслед.

— Хорошо, профессор. — Я сделала голос живым, беззаботным.

На удачу над Хогвартсом тоже лил дождь, лишних вопросов у заместителя директора не возникло.

Что я наделала…

О, моя дурная голова! Ей была задана мука совести в неподходящих условиях заполненного студентами замка. Вместо этой чудовищной ошибки, я должна была сидеть у камина в глубоком потертом кресле, способствующем адекватному течению мыслей. Должна была отдаться тихим строкам учебника по рунам, прихлебывая горячий чай, слушать медленный ход часов, рассматривая уж если не буквы, то хотя бы золотые угли весело потрескивающего камина.

Пока я шла по коридорам, в которых уже нельзя было откинуть возникшие самобичевания, очерняющие душу, старалась определить: где нахожусь, после беспамятного устремления вперед и без мысли направления… Туалет Плаксы Миртл… Последняя кабинка и слезы, слезы, слезы…

Я чудовище…

Глава 7. Несбывшееся

Бесплотная потерянная тень мужчины в стене ливня, словно застыла вне времени. В глазах переплетение боли и отчаяния, подобные вековому заточению чувства, отсутствие рассудка. Иллюзия такая осязаемая. Он ожил, или наоборот умер в полутьме старых впечатлений, горького забвения, потухшей агонии. Неверие, холод влаги пронизывал колючим ветром. Он не чувствовал рук, несколько секунд назад державших мираж, видение, рыжеволосую девушку. Тихий шепот: «Северус, прости…» Слова отдались гулкой болью в пустой окровавленной душе. Она была так реальна… Лицо, испещренное редкими веснушками, быть может, Северус даже не разглядел их в темноте, просто знал каждый отпечаток на её коже. Картина памяти всплыла перед ним умалишением. Нет, это невозможно… Лили умерла много лет назад, оставив незаживающие раны… Но в то же время теплые щеки… Прикосновения к лицу… Это была она, живая и невредимая, она узнала его, позволила дотронуться, протянуть руку, и испарилась. Сон наяву. Зельевар боялся закрыть глаза и проснуться у себя в сыром подземелье от такого притягательного уничтожающего кошмара. А дождь с осенним ветром, нещадно хлестал промокшего до нитки потерянного человека. Но он не чувствовал стихии, не ощущал, как дрожит тело, не замечал жуткой мерзлоты, подступающей снизу от мокрого асфальта. Кровь перестала циркулировать, сложно будет двигаться, но у него и в мыслях не было изменить положение, встать, уйти. Как он может… Ведь пропавшее видение покинуло его снова… Она жива… Стучало гулкое эхо на границе сознания и безумства. Серая мгла окутывала неправдоподобными ощущениями. Судороги могли свести в могилу… Возвращаться в Хогвартс? Нет… Пропасть, исчезнуть, умереть в объятиях полоумия, окунуться с головой в непонимание.

Черные очертания фигуры в тьме вечернего ливня в тупике Лондона, в тупике бытия. Ложь, это самообман, жестокая шутка судьбы, временная петля… Она была точно такой же, молодой, не тронутой годами, юной девушкой из прошлого, которое ворвалось в его жизнь, лишив пульса и дыхания… Мысли начали просыпаться в ушибленной иллюзией голове. Хроноворот? Нет, невозможно попасть в будущее, он способен перенести лишь на несколько часов назад, не более того… Северус схватился за голову и оскалил зубы, от подступившей головной боли, сковавшей рассудок, перечеркнувшей всю жизнь, воспламенившей запрятанные в долгий ящик чувства. Почему она ушла? Трогательная галлюцинация тревоги. С таким трудом поднялся на ноги, схватившись за стену. Окоченевшие ноги едва не подвели, дрожали… Вторая рука схватилась за неровную кирпичную кладку. Ватные конечности, словно после годовой парализации, атрофировались. Опущенная голова, волосы, прилипшие к щекам, кислород обрывками попадал в легкие, ледяной воздух колол внутренности обжигающей болью. Грязь стекала по блестящей от воды одежде. Пальцы ног совсем не шевелились. Сколько он просидел в безлюдном переулке, стараясь придти в себя после несвоевременного шока? Почему она убежала, почему оставила его в гулком одиночестве, растворилась в промозглом ливне?

Не помнил, как добрался до замка. Бездушная трансгрессия в Хогсмид. Отмершие ноги несли в замок. Увидев привидение, он сам стал призраком. Немой холод всё еще хлестал, а дождь преследовал от самого Лондона, но ему было все равно. Потерялся в боли собственных иллюзий, заплутал в лабиринтах неживой памяти, обветшалого, потрескавшегося рассудка, гиблого бесплотного страха потери. Бесчувственной куклой, он шел по тропе бытия, не мечтая увидеть солнца на пути жизни… Нужная, несбывшаяся любовь, изувечила робкое сердце, спрятанное за туманом мрака.

— Северус, господи, что с вами? — далеким эхом послышался женский голос.

Он мог бы умолять на коленях, чтобы его имя больше не звучало из чужих уст, чтобы сохранить частичку её речи где-то глубоко в подсознании: «Северус, прости…» Снова эти слова врезались в ни в чем неповинную душу нелюдимого подростка, мальчика тихоню, который прятался в лике сурового профессора зельеварения. Он проигнорировал фразу Макгонагал и поплелся, да именно поплелся, его ноги заплетались, не слушались, он спотыкался на ровном месте, от того казалось что он хромает. Минерва подхватила его под локоть, когда он едва не упал. Её перепуганный взгляд проходил мимо сознания, пропадал, игнорировался.