День расплаты - Хиггинс Джек - Страница 27

— Ладно, майор, не учите ученого!

Юному мерзавцу нравились наши игры. Это было для него самой жизнью, прекрасной и захватывающей. Он сидел, сгорбившись над рулем, с надвинутым на глаза кепи. Воротник его ужасного пальто был поднят, а на лице играла слабая улыбка.

Мы уже въезжали в Маунт-Гамильтон. Я сказал:

— Тебе бы надо было жить во времена американского «сухого закона», Бинни. Аль Капоне полюбил бы тебя.

— К чертям все это, майор! И разве не ирландский парень грохнул этого самого Капоне?

— Дайон О'Бэньон, — подсказал я.

— Бог ему в помощь! С таким именем он должен был бы ходить на мессу каждый день всю свою жизнь.

— И два раза по воскресеньям.

Мы притормозили позади двух фермерских грузовиков и молочного фургона, которые ожидали очереди пройти через блокпост. Там дежурили четыре или пять «лендроверов», по меньшей мере двадцать парашютистов-десантников. Двое констеблей, опершись на полицейский автомобиль, болтали с молодым лейтенантом-парашютистом.

Когда молочный фургон проехал наконец в промежуток между «лендроверами», я повторил свое представление: достал свою карточку-удостоверение, высунулся из окна и окликнул молодого офицера:

— Лейтенант, на минутку, будьте добры!

Он тут же подошел, мгновенно подтянувшись. По моему двадцатилетнему военному опыту, я сразу узнал, как говорят в армии, кадрового служаку.

— Капитан Гамильтон, служба безопасности, — представился я. — Мы чертовски спешим. Они там, в Страбане, взяли террориста, который может оказаться...

Я не стал продолжать: один из констеблей подошел, чтобы присоединиться к лейтенанту, скорее всего из любопытства, нагнулся к окну с моей стороны, посмотрел мимо меня и вытаращил глаза:

— Помилуй Боже! Бинни Галлахер!

Я двинул его кулаком в лицо, Бинни завел мотор, колеса бешено завращались, и мы вынеслись в промежуток между двумя «лендроверами», поочередно уклоняясь то от одного, то от другого.

Но все-таки мы проскочили. Как только он начал разгонять машину, я закричал:

— Пригни голову!

Застрочили автоматы «стерлинг», посыпалось битое стекло, «кортина» сильно вильнула. Но Бинни снова овладел управлением, мы заехали за поворот и помчались дальше.

Теперь дождь шел сильнее, туман клочьями спускался со склонов гор, значительно уменьшая видимость. За первым поворотом дорога была прямой как стрела на протяжении целой мили. Мы успели отъехать от поворота ярдов на сто пятьдесят, как из-за него показался полицейский автомобиль, и сразу за ним «лендроверы».

Бинни разогнал «кортину» до восьмидесяти миль, а стрелка спидометра шла кверху, ветер и дождь с шумом врывались сквозь разбитое ветровое стекло, и я вынужден был кричать, чтобы он меня услышал:

— Сколько осталось?

— Мили две. Будет поворот направо, в горы. Танбри — так называется это место. Там мы должны встретиться.

Мы были почти в конце прямого участка, я оглянулся назад и увидел, что просвет между нами и полицейским автомобилем сократился.

— Они догоняют! — закричал я.

— Надо их немного попридержать!

Теперь дело приняло такой оборот, что у меня не было выбора. Для полиции и армии я был террорист из ИРА, и они в случае необходимости без колебаний прострелят мне голову.

Я подумал, что сказал бы генерал. Может быть, принял решение застрелить полицейского, исходя из того, что цель оправдывает средства.

Жизнь, как известно, состоит из компромиссов, поэтому, когда я вытащил свой браунинг, обернулся и начал стрелять назад через разбитое заднее стекло, я целился немного выше, чем полагалось.

Но полицейский, который стрелял в нас из бокового окна, имел другие намерения и настроен был серьезно. Одна из пуль прошла между Бинни и мной и разбила спидометр. Другая срикошетила от крыши.

Машину занесло на следующем повороте, Бинни выругался и переключил скорость; нам все же удалось повернуть. Помогло выдающееся мастерство вождения Бинни плюс немного удачи. На мгновение показалось, что все кончено, но, благополучно миновав поворот, мы снова вышли на прямой участок и продолжали двигаться в нужном направлении.

А полицейскому автомобилю не повезло — его дважды развернуло на дороге, и он уткнулся носом в колючую изгородь, которая шла слева.

Бинни все это мог видеть в зеркало заднего вида, которое, как ни странно, не пострадало, и громко рассмеялся:

— Одним меньше!

— Зато два идут за нами! — вскричал я, когда увидел, как из-за поворота появился сначала один «лендровер», а потом и второй.

Дорожный знак с левой стороны дороги, казалось, с громадной скоростью летит нам навстречу. Бинни сильно тормознул, перешел на третью скорость, машину снова сильно занесло, и мы чудесным образом вдруг оказались на узкой сельской дороге, которая круто поднималась вверх между серыми каменными стенами.

Стало немного поспокойнее. Но зато здесь были такие изгибы и повороты, что ему приходилось то и дело сбавлять ход, потому что это была такая дорога, на которой скорость даже в тридцать миль в час была опасной.

— Сколько еще осталось? — снова спросил я.

— До Танбри? Пять миль. Но как, черт побери, мы там можем остановиться, когда у нас на пятках висит британская армия, а Коротышка ждет? Это все равно что поднести им его голову да еще вставить ему яблоко в зубы. Нам нужно пробиться.

Я высунулся из окна и начал вглядываться сквозь дождь и туман туда, где дорога крутилась между серыми каменными стенами. Мне удалось увидеть на мгновение один «лендровер», а потом и второй. Они были теперь в нескольких сотнях ярдов за нами.

Я спросил у Бинни:

— Это единственная дорога через горы?

Он кивнул:

— Да.

— Тогда нам не уйти. У меня плохая новость для тебя. Некто Маркони изобрел такую неудобную вещь, как радио. К тому времени, когда мы перевалим через гору, все солдаты и полицейские в округе будут оповещены. — Я покачал головой. — Мы должны придумать что-нибудь получше.

— Что же?

Я подумал немного и пришел к очевидному решению:

— Нам надо умереть, Бинни. Неприятно, но надо по крайней мере заставить их, на час или два в это поверить. И хорошо, чтобы это было уже с той стороны Танбри.

Танбри состоял из пары улиц, пивной, маленькой церкви и разбросанных по склонам серых каменных домиков. Единственным признаком жизни была собака в центре главной улицы, которая быстро бросилась в сторону, когда мы промчались мимо. На другой стороне городка дорога поднималась вверх еще круче, проходя по территории, похожей на посадки новогодних елочек.

Примерно через полмили за городком после крутого поворота Бинни затормозил и остановился посреди дороги. Здесь с левой стороны шел деревянный забор. Я вышел из «кортины» и заглянул через него. Там был обрыв глубиной в сто футов или больше, заросший елками, а внизу шло русло реки.

— Вот здесь, — сказал я. — Давай двинем машину.

Я уже собрался сильно толкнуть ее, но Бинни окончательно поразил меня. Вместо того чтобы выйти из машины, он включил скорость и направил ее прямо в забор. У меня замерло сердце, когда я подумал, что он не успеет выскочить, но тут «кортина» проломила забор и исчезла за краем обрыва, а Бинни ловко выкатился из кабины на землю.

Как только он поднялся на ноги, снизу послышался скрежет, потом ужасный удар, а за ним звук взрыва, такого сильного, что казалось, взорвали никак не менее пятидесяти фунтов взрывчатки. В воздух, словно осколки снаряда, взлетели куски металла. Когда я заглянул за край обрыва, то увидел: все, что осталось от «кортины», ярко пылало на дне пропасти.

Где-то совсем близко послышался рев моторов «лендроверов», которые начали подниматься в гору. Когда я обернулся, то увидел, что Бинни уже бежал к другому краю дороги. Я, вскочив на ноги, кинулся за ним, и мы начали углубляться в густой кустарник.

Мы успели подняться до половины склона, когда два «лендровера», один за другим, затормозили внизу. Оттуда выскочили парашютисты и подбежали к обрыву; с ними был лейтенант с блокпоста в Маунт-Гамильтоне.