Кольцо «Принцессы» - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 44

– Ну?! – поторопил он, почти ликуя в душе. – Дальше?..

– Встал на курс. Трижды потом сверялся по спутнику – все было в норме. А на Гуйсан не вышел...

– Тебя обнаружили? Сбили? – ухватился Заховай, и сразу стало ясно, куда он клонит.

– Нет, кончилось топливо, упал возле хребта Дангралас.

– Какая же причина? Почему сбился с курса? В это трудно поверить, чтоб опытный пилот, налетавший столько часов, и вдруг сбился! И спутник подвел!..

– «Принцесса» – это такое дерьмо! – сказал Шабанов и поймал себя за язык, поскольку чуть не выпалил окончание своей мысли. – По сравнению с тем, что я видел...

– Так все-таки «принцесса»! – клещами вцепился и возрадовался особист. – Я так и думал!

– А что же еще? – потрафил он Заховаю. – Другой причины нет.

Замысел его становился ясным – перевалить неудачу с перегоном машин на конструкторов, на несовершенство прибора, и теперь каждое сказанное слово против «принцессы» будет ему спасительным словом. Пусть это даже не так, или не совсем так, и прибор невидимости нормальный, но пока разберутся, пройдет год, а там, глядишь, все забудется...

– Она что, каким-то образом воздействовала на систему ориентации самолета? – подсказал он ход. – На компас? На бортовой компьютер?

Шабанову вдруг стало жаль валить все на электронную, но все-таки женщину.

– Я бы так не сказал...

– Но тогда что? Что?

– Сам прибор работал исправно, меня не обнаружили на границах. Скорее, несогласованность «принцессы» и бортовых систем, – осторожно предположил он, зная, что проверить ничего теперь невозможно. – На языке электронщиков это называется вроде бы конфликтом систем или программ. Когда они вступают в противоречие между собой...

Именно этими словами Заховай будет отбиваться от комиссии...

– Так! – Он положил бумагу перед Шабановым, достал свою ручку. – Пиши рапорт, на мое имя! Свои выводы, заключения... И отдыхай!

Герман едва написал «шапку», как оживившийся особист снова затосковал: нервы на тайной работе пообтрепались у него основательно, не мог скрывать своих чувств, а значит, дисквалифицировался.

Но одновременно стал более человечным...

Он с трудом выдержал десять минут.

– Но все-таки, капитан, где ты упал? Хотя бы примерно! Где искать обломки? – И почти трагично добавил: – И как ты выбрался?

– Пришел пешком...

– Да кто в это поверит? Ты же не в ППН упал, чтоб пешочком прийти! Мы облетали всю территорию до монгольской границы! Спутник не может найти обломки! Радиомаяк-то должен работать. Не мог же и он разбиться!

– Я на самом деле пришел пешком, – Шабанов отложил ручку.

– Что, от места падения? От места приземления?

– Практически, да...

– Тогда ты должен знать, где упал самолет!

– У хребта Дангралас.

– Что ты со своим Данграласом! – вскипел, но сразу же и остыл особист. – Нет его, не существует.

– Тогда не знаю...

Заховай сунул руку в нишу стола, загремел там пустыми бутылками – пил неделю от расстройства! – достал початую с сучковским самопалом. Шабанову налил щедро, по рубчик, себе лишь обозначил, замочив дно стакана.

– Герман, давай за возвращение. И за здоровье. Боюсь, сердце остановится.

– Не хочу, товарищ подполковник, – откровенно сказал тот. – Меня с этой заразы воротит. Коньяку бы выпил. И вам для сердца лучше.

Особист на минуту удалился за дверь и, вернувшись, сообщил:

– Сейчас принесут коньяк. Молдавский, «Белый аист» пойдет?

В тот миг пришла шальная мысль: если Заховаю удастся выкрутиться из сложного положения, он представление напишет на орден. Или на медаль. Не за подвиг – из одних только благодарных чувств, за последнюю неделю он сильно сдал...

Даже в нос перестал говорить...

Коньяк принесли через три минуты.

Особист заховал стаканы с водкой в стол, достал чистые рюмки и налил обе до краев.

– За здоровье, – поднял тост. – У тебя как? Все при всем? Или жалобы есть?

– Все при всем, – Шабанов выпил.

– Тогда должен знать, где упал. Хотя бы примерно. Только отстань со своим хребтом.

– Не знаю...

– Пойми, Герман. Кольца от прибора маловато, нужны «черные ящики». Запись показаний приборов, подтверждение твоим заключениям. Чтоб сделать выводы.

– Это я понимаю.

– Ты катапультировался, сел... Что дальше? Собрал парашют и пошел в Пикулино?

– Примерно так.

– Но ты же трезвый шел. И с головой у тебя все было в порядке, вот первоначальное заключение нашей санчасти. Должен запомнить дорогу, направление. Не мог не запомнить!

– Все было как во сне.

– Ладно. Давай рассуждать, – предложил Заховай и налил еще одну рюмку. – Ты приземлился на нашей территории. Если бы не на нашей, то через неделю уж никак бы не заявился. Тем более пешком, верно?

– Верно.

– Идем дальше. После дозаправки в Алтупе топлива у тебя должно было хватить... – он снова подошел к карте, – максимум на две с половиной тысячи километров. Отбиваем северную границу дальности полета. Это примерно по линии Кежма – Витим – Тяня. Восточная: Тоора-Хем – Бородино – Тасеево. И западная: Борзя – Букачача – Чара. Выйти из этого квадрата ты не мог. При условии, если упал на территории России.

– Не мог...

– И пешком прийти за неделю никак не мог.

– Разумеется...

– Территории Китая и Монголии исключаются. Ты же не переходил границ?

– Вроде бы не переходил.

– Значит, катастрофа произошла на нашей территории. Так на чем же добирался?

– На летающей тарелке, больше не на чем.

– Шутки будут после того, как уедет комиссия, – предупредил Заховай. – Причем удовлетворенная уедет.

– Как иначе объяснить?

– Постарайся!

– Хорошо, на летающей тыкве. Спелой такой, желтой... Устраивает?

– Капитан, не надо ля-ля. Давай серьезно.

– Если серьезно – не знаю.

Особист спрятал коньяк в стол, едва скрывая отчаяние, несколько минут стоял у карты, но не смотрел в нее – думал.

– Судя по парашюту, ты завесился на деревьях, – вдруг сказал он. – Объясни, зачем тебе понадобилось снимать купол? Это же знак, по которому тебя довольно легко обнаружить. А ты снял... Зачем?

– Не знал, на чьей территории упал, – Шабанов понюхал пустую рюмку. – Действовал по инструкции.

– Добро... А за каким хреном тащил его на себе столько верст? Мог бы закопать, спрятать...

– Комары заели! Да и спать на земле холодно.

– Зачем ты взял его с собой, когда уходил из дома?

– По привычке, наверное...

– А почему подвесную систему отрезал только в своей квартире? Столько тащил лишний груз! Жалко было?

– В общем-то, да...

– Самолет не жалко, «принцессы» не жалко – парашют пожалел?

– Выходит, так.

– Не так выходит, Шабанов! Все не так! Почему ликвидировал секретный прибор?

– Все по инструкции, – отпарировал он. – Предполагал, нахожусь на территории чужого государства.

– Была явная угроза?

– Гнались какие-то люди...

– Годится. Зачем портить парашют в своей квартире? – Заховай становился циничнее, и все надежды на орден или медаль рушились.

– По пьянке. Видели на кухне бутылки?.. Ну и со злости.

– И это годится, – он открыл шабановскую планшетку, лежащую на столе. – Откуда у тебя такой документ?

Особист выложил удостоверение личности японского солдата.

– Нашел в землянке. От хозяина остался скелет, прикрытый тигровой шкурой. Еще винтовка и самурайский меч.

– Чем прикрытый?

Это был ляп – про шкуру...

– Ну, каким-то мехом, – поправился Герман. – Показалось, тигровым. Лет-то сколько прошло!

– Лет прошло много, – заключил мастер тайных дел. – А живые люди тебе встречались? Пройдено-то было много, и не совсем уж по пустынным местам.

Ответ ему был не важен, Заховай что-то задумал и теперь тщательно прокручивал в голове.

– Гнались какие-то люди в черной униформе, – не совсем убедительно ответил Шабанов. – Потом в камуфле...

– Я прослушал ваш радиообмен с капитаном Жуковым, – вдруг сказал Заховай. – Он выпускал тебя четвертого мая... Как обычно, болтовня в эфире!.. Но скажи мне, о каком звере ты говорил?