Кольцо «Принцессы» - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 51

– Кто – она?

– Агнесса... Я задами пошел к дому, чтоб никто не видел. К огороду приблизился, смотрю, матушка морковку сеет. Наберет семян в рот и прыскает на грядку... Она всегда в черемуховые холода сеет. Стою и смотрю на нее. А батя в это время канаву чистил возле дома, лопата мелькала... Она почувствовала, голову подняла, руками так лицо зажала... Руки в земле... И пошла ко мне. Чую, бежать надо, а стою... Вплотную подошла, на губах морковное семя...

– И что дальше-то, говори! – У кадета вдруг не стало хватать терпения.

– Ничего... Я тихо так отошел и рукой помахал.

– И всё?

– В том то и дело! – закричал Шабанов. – Я в тот миг не смог стать ребенком! Броситься на шею!.. Не готов был смотреть на мир детскими глазами и воспринимать его таким, какой он есть. И вот – потерял.

Олег стукнул себя по колену.

– Дурак! Мог ты оставить ей какую-нибудь вещицу? Характерную?

– Да что-то не подумал в тот момент... Не было, не родилось сознания! Думаешь, это так просто – целиком вернуться в детство?

– А при чем здесь детство?

– При том...

У Жукова с кадетских времен была хорошая привычка: когда чего-либо не понимал – не оспаривал, не рвал глотку и не смеялся. И то, что он принял решение атаковать некий явившийся ему летающий объект, было удивительно – черт его дернул, что ли...

– Не годится! – отрезал он. – Никоим образом!

– Почему? Мать-то меня видела!

– Старушка просто уснула на грядке.

– Где же уснешь – такая холодина!

– Ну, не уснула, сильно тосковала по тебе, думала. Вот ты ей и привиделся! Бывает такое от тоски? Да сколько угодно! Материнское сердце, брат.

– Пошел ты!.. – Шабанов ругнулся. – В комплексе-то все это ведь стоит чего-то!

– Вот именно, чего-то! – вдруг разозлился кадет. – Чего-то – значит ничего конкретного! Запомни: я не выделываюсь тут перед тобой. Мне больше, чем тебе, надо, чтоб ты доказал! Вместе с собой ты и меня реабилитируешь! Соображаешь?.. Но я все подвергаю сомнению. Потому что любая комиссия сомневаться будет еще больше! Знаешь, в какой оборот меня брали? Сначала вообще уволили!.. Если бы мне Коперник не подвернулся и я бы не доказал, что атаковал эти летающие тарелки не первый, а сто первый, давно бы бутылки собирал или работал рекламным агентом. А я собрал информацию по всем случаям и доказал.

– Какой Коперник? Астроном, что ли?

– Не читал его книгу? Во!.. Кстати, и про меня там есть.

Поразительно, этот безответно влюбленный человек совершенно не походил на такового и словно подчеркивал свой трезвый и холодный ум.

– Ладно, ты битый волчара, – согласился Шабанов. – Предлагай варианты. Систему защиты.

Жуков все еще потел – содрал майку, допил воду в графине.

– В первую очередь, твоя задача – пройти реабилитацию, отбрехаться перед комиссией и получить допуск к полетам. Значит, про летающие тыквы ни слова! Забыл, умерло! Вали, что ухо болело, что «Виру» жрал непомерно...

– Принято. Дальше.

– Второе – до зарезу нужны обломки машины. Значит, надо найти место падения.

– Хребет Дангралас...

– Но сам говоришь, нет его на карте.

– Фокус может быть в местном произношении названия. Или его обновили, сократили буквы... Короче, нужны старые карты, допустим, двадцатых годов.

– Это годится! – воспрял Олег. – Можно через знакомых порыскать в окружных архивах или службе картографии.

– Рыскай. Что еще?

– Есть одна большая дыра: неизвестно, что ты намолол этому козлобородому под наркозом. Если выдал то же, что и мне, дело худо. Он тут как местный Кашпировский, лечит от алкоголизма, лишнего веса. Меня однажды пользовал, гад, но я выкрутился. Ему не очень-то верят, но в качестве оперативной информации могут использовать твой бред. Надо бы его нейтрализовать.

– Как? Взять у Алины какой-нибудь психотропик и самого вытряхнуть?

– Зачем? – ухмыльнулся Жуков. – Сделаем дешево и сердито. Он мужик запойный, но гуляет тайно и в основном на халяву. Сам себя вылечить не может. Денег надо с тысчонку – и все. Собутыльника я ему найду. Вторая дыра поменьше – зажившие у тебя быстро огнестрельные ранения.

– Какая же это дыра? Плюс! И доказательство, что лечился я не в окружном госпитале.

– Тогда – где? У пришельцев с другой планеты?

– Они не пришельцы....

– Да понятно! И все равно придется уйти от этой темы. Лучше придумай знахаря, народного лекаря – в это скорее поверят. Мол, намазали чем-то, пошептали – факт налицо. И третья прореха – мыло.

– Мыло?..

Олег вздохнул и развел руками.

– Земляничное! Что, если экспертиза докажет его особенное происхождение? Скажем так, с помощью не наших, а высоких технологий? Из веществ, которых не применяют в мыловарении? Особенно в отечественном?

– И это доказательство! – подскочил Герман. – Смотри, сколько набирается!

– Сразу видно, в преферанс не играешь!

– Не играю.

– То-то и оно... А мы сейчас должны сыграть мизер неловленный. То есть, не взять ни одной взятки. И пойти в гору!.. Короче, или мы упрощаем работу комиссии и она вскоре сматывается; или, наоборот, усложняем, и тогда она торчит тут и роет до скончания века. А нам она тут ну никак не нужна! Ты обязан получить допуск к полетам!

– И что это даст? – стал увядать Шабанов. – Знаешь, откровенно сказать, я даже боюсь снова оторваться от земли. Взлечу, припрет тоска смертная...

– Во! – сложил фигу Олег. – Идиот! Мать вспомни, как она морковку сеяла!.. Ты взлетишь. И я уверен: эта твоя пассия на тыкве непременно объявится.

– Ах, вот оно что...

– То, брат, то! Как иначе-то ее выманить?

– А нужно ли выманивать?

– Ну, понесло тебя! – Кадет начал одеваться, но не в обратном порядке – с фуфайки. – Ложись спать, тоскующий идальго... Я пойду, пока совсем не рассвело. Завтра приду.

Он отворил окно, высунулся по пояс и, подтянув за ветки березу, прыгнул на нее, покачался, однако спускаться не стал – вновь приблизился к подоконнику.

– Герка, а знаешь, я рад, что они не пришельцы, – шепотом проговорил он. – Значит, у нас есть будущее...

Утром его разбудила Алина – то ли ей захотелось перед уходом домой еще раз встретиться, то ли по служебной необходимости пришла, сдавала дежурство и больных, которых выводила из наркоза. Принесла две стекляшки, выразительно поставила в туалет.

– Ну что с тебя взять, кроме анализов?

Взгляд был смешливый, чуть высокомерный, говорила со скрытым сарказмом, мерила давление, брала кровь из вены и пальца, задавала дурацкие вопросы относительно самочувствия, а сама вертела глазами, отыскивая следы ночной пьянки.

– Что же не пришла? – спросил Шабанов больше для порядка. – Я ждал всю ночь.

– Пришла бы, да место было занято, – грудным полушепотом проговорила Алина – очаровывала. – У тебя другая ориентация.

– То есть? Что ты хочешь сказать? – слегка опешил он.

– У тебя был мужчина.

– Никого не было!

– Красиво свистишь... Я подходила к двери. Вы так ворковали, голубки...

– Да это друг, еще с суворовских времен! Сам товарищ Жуков. Помнишь, вчера встретились?

Она стала мстить за его вчерашнюю неуместную шутку.

– Старая любовь, с юных лет... Суворовцы!

Герман внезапно сгреб ее, завалил на кровать, хотел поцеловать, но несло запахом табака в смеси с губной помадой – придавил сверху и ощутил, как когтистые пальчики вцепились в руку и сразу же зажгло. Он вскочил – четыре глубоких следа перечеркивали всю тыльную часть ладони.

– Ты что, с ума сошла?

– Могу расписаться и на физиономии! – бросила Алина, встряхнулась, как оттоптанная курочка, и хлопнула дверью.

Этой тоже требовалась тигровая шкура...

Когда привезли завтрак – привилегия для лежащих в генеральской палате, – он попросил бинт, замотал руку, чтоб в глаза не бросалось, и скоро этот инцидент отошел на задний план, поскольку в окружном госпитале началась повторная сдача анализов. Он уже смело наступал на оперированную ногу, ходил без костыля и все утро чувствовал душевный подъем. Полагая, что Шабанов все еще лежачий, хирург пришел к нему сам, привел сестру с перевязочными материалами и осмотрел прооперированную ногу.