К востоку от одиночества - Хиггинс Джек - Страница 30

В голове тут же что-то взорвалось; я непроизвольно зажмурился, стиснув зубы от боли. Я несколько раз глубоко вздохнул. Это немного помогло. Стало чуть легче.

Поднявшись на ноги, я побрел наугад, выставив вперед руки, опасаясь налететь на что-нибудь во мраке. Через некоторое время над головой у меня появились узкие полоски света, пробивающегося через неплотно прикрытую крышку люка. До него было не менее четырех футов, поэтому я предпринял самое очевидное: начал кричать.

На палубе снова прозвучали шаги, люк распахнулся, и кто-то заглянул вниз. Мне удалось рассмотреть лицо человека, по виду – испанца, с длинными усами, какие любят носить бандиты на западе, в грязной шерстяной шапочке. Я тут же признал в нем одного из спутников Да Гамы, с которым он был в тот самый вечер во Фредериксмуте.

Впрочем, это не имело никакого значения, если Да Гама решил устроить нечто вроде персональной вендетты. По человеку, заглянувшему в трюм, этого понять было нельзя. Он просто захлопнул люк и ушел.

Я сел, обхватив голову руками, и постарался глубоко и ровно дышать. Сильно это мне не помогло. Темнота, боль и тошнотворный запах тухлой рыбы нанесли прицельный удар по моему желудку. Начался приступ дикой рвоты.

После этого мне немного полегчало. Судя по часам, которые, на удивление, все еще работали, матрос появился в семь вечера. Прошел добрый час, прежде чем люк открылся и он показался вновь.

На этот раз с ним был и Да Гама. С сигарой в зубах он присел на корточки и заглянул вниз. Выражение его морды напоминало кота, держащего в когтях мышь.

Он отвернулся и что-то проговорил в сторону. В следующее мгновение с палубы спустили лестницу. К этому времени я так ослаб, что уже ничего не чувствовал, даже страха. Кое-как поднявшись, я выкарабкался на палубу и первым делом глубоко вдохнул свежий сырой морской воздух.

Он наклонился надо мной и проговорил участливо:

– Что-то вы неважно выглядите, мистер Мартин. Как вы себя чувствуете?

– Отвратительно, – выдавил я из себя.

Он с печальным видом кивнул и вынул сигару изо рта, после чего молниеносным движением ткнул ее горящим концом мне в щеку.

Я завизжал, как резаная свинья, откатился в сторону и вскочил на ноги.

Матрос вытащил нож из-за пояса, сделав пару шагов в мою сторону. Да Гама заржал.

– Теперь лучше, мистер Мартин? Неплохо, да? Это немного взбодрило вас, верно?

Я затравленно оглянулся. Матрос стоял за спиной, острие ножа я чувствовал между лопатками. Похоже, он проткнул мне кожу до крови. Да Гама о чем-то распорядился по-португальски, после чего развернулся и пошел по палубе. Матрос толчком дал понять, что мне нужно следовать за ним.

Мы прошли в кормовой кубрик. Да Гама открыл дверь дальней каюты и встал рядом. Кивком головы отпустив матроса, он ухватил меня за плечо и с такой силой швырнул меня внутрь, что я влетел и растянулся на полу.

Мрак снова обступил меня. Какое-то время я лежал, потом услышал знакомый голос:

– Кажется, старина, вы попали в затруднительное положение, а?

Ральф Стрэттон поднял меня с пола и подтолкнул к ближайшему стулу. Несколько придя в себя, я обнаружил и Фогеля, сидящего за столом напротив.

Глава 14

Щека, там, где Да Гама прижег ее сигарой, горела, зато боль в голове немного прошла. Только кровь тупо стучала в виски. Пальцы слегка дрожали. Это обычная реакция, успокоил я себя и постарался взять себя в руки. По крайней мере, мозги начали кое-как функционировать. Такого страха я еще не испытывал в жизни. Если бы подобную роль пришлось играть Дефоржу, сценаристы наверняка придумали бы ему какую-нибудь остроумную реплику для этого момента. Как минимум, он налил бы себе стакан коньяка из бутылки на столе – в духе той бесцеремонной бравады, которую любят изображать крутые герои в подобных ситуациях.

Но, к сожалению, это был я, Джо Мартин, слабый, как котенок, и испытывающий сосущую пустоту в желудке. У меня было сильное подозрение, что в результате всего, что может здесь произойти, в конце концов я окажусь за бортом где-нибудь посреди открытого моря с тяжелым грузом на ногах. Я, или то, что от меня останется, могу даже всплыть по весне, когда сойдет лед, но, скорее всего, больше никто никогда не услышит о Джо Мартине.

А может, я зря драматизирую? Утерев пот со лба ладонью, я проговорил хриплым голосом:

– Может кто-нибудь объяснить мне, в чем дело?

– Не прикидывайся идиотом, – отчеканил Фогель. – Ты прекрасно знаешь, почему здесь оказался.

Неожиданно на палубе послышались сердитые громкие пьяные голоса и звук ударов. Да Гама, не говоря ни слова, выскочил наружу. Я поинтересовался у Фогеля:

– Зачем он вам понадобился?

– Тупое орудие, – сообщил Фогель. – Если я попрошу и если его удовлетворит цена, он расправится с тобой без малейшего колебания. Запомни это как следует. – Он выдержал паузу, явно для пущего эффекта, и сменил тему.

– Когда мы вчера добрались до «Цапли», я надеялся там найти кое-что, принадлежащее мне. Это было тщательно упрятано. Но исчезло. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Не имею ни малейшего представления, – покачал я головой.

– В таком случае почему ты ничего не сказал, обнаружив следы лыж самолета, который садился там недавно?

Лихорадочные поиски подходящего ответа ни к чему не привели.

– Неужели? – только и смог выдавить я из себя.

– Ты действительно крайне туп, старина! – вздохнул Стрэттон.

Я заметил, что он был в тех же черных кожаных перчатках. Это не способствовало бодрости духа, особенно когда он встал у меня за спиной.

– В настоящее время, – продолжил Фогель, – на этом побережье есть только один самолет, оснащенный лыжами. Ты сам говорил мне об этом.

Отпираться не было смысла. Я и не стал.

– Правильно.

– А это означает, что Фассберг соврал, вернувшись после разведки, сказав, что о посадке там не может быть и речи. Зачем он это сделал?

– Почему бы не спросить у него самого?

– Я спрашивал, но он был не в настроении разговаривать. После того как ты внесешь свой вклад в разгадку этой проблемы, мы попытаемся снова.

Он налил себе бренди и откинулся на спинку кресла.

– Еще раз спрашиваю. Почему ты скрыл факт, что Фассберг совершал посадку рядом с местом аварии?

Тут я решил немного поимпровизировать.

– Хорошо, я скажу. Он мой друг. Я не знал, что он затеял. С другой стороны, я не хотел, чтобы из-за меня у него возникли какие-то проблемы, поэтому решил придержать язык за зубами до тех пор, пока с ним не увижусь.

– Увиделся?

– Пока не удалось. Я весь день летал.

Фогель отпил глоток бренди, поднял стакан, разглядывая напиток на свет, и покачал головой.

– Нет, Мартин, это не годится. Это никуда не годится. – Очень аккуратно поставив стакан на стол, он опять подался вперед. – Ты лжешь. Ты что-то скрываешь. Сказать, почему я так думаю? Потому что я смотрю тебе в глаза, вижу твои реакции, слушаю, что ты несешь, и понимаю, что это чушь. Полная чушь!

Последние слова он проорал мне прямо в лицо. Стрэттон врезал мне по челюсти так, что я не удержался от крика. Схватив за волосы, он заломил мне голову назад и сжал пальцы на горле.

– Попробуем еще раз, – проговорил Фогель. – Фассберг сел там, добрался до «Цапли» и забрал то, за чем я приехал в Гренландию. Ты не будешь отрицать, что это логичное предположение?

– Только если он знал, что искать, – ответил я.

Эта мысль должна была прийти ему в голову раньше. Ее просто нельзя было избежать. Он сел и пристально посмотрел на меня. Тишину, казалось, можно было резать ножом. Стрэттон медленно произнес:

– Я же говорил, что у него должен быть наводчик.

– Естественно, кретин! – Фогель буквально вперился в меня. – Кто, Мартин? Кто мог ему сказать?

– Разбираться в этом – ваше дело. Но это должен быть тот, кто знал обо всем с самого начала, не так ли? Кто-то близкий вам. – Я бросил взгляд на Стрэттона. – Как насчет вашего друга? Давно ли вы его знаете?