Кольцо «Принцессы» - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 74

– Мужики! – крикнул он. – Лови витамины! – И высыпал на их головы принесенное Заховаем в пакете...

В тот же вечер во время прогулки ему встретилась Алина. Несколько дней ходил, дежурил возле жилого комплекса – не было, а тут словно из-под земли выросла и в месте неожиданном – неподалеку от инфекционного отделения, где и людей-то не бывает и куда Шабанов забрел, чтоб никто не мешал. Вдруг выступила из-за деревьев на дорожку, будто в засаде сидела, нарядная, в вечернем платье из тяжелой, скользкой ткани, в бусах и брякающих браслетах, и туфельки, хотя для этой местности лучше бы подошли сапоги.

– Здравствуй, Герман! – сказала, будто бы удивилась.

Он не сразу узнал ее – видел-то только в халате и колпаке, со скрученной на затылке фигушкой вместо прически; тут же перед ним оказалась настоящая дама, разве что с украшениями и макияжем явно переборщила.

– Привет. – Шабанов сунул руки в карманы больничных штанов. – Ты кто?

Она засмеялась, зазвенела украшениями, как новогодняя елка, зашуршала платьем.

– Ты же искал меня, ждал... Видишь, встретились случайно!

– Откуда ты знаешь, что искал? – безразлично спросил он. – Я никому не говорил...

– Почувствовала... Ну, пойдем погуляем вместе? – Алина взяла его под руку с левой стороны.

– Ты ничего, красивая, – одобрил он. – С тобой не стыдно будет на люди показаться.

– А зачем ты искал меня? – Алина явно хотела очаровать, смотрела загадочно, из-под опущенных ресниц.

– Было желание придушить тебя, как кошку. – Шабанов ощутил, как напряглась ее рука под мышкой. – Так разозлился... Ты же сама дразнила, провоцировала... Разодрала руку. А потом заявила, будто я – сексуальный маньяк. Вот только скажи, что такого не говорила!

– Говорила, – вымолвила Алина, озираясь. – Но меня заставили, вынудили... Следователь из военной прокуратуры велел написать заявление... Из-под ногтей взяли соскобы... Я не хотела! Ну правда!

– Знаю, тогда они думали меня или в тюрьму посадить, или в дурдом упрятать.

– Но я-то не знала!.. Ты мне понравился... И я действительно приходила ночью к твоей палате. Просто так, поговорить!.. У тебя сидел Митрич...

– Зачем ты начала дразнить?

– Решила отомстить... Лучше бы ты сделал какое-нибудь гнусное предложение, чем просить денег на бутылку.

– Злопамятная, что ли? Это мне не нравится. Женщина должна уметь прощать и долго не сердиться.

– Нет... но ты же обидел меня!

– Может, тебя попросили устроить провокацию? Чтоб я напал?

– Никто не просил! Поцарапала, чтоб знал, и все... Ты же вел себя нахально и грубо!

– Мне было очень тяжело. – Шабанов услышал ложь, однако промолчал. – От приступов тоски не знал что делать...

– Теперь стало легче? Прошла тоска?

– Она никогда не пройдет. Ушла вглубь и сидит там, грызет...

– Но ты же не хочешь меня задушить?

– Да что тебя душить? Это я сдуру... Теперь осталось чувство вины.

– Прощаю тебя, – благосклонно проговорила Алина. – Расскажи, что с тобой случилось? Почему вокруг столько шума, разговоров и страстей? Везде по углам шепчутся, а толком никто ничего не знает. Ты становишься таким же известным, как Митрич.

Между тем она вела Шабанова по направлению к жилому комплексу, и впереди уже маячила ограда детской площадки.

– Просто я побывал в другом мире, совсем не похожем на этот. Летал над землей, как хотел и куда хотел... Но не это главное. Там люди живут одними чувствами, как дети. И потому их разум высвобожден для созидания. А мы никогда не сможем ничего путного построить, придумать, изобрести; мы слишком много думаем, как жить, зачем и сколько это будет стоить. Ты же видишь, наш мир сошел с ума и не замечает этого. Когда я туда попал, показалось, они сумасшедшие, но все наоборот!.. Мне сейчас никто не верит.

– Знаешь, тебе нужно встряхнуться! – вдруг заявила она и, прибавив шагу, потянула за собой. – Оттянуться по полной программе! Идем ко мне! На ужин все равно опоздал, а я устрою вечер при свечах. И увидишь, что есть радости и в нашем мире!

– Думаешь, поможет? – невесело усмехнулся Шабанов, однако противиться не стал.

– Не забывай, кто я по профессии. Анестезия снимает и душевные боли...

Алина жила в общежитии гостиничного типа: маленькая комната, игрушечная кухня, казенная мебель и повсюду жалкие и бесполезные попытки создать уют. Однако же был накрыт стол на двоих, и осталось лишь зажечь свечи. Она усадила Шабанова на диван, застеленный мохнатым пледом с изображением тигровой шкуры, удалилась на пару минут и вернулась уже без вечернего платья, в одеянии, которое можно было скорее назвать жреческим: ткани на ней убавилось раз в десять, и примерно во столько же увеличилось мешающих движению побрякушек. На груди висело что-то наподобие занавески из черного, сверкающего тюля, на бедрах нечто короткое, шуршащее, словно змеиная шкура, а ноги и голый живот обтянуты черной мелкой сеткой. Наверное, это было здорово, обольстительно и сексуально...

Она продумала все, в том числе, как будет зажигать свечи и наливать вино. Но когда стала делать это и наклонилась над столом, сквозь тюль на груди высунулся блеклый, мягкий, совершенно безразличный к происходящему сосок и сморщился, повиснув в сетке, будто червячок на крючке.

Он понял, что поклевки никакой не будет, однако же сказал:

– Ты красивая...

Алина загадочно улыбнулась, подала ему бокал с вином, свой же плавным движением поднесла к свече и стала греть донышко над огоньком. Должно быть, она делала так не один раз и знала, как это выглядит со стороны. Рука и вино засветились, притягивая взгляд, заиграли и зазвенели браслеты.

– Музыки не хватает, – сказал Шабанов. – А так все ничего...

– Сейчас! – спохватилась она и пошла вокруг стола включать магнитофон. Когда же склонилась над ним и показала округлые ягодицы, затянутые в ту же сетку, он окончательно убедился, что такая анестезия ему не поможет и нечего тут время терять. Она же вернулась назад, забралась с ногами на диван и подняла бокал.

– За нашу случайную встречу.

Едва он выпил, как Алина, надкусив перезрелый персик, поднесла к его губам.

– Ешь... Посмотри, он истекает соком...

– У тебя есть молоко? – уклонился он. – Кружка молока и горбушка хлеба?

– Молоко? – Ее не просветили в особенностях его «сдвигов по фазе», дали одно общее задание – соблазнить, выбить клин клином. – Зачем тебе молоко? И хлеб...

– Есть хочу.

– Смотри, сколько здесь всего!.. Ешь!

– Хочу парного молока и горячего хлеба.

– Какие у тебя... вкусы! – Она еще хорохорилась и хотела выглядеть дамой света. – Примитив! Надо исправляться. Я слышала, все летчики ужасные обжоры... Попробуй вот это! Очень даже ничего, тебе понравится. Ты мужчина, и должен есть мясо. Это рагу из полукопченой индейки... Знаешь, что тебе предстоит в эту ночь?

– Догадываюсь...

– Какой ты неотесанный! – засмеялась, уверенная в своей неотразимости. – Слушай женщину! Сегодня ты будешь делать то, что я захочу. Ты будешь мне послушен!

– А ху-ху не хо-хо? – спросил он, поставив ее в неловкое положение – знала, что это означает, но не хотела признаваться. – Ладно, как говорят, непереводимая игра слов... Дай мне ножницы!

– Зачем?

– Да ногти подстричь!

Алина забрякала украшениями, сняла ножницы с гвоздика у окна, подала несмелой рукой.

– Пожалуйста... Возьми, – подала с опаской. – Давай еще выпьем? Хочешь крепкого? У меня есть водка.

– Наливай для храбрости!

Она с готовностью вскочила с дивана, достала из холодильника бутылку, налила полный фужер, предназначенный для сока, и села уже напротив.

– За твое здоровье!

– Докторский тост, – определил он и выпил. – Молодец, отрабатываешь... Хочешь поиграть?

– Во что?..

– В папу с мамой! – захохотал он. – Умеешь?

– Мне нравится такая игра, – проговорила слишком сладострастно, чтобы это выглядело правдой. – Только чур! Вести буду я... Ты сегодня узнаешь совершенно другой мир. Узнаешь, что такое женщина. Но сначала мне хочется тебя напоить.