Кольцо «Принцессы» - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 82

– Не пойду, – обронил Шабанов. – Говорю же, рожа его не нравится.

– Ну как хочешь, я тогда сам!.. Ты вернулся, значит? Ну и что, порядок? Без приключений? Ничего за собой не заметил?

– А что я должен заметить?

– Помнишь, говорил: она должна объявиться, показаться...

– Лучше расскажи, как полетал сегодня.

– Опять никак!

– Ладно, я же видел, катался по полосе с распущенным хвостом...

– А только и получается, что хвост распускать! – засмеялся он, и Шабанов лишь сейчас понял, что кадет пьян. – То педали колом, то ручка не идет, то чудится – пожар на борту. Включаю торможение... Три раза сегодня хвост распускал, один раз чуть с копылков не слетел, за полосу выкатился. Пинков от зама наполучал – бока ноют!

– Завтра от Ужнина получишь!

– Да мне наплевать, Катерина ручкой погладит и все снимет! – Кадет вдруг остановил его на крыльце почты. – Слушай – я же вчера ее избил. И теперь домой появляться...

– Избил?..

– Ну!.. С ней невозможно по городку ходить. Идет и всем улыбается!.. Бывшую жену мою встретили – улыбается! А мужиков, так ни одного не пропустит! Оказывается, я такой ревнивый!

– Она не улыбается, – заступился Шабанов, выглядывая в окнах почты, есть ли народ. – У нее строение лица такое...

– Рассказывай! Будто я не знаю!.. В том-то и дело! У меня дела не идут, взлететь не могу – она улыбается!.. Ну, разозлился вчера и дал как следует. С какими глазами теперь идти?..

– Посылку получим – пойдем ко мне. – Герман открыл дверь.

Магуль оказалась на месте, ее пальчики в окошке считали деньги: недавно давали зарплату, целый день принимала переводы... Шабанов снял газету с букета и, просунув руку, положил букет перед ней, прямо на купюры. Она угадала, кто это, и когда высунулась в амбразуру, еще не успела скрыть своих чувств – удивления и восторга, но тут же совладала с собой и опять превратилась в непроницаемую восточную женщину. Не виделись они с того самого момента, когда Магуль прибежала в ППН отбивать его от своих братьев.

Он хотел начать покаяние, подыскивал слова, однако кавказская невеста опередила:

– Ты за посылкой пришел, да?..

– Мне ужасно пхашароп, но выходит так, – признался Шабанов и положил извещение.

Через полминуты она вынесла со склада объемный почтовый мешок, поставила на весы и подала бумагу.

– Заполни там, хорошо?

Она не сердилась, не обижалась и никак не показывала своей разочарованности, что он не исполнил обещания, вероятно, знала, как это трудно – добыть тигровую шкуру.

– Я сейчас угощу тебя сыром! – подбодрил он себя. – Моя матушка делает домашний сыр с перцем! Почти как на Кавказе! Дай что-нибудь вскрыть!

– Очень хочу попробовать сыра, – сказала она, подавая ножницы.

– И я хочу! – в затылок дыхнул кадет. – Сегодня три стакана замахнул без закуски. Голодный – умираю! А домой идти, в семейный рай – грехи не пускают...

Шабанов вонзил ножницы в мешок и стал его разрезать. Когда-то, в пору дефицита всего, матушка купила несколько метров вафельных неразрезанных полотенец и года три подряд зашивала в них посылки. Ткань поддавалась плохо, особенно на швах.

Магуль посмотрела на это и сказала:

– Нельзя так резать, Герман. Там упакована одежда. Ты испортишь ее. Дай я сама.

Он отдал ножницы, сел за стол заполнять сопроводительную бумагу, и тут в дверях очутился вездесущий и всевидящий Заховай – выследил, гад! Жуков сделал вид, что помогает вскрывать посылку, дышал в сторону, но получалось, на Магуль...

Особист присел рядом, взял бланк перевода.

– Я предупреждал, – прогнусавил в нос. – Тебе не следует ходить на почту. Тем более сейчас, на новой должности...

– От матушки посылку получил! – громко сказал Герман. – Вон, пожалуйста...

– В следующий раз отправляй подчиненных...

– Герман? – вдруг позвала Магуль. – Что это, Герман?..

Товарищ Жуков спускал вниз разрезанный мешок – из него выливался, вытекал красно-полосатый мех...

– А где сыр? – спросил кадет.

– Герман! – крикнула Магуль и, словно оленица, с места перемахнула стол с весами и барьер. – Герман! Неужели?! Герман!

На глазах ошарашенного Заховая обняла Шабанова, стала целовать его, потом встала на колени, подняла к нему лицо.

– Мне стыдно, Герман. Пхашароп! Это мне тигровая шкура?..

– Яти-схвати! – заругался товарищ Жуков. – Меха тебе, а где мне сыр?..

Он встряхнул шкуру, и из нее со стуком вылетела на пол «принцесса». Настоящая, в обмазке, с разъемом и «глазом» на собранном кабеле. Шабанов в это время поднимал Магуль, но так и застыл на месте, потом встал сам на колени, осторожно взял в руки прибор.

– Откуда... посылка? – Заховай уронил ручку.

– От матушки. – Он умело выщелкнул кольцо и осторожно всунул в него безымянный палец.

– Это... что? Что это? – спрашивал Заховай, поднимаясь из-за стола, хотя уже видел и знал, что...

– Принцесса. – Шабанов выдернул кольцо. – Мне прислали, для моего самолета...

– Ты что... делаешь? – Особист смело пошел на него, хотя знал, что он делает.

– Она не взрывается, – объяснил Герман и вытащил из-под кольца проволоку, скрученную в спираль. – Не взрывается и пахнет горячим хлебом... На, понюхай.

– Зачем ты... выдернул кольцо?!

– Это для меня кольцо! Кольцо моей принцессы...

– Сейчас рванет!..

– Не должна, – ласково сказал Шабанов, поглаживая обмазку «принцессы». – Не веришь – считай. На счет пятьдесят не рванет – значит, у нас есть будущее.

Магуль дотянулась до тигровой шкуры на полу и прикоснулась к меху кончиками пальцев. Тем временем кадет обшаривал углы пустого мешка...